Исповедь из преисподней - Сергей Решетников

записан карабин «Сайга 410К» № 02290314 2002 года выпуска.

Таким образом, эксперт Дзумба Г. Г. наглядно показал, как оружие меняет номера.

«Кристально чистый» судья Куйбышев не увидел оснований для сомнений в законности экспертизы, и присвоил мне оружие, которое я никогда не видел. Зато мой карабин куда-то испарился из дела.

Следует отметить, что Верховный суд РФ исключил решение суда о нахождении карабина «Сайга 410К» № 02290314 на вооружении банды и ссылку суда в обосновании своих выводов по данному вопросу на заключение эксперта, в связи с отсутствием сведений об изъятии данного оружия в ходе обыска в квартире Старожилова.

По моему дилетантскому мнению, данные обстоятельства имеют сугубо правовую оценку – фальсификация доказательств и их использование при обосновании особо тяжкого обвинения. Но… это только в кино, причем западном, началась бы проверка действий следователей, эксперта и судьи, у нас же в РФ это не наказуемое деяние.

Кроме того, при выемке оружия присутствовали эксперты, которые его осматривали, в том числе прокурор криминалист Чернов С. Э., эксперт ЭКЦ при ГУВД Иркутской области Давыдова Н. А. Согласно протоколу выемки, у Манохина был изъят обрез ружья № 121064 «ИЖ-18ЕН-Н», который превратился в «ИЖ-18ЕМ-М» после экспертизы. Автомат Калашникова (АК-74) с № ПБ8361 на прицельной рамке не изымался, но появился после экспертизы.

Наверное, не удивлю, если назову фамилию эксперта Дзумба Г. Г.

Однако в этом случае Верховный суд РФ отказался признавать факт фальсификации. Видимо посчитали, что и «Сайги» достаточно… Тем более что АК-74 № ПБ8361 проходит по убийству Чехова П. А.

В обосновании выводов о приобретении мною оружия, судья Куйбышев сослался в приговоре на показания Говорунова, а именно:

– автомата Калашникова у Смирнова Алексея в ресторане «Великая стена».

– пистолета у Карасева Павла по прозвищу «Клешня» в гаражном кооперативе на Синюшиной горе.

– пистолета у Богаткина Эдуарда по прозвищу «Кувалда», на ул. Красноказачьей.

– гранатомета «cobray» у Николая по прозвищу «Фунтик».

Органы следствия, при описании преступлений с оружием, указывали, что оружие приобреталось у неустановленных лиц в неустановленном месте и в неустановленное время.

Судья так же не стремился установить все обстоятельства. К примеру, отказался в вызове на допрос Карасева, Богаткина, Смирнова, которые показали на следствии, что никакого оружия они не продавали.

Интересен и тот факт, что осуждая меня за приобретение оружия у Карасева, Смирнова и Богаткина, в отношении последних не принято никакого решения об ответственности. Полагаю, что это само по себе свидетельствует о необоснованности моего осуждения.

Таким образом, непонятно, как найденное оружие вменили мне решением следователей и судьи, на основании показаний пету…, не имея никаких доказательств, подтверждающих их слова.

По оружию, наверное, все.

Ознакомление с материалами уголовного дела

Как бы то ни было, обвинение предъявлено. А значит, необходимо узнать, на чем эти долбогномы его построили.

В начале декабря 2006 года меня вывели из камеры и повели в сторону так называемых «восьмерок» на «белом» корпусе в СИЗО. Раньше здесь были камеры, но в тот момент арестантов расселили, камеры стояли пустые. В них и решили проводить ознакомление с делом. На встречу, улыбаясь как лучшая подружка, бежала следователь Макаронова Татьяна (ныне судья районного суда). Давайте, Александр Викторович, говорит, будем с делом знакомиться. Мы ж этому все так рады и т. п., чушь несет. Видимо забыла, какие угрозы высказывала и какие распоряжения давала операм в период следствия. Но я помню, я не забыл. Рядом с ней еще кучка «следователей» Ефимов, Разин, Покиньшин, а также человек 8—10 «черепашек» (ОСНАЗ ГУФСИН). Если не изменяет память – бывший опер Луков Андрей (тот еще упырь) составил рапорт о том, что получил информацию о готовящемся обвиняемыми по делу нападении на следователей и уничтожении материалов дела. Так они и уголовные дела фабрикуют. Поэтому и пригнали спецназ на ознакомление – охранять следователей и бумагу. А на самом деле спецназ привлекли для создания условий, способствующих к отказу от ознакомления. Но все по порядку.

Я говорю этой улыбающейся стерве, что знакомиться с делом не буду пока мне не предоставят свидания с женой, поскольку следствие окончено, а значит нет никаких объективных причин для отказа. Макаронова, конечно, пытается навязать свое: «Вы начните. А потом мы разрешим». Но мне по колено ее речи. Хватит, наслушался за период следствия. В общем сошлись на том, что ознакомление я начну после свидания. На следующий день позвали на свидание. Нет проблем, когда им нужно.

Время до вывода потянулось как резина. Я себе места не находил, поскольку допускал, что эти долбогномы могут и пакость какую-нибудь сделать. Но вот наконец меня повели. Очень сложно описать эмоции, которые я испытал. Да и это слишком личное. Понять сможет только тот, кто побывал в такой ситуации. Единственное, что могу сказать, это ощущение безумной радости. Я сейчас увижу любимую, которую не видел несколько месяцев. Конечно, общались по телефону. Однако это не сопоставимые вещи.

И вот случилось, увиделись. Жена что-то говорила, плакала, а я просто смотрел на нее и наслаждался любимым лицом. Что-то отвечал невпопад. Жена поняла мое состояние и ненадолго замолчала. Так и смотрели друг на друга. Все стало неважно. Главное то, что я вижу ее. Свидание проходило в помещении, поделенном на две половины. Штук десять кабинок без дверей, стеклянная перегородка, телефон. Обнять, прижать жену к себе нельзя. Такая своего рода пытка. Но в России все сделано для того, чтобы как можно сильнее унизить сидельца и его родственников.

Следует пояснить, что еще в начале 2000-х Европейский суд по правам человека признал условия проведения свиданий, а также излишне широкие полномочия должностных лиц в вопросе разрешения свиданий в России, не соответствующими правам, гарантированным Конвенцией о защите прав человека. Но до сих пор в России остается все на пещерном уровне. Свидание идет один час, хотя по закону до трех часов. Но кого интересует закон. Несколько месяцев и – один час. Время пролетело как один миг. Самым тяжелым оказалось встать и уйти. Ничего не поделаешь. Вечером поговорим, родная. Слава богу была необходимая для этого вещь в камере.

Сейчас поднялась очередная истерика из-за наличия мобильников в СИЗО. Все время хотят что-то ужесточить, запретить… Но никто не задается вопросом, что является первопричиной этому. Проблемы в другом. Я сейчас не об издевательствах со стороны оперов, мобильник в некоторой степени нейтрализует их «работу», и что весьма важно, иногда приводят этих упырей в соседние камеры. Я о том, что следователям и судьям дана безграничная власть, которой они пользуются, отказывая в свиданиях,