Великие и неизвестные женщины Древней Руси - Людмила Морозова

Князь Константин активно покровительствовал Спасскому монастырю и даже учредил при нем первое на северо-востоке училище, которое в 1214 г. перевели в Ростов. Главной помощницей мужа в культурно-просветительской деятельности была княгиня, поскольку Константину постоянно приходилось вести междоусобную борьбу с братьями.

Многие эпизоды, связанные с деятельностью Константина, очевидно, были записаны в летописец уже после его смерти. На это указывает часто сопровождающий его имя эпитет «блаженный». К достаточно энергичному и воинственному князю он вряд ли подходил. Кроме того, автор летописца называл его «христолюбивым, украшенным всеми добрыми нравы, правдивым, щедрым, кротким и смиренным». Он даже сравнивал его с «премудрым Соломоном», что, конечно, было большим преувеличением. Цель столь хвалебной характеристики заключалась, видимо, в том, чтобы канонизировать Константина. Однако он стал только местночтимым святым. Общерусским святым был объявлен только его сын Василько, чья героическая смерть ярко и образно описана в Ростовском летописце. (В этом, конечно, была заслуга Марьи Михайловны.)

Чтобы доказать, что Ростовское княжество стало наследственным владением сыновей Константина, в Ростовском летописце указано, что перед смертью отец отправил их на самостоятельное княжение: старшего Василия – в Ростов, среднего Всеволода – в Ярославль. При этом приводится напутственное слово Константина и подчеркнуто, что каждый получил «свою власть».[896] В это время старшему княжичу было только 9 лет, среднему – 8. Вполне вероятно, что севший на владимирский престол после смерти Константина в 1218 г. Юрий Всеволодович попытался лишить племянников богатых владений в Ростове, Ярославле и Белоозере. Так, в 1223 г. он отправил 14-летнего Василько на Калку для сражения с монголо-татарами. Юного князя спасло от неминуемой гибели лишь то, что он слишком долго добирался и опоздал на битву. Потом в 1227 г. великий князь попытался избавиться от среднего племянника, послав его княжить в Переяславль Южный, постоянно подвергавшийся набегам кочевников.[897] Правда, завладеть его Ярославлем и Угличем он не смог. Первый отошел к Василько, второй к младшему брату Владимиру.

Естественно, что в этой ситуации для Марии Михайловны очень важен был Ростовский летописец – главное документальное свидетельство прав своих сыновей на Ростовские земли.

Интересно отметить, что даже в некролог Василько Константиновича, видимо, по ее указанию, была включена фраза о том, что он сидел «на отни столе и дедни»,[898] хотя на самом деле он сидел только на престоле отца, поскольку Всеволод Большое Гнездо ростовским князем никогда не был, хотя это княжество и входило в состав его владений.

Усилия Марьи Михайловны, судя по всему, дали определенные результаты. Взошедший на владимирский великокняжеский престол Ярослав Всеволодович не стал включать Ростовские земли в передел между родственниками.[899]

В целом в Ростовском летописце доказывалось, что сразу четыре великих князя Владимирских закрепили за Константином Всеволодовичем и его потомками Ростовское княжество: сначала это сделал Всеволод Большое Гнездо, потом – сам Константин, после него Юрий Всеволодович, поклявшийся на кресте не претендовать на владения старшего брата, и наконец Ярослав Всеволодович.

Энергичной Марье Михайловне удалось не только сохранить за сыновьями Ростов, но и присоединить к их владениям Ярославль и Углич. Младшему сыну Константина Всеволодовича Владимиру пришлось довольствоваться сначала только Белоозером, но потом он все же получил и Углич, хотя по закону старшинства мог претендовать даже на Ростов.[900]

Несомненно, что главным помощником Марьи Михайловны был ростовский епископ Кирилл, который после гибели владимиро-суздальского владыки стал главным иерархом Северо-Восточной Руси. Его имя встречается в Ростовской летописи так же часто, как и Марьи Михайловны.

Главной особенностью Ростовской летописи, составляемой по указанию Марьи Михайловны, было то, что в ней фиксировались в основном местные события, исключение было сделано только для данных о семье самой княгини: ее матери, оказавшейся в плену у Ярослава Всеволодовича, отца и братьев, бежавших в Венгрию от полчищ монголо-татар.[901]

Марья Михайловна, очевидно, сразу же поняла, что после завоевания Руси ханом Батыем судьба каждого княжеского престола будет в его руках. Поэтому в ее летописце стали отмечаться все поездки в Орду владимиро-суздальских князей и фиксировались их результаты. Эти записи идут, под следующими годами: 1243, 1244, 1246, 1247, 1249, 1250, 1252, 1256, 1257, 1258 и далее. В большинстве из них принимали участие сыновья Марьи Михайловны Борис и Глеб. Поэтому каждый раз отмечалось, что ханы их почитали и подкрепляли ярлыком права на владение отчиной.

