Люди как боги (сборник) - Сергей Снегов

– Тебе тоже нужно бы сесть в авиетку.

Она с усилием улыбнулась:

– Разве ты забыл приказ адмирала? Я вынесу все, что вынесешь ты.

11

Уже не только в бинокль, но и невооруженным глазом была видна Станция – один не то купол, не то просто холм, а неподалеку три возвышения поменьше. Некоторые крепости на Земле, с их фортами, бойницами и орудиями, выглядели внушительнее.

Мы лежали на вершине свинцовой скалы, и я сказал об этом Ромеро, который приполз сюда вместе со мной.

– Я позволю себе сказать, любезный адмирал, – возразил он педантично, – что самая мощная из человеческих крепостей не разнесла бы и обыкновенной каменной горушки, а это невзрачное сооружение свивает в клубок мировое пространство.

Станцию открыл Лусин, вылетевший в разведку на Громовержце. У Лусина хватило осторожности повернуть назад, чуть он завидел невысокие купола.

Все мы понимали, что осторожность его примитивна. Сооружения такой сложности, как эти космические заводы, меняющие структуру пространства, не могли не иметь и совершеннейших методов защиты. Любой человеческий звездолет локирует в миллионе километров простую тарелку, посты наблюдения на Станции Метрики не могли быть хуже наших локаторов.

Мы вернулись в лагерь, расположенный в десяти километрах от Станции.

– Пустота! – сказал Осима. – Ни мы никого не увидели, ни нас никто не открыл.

– От нас не собирались защищаться, только поэтому мы не открыты. Значит ли это, что к нам относятся как к друзьям? Может, на Станции все давно погибло – нет ни живых существ, ни работоспособных автоматов?

– Впечатление такое, что Станция покинута, – подтвердил Камагин. – Я бы рискнул подобраться поближе.

Орлан втянул голову в плечи так глубоко, что она провалилась до глаз. Я заметил, что обо всем относящемся к Станции он говорил неохотно и кратко. В Империи разрушителей обсуждение дел на Станциях Метрики приравнивалось к преступлению. Орлан не мог отделаться от многолетней боязни запретных тем.

– Я бы не рискнул, – сказал он сдержанно.

Я ломал голову, но ничего не придумывалось. Предположение Камагина казалось мне естественным: если нас не уничтожили в десяти километрах, то не уничтожат и в десяти метрах. Вместе с тем не считаться с сомнениями Орлана я не мог. Он единственный что-то знал о Станциях Метрики.

– Давайте устроим военный совет, – предложил я.

На совете Орлан повторил, что возражает против того, чтобы мы шли к куполам.

– Все может быть, – повторил он со зловещим бесстрастием.

– Еще одна разведка, адмирал? – спросил Осима. – Пошлем невидимок или ангелов?

– Ангелов! – воскликнул Труб. Он считал, что высота безраздельно принадлежит им, и страдал, когда кто-нибудь из невидимок взвивался в воздух. К пегасам и драконам Труб был терпимей.

– Только невидимок! – возразил Гиг.

Я отдал предпочтение невидимкам.

– Им проще подобраться к Станции. В конце концов это ваша военная функция, Гиг, – появляться незамеченным в любом месте.

– И сражаться в любом месте, – торжествующе добавил Гиг. – Невидимки – воины, адмирал!

– Не могли бы вы и мне создать временную невидимость? Я с охотой пошел бы, хоть пешком, с вами в разведку.

Гиг объяснил, что генераторы кривизны подбираются индивидуально. К тому же у людей неудачная телесная структура. Я не вынес бы мгновенного перемещения в кокон закрученного пространства: высокие неевклидовости не для людей.

– Нет так нет. Как у вас, Осима?

Осима нашел в самоходных ящиках два исправных электромагнитных орудия. Они создают электрические заряды, периодически выбрасываемые наружу. Трасса выстрела превращается в летящий ток, а вокруг него возникают могучие магнитные поля.

– После сборки мы испытали их на золотой скале, – доложил Осима. – Сделали всего один выстрел – пролегла выжженная траншея, в которой могла бы разместиться вся наша армия. А на месте скалы взвилось плазменное облачко, и долго еще сыпалась золотая пыль. Когда начнем обстрел Станции, ее сооружениям не поздоровится.

Я понемногу стал разбираться в том, что внешнее бесстрастие Орлана имеет различные оттенки.

– Вам, кажется, не понравилось сообщение Осимы, Орлан?

Он объяснил, что, если дойдет до сражения, главной боевой силой станут головоглазы. Их массированный гравитационный удар будет эффективней электромагнитного залпа: орудий два, а головоглазов почти двести. Они, правда, ослабели, но на отдыхе быстро восстанавливают силы. Вскоре их организмы накопят полный запас боевой энергии.

