Апокалипсис Нонетот, или Первый среди сиквелов - Джаспер Ффорде

Я рассеянно взглянула на клещи, на Джебедайю, потом обратно на Фицуильяма, который стоял, уставясь в пол. Столько страданий на борту этого корабля и так долго. Возможно, выход все-таки есть. Беда в том, что подобные радикальные действия в Устной традиции могли угрожать жизни лектора, ведущего семинар. Но что важнее? Благополучие одного реального профессора этики или безжалостное мучение его подданных, которым приходится подвергаться его садистским гипотетическим дилеммам по два часа три раза в неделю? Когда вы рассказываете трагическую историю, в Книгомирье кто-то умирает по-настоящему. Я находилась в Устной традиции. Потенциально в лучшем ее изложении — и в самом разрушительном.

— Мактавиш, приготовьте шлюпку к спуску. Я ухожу.

Мактавиш взглянул на Фицуильяма, тот пожал плечами, и здоровяк шотландец вышел вместе со своими татуировками.

— Этот выбор не предусмотрен, — сказал Фицуильям, — вы не можете этого сделать.

— У меня есть опыт Устной традиции, — сообщила я ему. — Все эти сценарии имеют место только потому, что я здесь, чтобы вершить в них суд. Вся эта штука движется только в одну сторону — по нисходящей спирали все более невозможных нравственных дилемм, и в результате в живых не остается никого, кроме меня и еще кого-то, кого меня заставят убить и съесть или еще что-нибудь. Если я устранюсь из этого уравнения, вы свободны плыть по морю беспрепятственно и безопасно.

— Но это может, это может…

— …повредить лектору, даже убить его? Возможно. Если бомба взорвется, вы поймете, что я проиграла, а с ним все в порядке. Если нет, вы все спасены.

— А вы? — спросил он. — Вы-то как же?

Я похлопала его по плечу.

— Не волнуйтесь за меня. Думаю, вы достаточно пострадали от Той Стороны.

— Но наверняка… мы сумеем подобрать вас, если все пойдет хорошо?

— Нет, так не получится. Это может быть уловка. Я должна покинуть судно.

Я выбежала из кают-компании и метнулась к борту, где Мактавиш уже спустил шлюпку. Палубные матросы удерживали ее у борта за передний и задний концы, и она билась о корпус, подхваченная волнами. Когда я перекинула ногу через поручень, чтобы спуститься, Фицуильям схватил меня за руку. Он не пытался остановить меня — он хотел пожать мне руку.

— До свидания, капитан… и спасибо.

Я улыбнулась.

— Думаете, доберетесь до порта Совпадение?

Он улыбнулся в ответ.

— Постараемся изо всех сил.

Я спустилась по веревочной лестнице в шлюпку. Они отпустили оба конца, и лодка бешено заскакала, подхваченная бортовой волной. Мне показалось, что я сейчас перевернусь, но она удержалась на плаву и быстро стала отставать от уходящего корабля.

Я отсчитывала секунды до взрыва бомбы, но его, к счастью, не последовало, и через море до меня донесся радостный вопль сорока людей, празднующих избавление. Я не могла разделить их воодушевление, поскольку где-то в университете лектор по этике внезапно упал, сраженный инсультом. Вызвали врача, и, если повезет, он выкарабкается. Может, даже снова будет читать лекции, но уже не с этим экипажем.

«Нравственная дилемма» отдалилась от меня минимум на четверть мили, а через десять минут осталась только мазком дыма на горизонте. Еще через полчаса она пропала окончательно, и я оказалась сама по себе посреди бесконечно простирающегося во все стороны серого моря. Я порылась в сумке, обнаружила плитку шоколада и мрачно слопала ее, а потом просто сидела на банке шлюпки и таращилась в серое небо, чувствуя себя безнадежно потерянной. Я откинулась на спину и закрыла глаза.

Правильно ли я поступила? Трудно сказать. Лектор не мог знать о страданиях, которым он подвергал своих условных персонажей, но даже если знал, вероятно, оправдывал себя тем, что их страдания стоят благ его студентов. Если он выжил, то я смогу поинтересоваться его мнением. Но это маловероятно. Спасение виделось очень отдаленной вероятностью, и в этом заключалась суть возражений против этических дилемм в целом. На высоте остаться невозможно ни при каких условиях. Единственный способ победить — не участвовать в этой игре.

Глава 34

Спасение/Плен

В беллетриции имелся один-единственный агент, работавший исключительно в Устной традиции. Звался он Лыжи, говорил редко и носил цилиндр а-ля Линкольн — вот и все его отличительные черты. Появляясь в конторе беллетриции, он всегда казался бесплотным, мерцал и пропадал, словно изображение в плохо настроенном телевизоре. При этом лучшей работы в ТрадУсте мне видеть не доводилось. По слухам, он являлся забытым Воображаемым Другом Детства, чем объяснялась его безутешная печаль.

Когда я проснулась, ничего не изменилось. Море оставалось по-прежнему серым, небо — тусклым и пасмурным. Волны были острые, но не опасно, и узор их повторялся где-то раз в двадцать секунд. Не имея других занятий, я села и стала смотреть, как поднимаются и опадают волны. Я фиксировала взгляд на случайно выбранной точке океана, и одинаковые волны появлялись в кадре, словно на закольцованной кинопленке. Таково по большей части Книгомирье. В вымышленных лесах встречается всего восемь типов деревьев, на пляжах — пять видов гальки, в небе — двенадцать вариантов облаков. Именно поэтому реальный мир кажется по контрасту богаче. Я взглянула на часы. Книжное реалити-шоу «Беннеты» займет место «Гордости и предубеждения» через три часа, а первое задание домочадцам обнародуют через два. Равно плохо, что паршивая коза Дрянквист-Дэррмо вполне могла уже захватить рецепт и скакать с ним в «Голиаф». С другой стороны, могла и не захватить. Я посетила достаточно стихов, чтобы усвоить, насколько это место эмоционально истощает, причем на совершенно ином уровне. Если повествование разворачивается в мозгу последовательно, то поэзия минует рациональное мышление, бьет прямо в лимбическую систему и поджигает ее, подобно степному пожару. Это крэк и кокаин литературного мира.

Мысли мои блуждали, но это было сделано намеренно. Не отпущенные на волю, они по раздражающему умолчанию возвращались к Лондэну и детям. Стоило о них подумать, как глаза начинало щипать, а уж это никуда не годилось. Может, вместо того чтобы лгать Лондэну, после того как в восемьдесят восьмом меня застрелил Минотавр, стоило остаться дома и вести невинную жизнь непуганой домохозяйки? Стирка, уборка и готовка. Ладно, мелкая подработка на полставки в «Акме», чтобы не спятить. Но никаких ТИПА-штучек. Ни-ка-ких. Разве что изничтожить ма-ахонькую химерку. Или двух. А если Колу понадобится помощь? Ну я же не могла сказать нет, ведь…{4}

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});