Ii. Камень второй. Горящий обсидиан - Ольга Макарова

Из зеленого ковра растительности, покрывавшего здесь топь так хитро, что внешне она ничем не отличалась от сухой земли, торчали тонкие упругие стебли; на верхушке каждый чуть сгибался под тяжестью единственного плода. Плод представлял собой прозрачную кожистую сферу, заполненную студенистым веществом. Вещество было белого цвета, и в нем, лепясь к прозрачным стенкам, плавало что-то темное, отчего плод тревожно напоминал посматривающий по сторонам глаз.

— Это годовалые проростки, — объяснил Гердон Лориан. — Сейчас пройдем еще немного, и я тебе покажу взрослое растение.

Максимилиан не ожидал от этого показа чего-то особенного. Более того, день клонился к вечеру, и голова, под завязку загруженная новой информацией, настойчиво требовала отдыха. К сильным впечатлением юный миродержец готов не был совершенно. Потому, увидев пятилетнюю форму Puer unoculus, испытал самый настоящий шок.

Он смотрел на происходящее, не моргая; на макушке неприятно зашевелились волосы. И было отчего…

— Смотри-ка, чмару поймал, — без особого удивления произнес Гердон.

…В объятиях одноглазого мальчика слабо трепыхалось огромное грузное существо с непропорционально маленькими для такой туши кожистыми крыльями.

Чмара, по всей видимости, была при смерти; маленькие узкие глазки ее закатились, голова свесилась набок, и короткий хобот, похожий на обрубок змеиного хвоста, беспомощно пускал пузыри в хлипкой жиже…

Животное обвивали сотни тонких прозрачных стеблей. Каждый заканчивался длинной иглой, глубоко вгрызавшейся в тело. Чудовищное растение пульсировало, вздрагивало, шевелилось, расширяло и вновь схлопывало вздутия на стеблях, закачивая по ним, как по трубкам, теплую кровь в свое ненасытное нутро.

— Вспомнил? — своим вопросом Гердон Лориан, похоже, решил поторопить ошеломленного Макса, который вдруг стал не более разговорчивым, чем каменный истукан.

— Да уж… — с трудом выдавил пару слов тот.

— Растение уникальное, — подхватил Гердон; в его глазах, всегда таких ярких и выразительных, появился особый «научный» блеск. — У меня давно появилась мысль, что эти хищные трубки можно использовать для переливания крови. А когда я понял, что без переливания ты не выживешь, то решил, что пора попробовать, благо, много времени это не заняло. Я просто соединил вместе два полых стебля, один со вздутием, другой без. Вздутие я магическим полем заставил сокращаться, как сердце. Замечу, что вздутия хитро устроены: в них есть особые клапаны, которые не пропускают выпитое обратно. Так и моя кровь не возвращалась ко мне, а шла в твою вену… Кстати, в вену эти иголки заползают сами, стоит их только приложить к коже.

В ответ на последнюю фразу у Макса тоскливо заныл левый локоть, на сгибе которого до сих пор красовалась вспухшая алая отметина от хищной иглы. Она не особо поддавалась даже всемогущему аноку меллеосу — видимо, потому, что «анок» — экстракт плодов Puer unoculus входил в его состав…

…Пока человек и миродержец восторгались кровожадным чудом природы, болотная чмара испустила дух. Испив свою чашу до дна, прозрачные стебли оставили бездыханное тело в покое и аккуратно свернулись в тугие спирали, образовав красивый и совершенно безобидный на вид кустик.

Макс и Гердон молча переглянулись. День шестой исчерпал себя.

В день седьмой Максимилиан узнал то, что заставило его посмотреть на Гердона, и без того показавшего себя опаснейшим магом в Омнисе, совсем другими глазами…

Макс, успевший заметить, как плохо слушаются Гердона руки, задал ему невиннейший вопрос: как он справляется с тонкой работой, ведь кто-то же ткал одежду, собирал ягоды с вершин древних донгоров и, в конце концов, делал глиняные кости.

В ответ отшельник с улыбкой продемонстрировал ему несколько глиняных трубок и черепков и посоветовал посмотреть поближе. Засохшая глина была испещрена следами маленьких, почти человеческих ладошек. Макс как-то сразу не сообразил связать эти отпечатки с прыгающими по деревьям бронзовыми дурашницами, тогда Гердон продемонстрировал живой пример.

Не поведя и бровью, он с легкостью поймал одну из понгиллид в левитационную петлю и спустил на землю. Обезьянка верещала и вырывалась так отчаянно, будто боролась за свою жизнь. То, что увидел Макс впоследствии, заставило его порадоваться, что, благодаря желудку, еще не полностью оправившемуся после лечения аноком меллеосом, он с утра почти ничего не ел…

…Гердон Лориан не только научился оживлять големов, он изменил схему энергомагического воздействия так, чтобы стало возможным запускать щупальца хиджа в живое существо. Что он и проделал с дурашницей. Для Макса, непривычного к зрелищам магии смерти, это было непростое испытание…

В отличие от пемера или голема, у которых управляющие щупальца располагаются внутри корпуса и конечностей, живое тело такому воздействию нельзя подвергнуть, не разрушив, потому сияющие ветвящиеся ленты расположились сверху, как хитрая, липкая ловчая сеть. Борясь с подкатывающей к горлу тошнотой, Максимилиан наблюдал, как скачет по курчавой траве островка живая марионетка. После без особых видимых усилий Гердон заставил ее залезть на дерево и принести несколько кисточек синих донгоровых ягод.

Будучи отпущен, обессилевший зверек распластался у самой кромки топи. Не стоило и сомневаться, что ощутить на себе действие магии смерти — суровое испытание… Неудивительно, что эти бесхитростные существа так боятся любого человека… любого, кто напоминает им их мучителя.

— И с человеком так можно? — с опаской спросил Максимилиан.

— Можно, — кивнул Гердон. — Если он достаточно глуп и безволен… — дабы успокоить мальчишку, маг уточнил: — С тобой бы я не справился.

Эта маленькая демонстрация могущества подвела Макса к давно мучившему его вопросу, хотя и прозвучал он здесь до нелепости не к месту:

— Гердон, ты хотел бы править миром? — спросил он. — Сделать его таким, каким хочешь его видеть…

— Нет, — лениво отозвался отшельник. — Я хотел бы жить в нем. Хотя бы в следующей жизни…

— Думаешь, не дождешься в этой? — неловко пошутил Макс; мысли его были заняты странным, но действительно правдивым ответом, даже не колыхнувшим вечного, не допускающего лжи спокойствия горящего обсидиана.

— Не дождусь. Я сам так решил, — спокойно и твердо ответил Гердон Лориан. — Думаешь, куда я пропал в тот, первый день? Я вызвал двоедушника недалеко от Столицы. Он отвлечет от тебя внимание миродержцев. А потом… я оставил достаточно следов, чтобы они вышли на меня. И достаточно запутал их, чтобы на это ушло никак не меньше года.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});