– В сражение я поведу их сам, – сказал Орлан.

Дальнейший ход совета был прерван диким гамом и грохотом. Гиг с десятком отобранных невидимок выступил в разведку.

– Мы готовы, – сказал он, выстраивая свой отряд. – Все ребята с ощущалами выше средних. Прирожденные разведчики, можешь не сомневаться, адмирал! Разреши лететь, а?

Он гулко затрясся всеми сочленениями, и, словно десятикратно усиленным эхом, отряд невидимок повторил его грохотанье. Не знаю, как у них было с ощущалами, но концерт они задавали мастерски.

Ощущала у невидимок, кстати, чем-то похожи на наши органы чувств, а чем-то весьма серьезно отличаются. В оптическом пространстве ощущала почти не функционируют, зато в коконе неевклидовости невероятно обостряются.

В отчете Ромеро вы можете найти подробнейшие схемы ощущал – я их не привожу, потому что не понял главного: как вообще они могут действовать, когда сами невидимки так глухо запакованы в своем мирке, что их обтекает даже свет.

– Летите! – разрешил я.

Они исчезли мгновенно. В бою они, конечно, были хороши, но еще лучше подходили для парада. То, что наши предки называли «показухой», достигало у невидимок художественного совершенства.

Передав председательствование Осиме, я вместе с Ромеро и Андре отправился на вершину ближайшего холма.

По дороге мы задержались возле Мери. Единственная женщина в лагере, она подобрала себе исконно женское занятие – врачевание. Труб выделил ей пятнадцать ангелочков понежнее, из тех, что не годились для сражений, и Мери стала обучать их санитарному делу. Лекарств и бинтов в лагере не было, зато нашлись веревки, ангелы их расплетали и вязали бинты. Все ангелы – отличные кружевницы и ткачихи, а у этих, отобранных, дело прямо горело в крыльях.

– Невидимки сейчас около Станции, – объявил Андре, когда мы взобрались на холм. – Их пока не открыли.

Сегодня, когда мы хорошо знакомы с устройством Станций Метрики, подобные наивные рассуждения вызывают улыбку. Истинными невидимками были не воины Гига, а те, к кому они направлялись. Невидимок только подпустили к Станции – и на ту дистанцию, какую сочли приемлемой. А затем в отдалении вдруг вспыхнули десять факелов. Какое-то время факелы по инерции мчались к Станции, затем круто повернули к лагерю. Десять костров, то взлетая, то падая, неслись на наш холм, и мы, прильнувшие к биноклям, видели, что внутри факелов – пустота.

– Молодец Гиг, даже в такую минуту не раскрылся! – восхищенно пробормотал Андре. – Эли, вот настоящий воин – и в пламени не потерял самообладания!

– В старину говорили: испытан в огне сражений, – отозвался Ромеро. – О невидимках можно сказать по-иному: даже в огне сражений не открылись. Это единственное, что их спасает от гибели.

Раздраженный, я отошел от друзей. Невидимок от гибели спасало лишь то, что их гибели не хотели. Но им ясно показали, что никакое экранирование не поможет. Десять факелов пронеслись над холмом и рухнули посреди лагеря.

К горящим разведчикам неуклюже, но быстро двинулись головоглазы и стали проворно сбивать пламя гравитационными ударами. Они живо вращали наростами, вылетавший импульс легко гасил огонь. Для профессии пожарных эти создания подошли бы отлично.

Мери со своими ангелами поливала одного из воспламененных водой, но вода это пламя не брала.

– Никаких изменений на Станции, – сказал Андре. – Никто не преследует беглецов.

Мне показалось, что я знаю – почему.

– А зачем беглецов преследовать? Их отогнали – и хватит. Уничтожать нас не собираются, но и пускать на Станцию – тоже.

12

– Плохо работают ваши ощущала, – сказал я Гигу, когда он оправился от потрясения. – Пока вас не охватило пламенем, вы и не подозревали об опасности.

Этот удивительный народ, невидимки, легче примирятся с гибелью, чем с унижением. Гиг так затрясся, что мне показалось, будто залязгала тысячезубая челюсть.

– Отлично работали, отлично, адмирал! Мы почувствовали пульсацию незнакомых полей задолго до факелов, но не испугались. А возвратились не из страха, а потому, что обнаруженный разведчик уже не разведчик, а только солдат.

Логика в его оправданиях, конечно, имелась.

Ромеро в своем отчете рассказывает, что я колебался, и плохое настроение адмирала передавалось всем. Но колебаться можно между несколькими решениями, а у меня не было ни одного. Все кругом, как плохие игроки, говорили только о своих ходах, но понятия не имели об ответных ходах противника. Вести армию в бой наугад я отказывался.