Черный огонь. Славяне против варягов и черных волхвов - Николай Бахрошин

Южный воин, только несколько дней назад предложивший Однорукому свою службу, до этого не встречался с Агни. Вот и нарвался на смертельный вызов. Теперь одному из них не уйти живым, потому что оставить в живых соперника — это значит оскорбить его, лишив почетной смерти в бою и места за столом эйнхериев Одина. Между доблестными воинами не принято, конечно, выказывать такое презрение к поверженному врагу…

Агни Сильный, тем временем, опять нападал, играя тяжелым топором, как быстрое течение щепкой. Умело прикрываясь щитом, Сломанный Нос все больше оборонялся, отступая по кругу. Рубил в ответ реже, стараясь достать тулово и ноги своего длиннорукого соперника. Умелый воин Ерунд, правду про него говорили, думал конунг Рагнар, наблюдая за поединком.

Когда два умелых соперника сражаются в полной боевой броне — быстрой победы обычно не бывает. Преодолеть щит и доспехи непросто даже секирой. Пусть тяжелый топор лучше, чем меч, прорубает железо насквозь, но в том и заключается искусство воинов, чтобы уклоняться от прямых ударов. А крепкая кольчуга и шлем принимают на себя случайно соскользнувшие лезвия, не оставляя ран, изнуряющих кровотечением.

Но все уже видели, скоро воины отбросят измочаленные топорами щиты и начнут рубиться без защиты. Тогда вопрос, кто сильнее, решится быстро.

— Клянусь журчанием источника мудрости Урд, они хорошо сражаются! На это зрелище стоит посмотреть, а, Рагнар?! — выкрикнул приземистый Якоб-скальд, побратим конунга, восхищенно хлопая себя по ляжке длинной, как у гнома, рукой.

Его быстрые карие глаза блестели, а жесткие темные волосы, курчавые, как у южных людей, вздыбились на голове от возбуждения. Хрипы и вскрики бойцов, топот ног, перестук ударов — все это сплеталось в одну вечную, как мир, песню боя, завораживающую своим кружевным плетением. Сердце скальда-певца само подпевало железной музыке боя…

Зрители закричали от удовольствия. Только что Агни ударил своим щитом о щит противника и почти сбил с ног Ерунда. Но в том-то и дело, что почти. Отлетев назад от таранного удара, Сломанный Нос удержался, ловко извернулся вокруг себя на полусогнутых ногах, пропустил мимо напирающего соперника и успел с поворота нанести Агни сильный удар в бок. Отточенное лезвие топора прорубило железные кольца кольчуги и достало до кожи. Из раны выступила кровь.

Окружающие громко, разноголосо приветствовали удачный удар. Бородатые воины, выражая свое одобрение, бухали себя по груди кулаками, одеревеневшими от сосновых весел.

Впрочем, конунг видел, что рана была неопасной. Такой удар только добавит ярости неукротимому Агни. Добротная кольчуга воина выдержала удар, лопнула только малая часть колец.

Так и вышло. Быстро отбросив щит, разлохматившийся многослойным деревом, как листвой, Сильный перехватил древко топора двумя руками и одним быстрым, могучим ударом развалил на половины щит Ерунда. Тот, отскочи н, тоже стряхнул обломки с руки. Агни тут же атаковал его ударом сверху. Сломанный Нос отмахнул его сбоку. Ахни попробовал с другой стороны, и снова топор ударился о топор. Противники вновь закружились, стараясь обмануть друг друга движением и перехватывая топоры с одной руки на другую.

Но Сильный все-таки провел Ерунда. Нарочно зацепившись лезвием секиры за лезвие, Агни поддернул его к себе, как крючком, заставив сойтись почти вплотную. И тут же, бросив древко топора, обхватил длинными руками поверх его рук, сбил его на землю резким толчком. Секиры отлетели в сторону, все еще воюя между собой. «Никогда никто не догадывается, насколько силен долговязый Агни, пока не почувствует на себе его руки», — подумал конунг, чуть усмехнувшись.

Агни, навалившись сверху, первым успел выхватить нож. Ерунд, оглушенный падением на спину, промедлил. Он еще нашаривал клинок в ножнах на поясе, когда длинный нож Агни воткнулся ему сверху в открытый рот, ломая зубы и десны, проникая лезвием дальше в голову. Легко выдернув клинок, Сильный еще раз ударил его, точно в глаз…

Когда Агни, все еще хрипло, часто дыша, поднялся с Ерунда, доблестный воин так и остался лежать, разбросав толстые руки и ноги. В распоротом рту уже скопилось озеро темной крови, стекавшей по щекам неторопливыми струйками, а уцелевший голубой глаз быстро стал пустым и неживым, как костяная пуговица.

— Воины засиделись в фиорде, — сказал Рагнар Однорукий чуть спустя, когда восторженные крики зрителей отшумели.

— Что, конунг? — спросил Якоб-скальд.

— Я говорю, воины засиделись в тишине фиорда, — повторил Рагнар. — Пахучие весенние ветры всегда будоражат кровь для битвы. Клянусь луком Вали, бога-стрелка, если мы скорым временем не тронемся в викинг, перебьют друг друга без толку в междоусобных сварах! Так, скальд?

— Это так, — подтвердил старый скальд. — Я уж и сам думаю, засиделись! А что нам мешает, конунг? Деревянные кони снаряжены, трижды просмолены и ждут дорог и ветров. Хватит пива и мяса, пора хлебнуть соленой воды!

— Завтра мы с тобой спросим волю богов, Якоб. А послезавтра можно ставить мачты в гнезда и натягивать паруса. Послезавтра мы отправляемся…

— Объявить это всем? — обрадовался старый воин.

— Я сам скажу за вечерним столом. Да, распорядись, чтобы Ерунда проводили огнем, как положено, со всеми почестями. Вечером устроим тризну герою. Он был доблестным воином. Будет приятно встретиться с ним за пиршественным столом Одина и обсудить этот поединок…

— Правду говоришь, Рагнар. Он красиво умер, — подтвердил скальд.

Победитель Агни, окруженный дружинниками, уже скинув кольчугу и кожаную рубаху, обнажил рану на костистом, жилистом теле с выпуклыми булыжниками мускулов, вздувающихся при каждом движении. Грудь и руки украшали уже многие почетные шрамы. Тело за зиму стало совсем белым, только лицо и кисти рук сохраняли темноту загара. Кто-то из молодых поднес ему горящий факел. Зажав зубами деревянную палочку, воин сам ткнул себя огнем в бок, прижигая рану. Напрягся до красноты, задерживая у тела огонь.

Конунг видел, как от боли у героя набухли толстые фиолетовые жилы на шее и на висках. Но, сжимая дерево до хруста, он не издал ни звука.

Все правильно, пусть слабые женщины и малые дети лечатся снадобьями да бальзамами. Лучшее лекарство воина — живой огонь. Обжигая рану, он хорошо предохраняет от гнилостной горячки. Агни все-таки великий боец, хоть и Змеелов…

* * *

Солнце, проглянув сквозь седые тучи, вмиг развеселило землю. Ярко зазеленели мхи, обрадовались трава и деревья, оживились темные сосны, засветились красным, черным и голубым гранитные валуны. Море, что играло внизу волной, тоже развеселилось. Заблестело по серой воде яркими вспышками, радостно забурлило белой шерстяной пеной, как молодой щенок, что одинаково ласково гоняется сразу за всеми.