Следует отметить, что гибель в Орде Михаила Черниговского, отца ростовской княгини, описана достаточно кратко с констатацией лишь главных событий: хан приказал князю поклониться огню и болванам, но тот отказался и обозвал языческих богов глухими кумирами. За это он был заколот 20 сентября. Сопровождавший его внук Борис не пострадал, он отправился к сыну Батыя Сартаку и получил от него честь.[902] Из этой записи следует, что унижениям и испытаниям подвергался только Михаил Всеволодович; его внук, сын Марии Михайловны, напротив, был всячески почтен в Орде.

Столь бесстрастное описание мученического подвига князя Михаила было сделано в Ростовском летописце, видимо, потому, что сам он использовался в ставке хана в качестве документа для доказательства прав сыновей Марии на отцовы владения. Как известно, во время споров за то или иное княжение ханы устраивали прения между конфликтующими князьями, и тогда летописные записи могли являться документальным свидетельством в пользу той или иной стороны.

Основное внимание в Ростовском летописце уделялось событиям в семье Марьи Михайловны. Так, под 1248 г. описана женитьба Бориса на дочери муромского князя Ярослава Юрьевича. Свадьба и венчание состоялись в Ростове, для всех присутствующих это событие стало большой радостью.[903] Следует отметить, что постригшаяся жена Святослава Всеволодовича, о которой сообщалось под 1228 г., приходилась бабкой невесте.

По своему положению ростовский и муромский князья были равны, поэтому установление между ними родственных связей было взаимовыгодным. К тому же они уже не раз роднились друг с другом.

Интересно отметить, что, когда в Ростове появилась еще одна княгиня, Марья Михайловна стала величаться «великой княгиней».[904] Она считалась старшей не только по отношению к молодой невестке, но и по отношению к вдове Всеволода Константиновича, воспитывавшей сына Василия. Когда он подрос, то стал претендовать на бывшее отцово владение – г. Ярославль. Хотя в Ростовской летописи указывалось, что с 1227 г. его отец княжил в Переяславле Южном, все же в 1244 г. Василию удалось получить в Орде ярлык на Ярославль.[905] Это уменьшило земли сыновей Марьи Михайловны, и обеспокоенная княгиня настойчиво стала посылать к хану младшего сына Глеба, постоянным владением которого была только Кострома. В 1251 г. ему удалось получить еще Белоозеро, которое сначала числилось за его дядей Владимиром Константиновичем и должно было перейти его сыновьям Андрею и Роману. Но в итоге и Владимиру, и его детям достался только Углич.[906]

Частые поездки Глеба не только в Золотую Орду, но и в столицу всей Монгольской империи закончились тем, что он женился на дочери одного из ханов и привез ее на родину. Это существенно укрепило его положение среди других князей. В Ростове по поводу его возвращения с молодой супругой был устроен грандиозный праздник.[907]

Политика, которую Марья Михайловна советовала сыновьям проводить по отношению к Золотой Орде, полностью совпадала с позицией по этому поводу Александра Ярославича Невского, ставшего в 1252 г. великим князем Владимирским. Поэтому в Ростовском летописце был зафиксирован факт посещения Александром Ростова в 1259 г. и отмечено, что местный епископ Кирилл, князья Борис и Глеб и мать их, «Марья княгиня, чтиша Олександра с великою любовью».[908] При этом почему-то не указано, что именитого гостя встречали также жены Бориса и Глеба и юные сыновья Бориса Дмитрий и Константин (первый родился в 1253 г., второй – в 1254 г.). Вероятно, автор летописца хотел подчеркнуть, что главными лицами в Ростове являлись только епископ, князья и их мать.

Фиксируя в своем летописце даты смерти всех владимиро-суздальских князей и изменения на великокняжеском престоле, Марья Михаиловна, видимо, надеялась, что при удачном стечении обстоятельств великое княжение может оказаться в руках ее сыновей. Препятствием для этого было только то, что их отец не являлся великим князем, поэтому преимущества перед ним имели сыновья Ярослава Всеволодовича. У Бориса и Глеба мог быть шанс только в случае безвременной кончины двоюродных дядьев, но он им не выпал – у Ярослава Всеволодовича было слишком много сыновей и пять из них смогли стать великими князьями.