Том 7. Война и мир - Лев Толстой

Характерно, что в тот момент, когда начало романа окончательно определилось и речь шла лишь о поиске сцен, которые бы открывали повествование, Толстой вновь вернулся к своему старому замыслу, устанавливая непосредственную связь между героем «Декабристов» и будущей «Войны и мира»: «Тем, кто знали князя Петра Кириловича Б. в начале царствования Александра II, в 1850-х годах, когда Петр Кирилыч был возвращен из Сибири белым как лунь стариком, трудно бы было вообразить себе его беззаботным, бестолковым и сумасбродным юношей, каким он был в начале царствования Александра I, вскоре после приезда своего из-за границы, где он по желанию отца оканчивал свое воспитание» (т. 13, с. 184). Так открывалась рукопись, озаглавленная: «С 1805 по 1814 год. Роман графа Л. Н. Толстого. 1805-й год. Часть I».

И в истоках замысла, и на ранних стадиях работы будущее произведение рисовалось автору как широкое эпическое полотно[145]. Создавая своих «полувымышленных» и «вымышленных» героев, Толстой писал историю народа, искал пути художественного постижения «характера русского народа» (т. 13, с. 54), как скажет он, вспоминая по горячим следам первые шаги в работе над романом и набрасывая черновик «Предисловия» к его главам, готовым к печати в конце 1864 года.

Писатель был полон надежд на скорое завершение своего труда. Но роман не был закончен ни в 1866 году, ни к осени следующего года. Весь 1868 и 1869 годы продолжалась работа над ним. Между тем с 1867 года началось печатание романа. Он еще не получил названия «Война и мир», — а у читателей в руках уже оказались первые две его части, впоследствии подвергшиеся суровой авторской правке[146].

От раннего варианта заглавия («Три поры») пришлось отказаться: действие, начатое здесь с событий 1812 года, постепенно в процессе авторской работы ушло в предысторию великой исторической эпохи. «Тысяча восемьсот пятый год» — название лишь начала романа, но не всего произведения. В 1866 году возникает еще одно заглавие: «Все хорошо, что хорошо кончатся», фиксировавшее благополучный исход сюжетных перипетий произведения. И лишь в конце 1867 года появилось наконец вписанное рукой автора (см. т. 61, с. 163) заглавие «Война и мир»[147].

Первый опыт создания эпического произведения оказался и самым трудным для автора. Не случайно «Война и мир» — единственный из романов Толстого, где он шел путем «подмалевок» и «проб», используя текст, отправленный в печать и уже ставший достоянием широкого круга читателей. Так, «Тысяча восемьсот пятый год», существенно переработанный автором, с многочисленными поправками, купюрами, был использован в качестве наборной рукописи при подготовке первого издания романа.

Только в декабре 1869 года вышел в свет последний том «Войны и мира». Со времени возникновения замысла повести о декабристе прошло тринадцать лет. Работа над романом была завершена.

Одновременно в 1868–1869 годах вышло второе издание «Войны и мира», с незначительной стилистической правкой автора. Но, готовя роман в 1873 году для третьего издания, Толстой внес в текст существенные изменения. Многое ему показалось «лишним» (т. 62, с. 17), ряд «военных, исторических и философских рассуждений» он решил вынести за пределы романа, и они оказались исключены или выделены в приложение, озаглавленное «Статьи о кампании 1812 года».

Уже в первых откликах на роман высказывались сомнения в целесообразности использования в нем французского языка. В статье «Несколько слов по поводу книги «Война и мир» Толстой писал, что это не авторский «каприз», а сознательно использованный художественный прием и что те, кому кажется смешным, что Наполеон говорит в романе «то по-русски, то по-французски», напоминают ему незадачливого ценителя живописи который, глядя на портрет, видит не свет и тени, искусно наложенные художником, а «черное пятно под носом». Однако при подготовке третьего издания «Войны и мира» Толстой не без колебаний («Уничтожение французского, — признавался он, иногда мне было жалко», т. 62, с. 34) перевел французский текст на русский язык. Наконец, в новом издании первоначальные шесть томов были сведены в четыре. В 1886 году текст «Войны и мира», уже в пятом издании, в последний раз при жизни автора испытал еще одно изменение: он был восстановлен по изданию 1868–1869 годов, то есть с вновь введенными историко-философскими фрагментами и французским текстом, но с сохранением деления на четыре тома. В основу всех посмертных изданий (вплоть до юбилейного) был положен именно этот текст[148].

2

Сохранившиеся рукописи «Войны и мира» дают возможность исследовать творческую лабораторию писателя в период создания романа, начиная с ранних конспектов и планов и кончая моментом «последнего чекана». Публикация в значительном объеме рукописей «Войны и мира», предпринятая советскими текстологами[149], дала ясное представление о титанических усилиях, которых стоило писателю его великое творение. Однако эти же материалы — правдивейшая летопись его труда — разрушили некоторые легенды, связанные с работой Толстого над романом, например, версию о том, что Толстой семь раз переписывал «Войну и мир». Объем выполненной им работы в годы создания романа огромен, но он никогда не переписывал текст, а писал по «перебеленному» тексту, то есть по копии, предварительно снятой с автографа или с уже не раз переработанной и не раз скопированной рукописи. (С. А. Толстой, основному переписчику романа, принадлежит также заслуга сохранения черновиков «Войны и мира».) Одни фрагменты требовали нескольких копий, другие — меньших усилий, третьи, что было редко, появлялись в самый последний момент уже в гранках или даже в них подвергались серьезной правке. Толстой твердо выдерживал правило, усвоенное им еще в работе над «Детством»: «Надо навсегда отбросить мысль писать без поправок» (т. 46, с. 144). «Надо, главное, не торопиться писать, не скучать поправлять, переделывать десять, двадцать раз одно и то же» (т. 64, с. 40).

Известно, какого напряженного труда стоила Толстому черновая «предварительная работа глубокой пахоты… поля» под новое произведение. «Обдумать миллионы возможных сочетаний для того, чтобы выбрать из них 1/1 000 000, ужасно трудно», — признавался он позднее А. А. Фету (т. 61, с. 240). В процессе этой работы набрасывалось множество сжатых характеристик героев, тщательно обдумывался сюжет. Определилась даже твердая система «рубрик», по которым складывалось представление о том или ином персонаже «Войны и мира»: «имущественное» (положение), «общественное», «любовное», «поэтическое», «умственное», «семейственное».

Но вот планы, кажется, окончательно обдуманы, герои начинают проявлять себя непосредственно в действии, в столкновениях друг с другом, появляются развернутые описания сцен, эпизодов, глав — и все, чему было отдано столько усилий, рушится на глазах у автора, и он уже мало считается с предварительно набросанными конспектами и планами, следя за логикой складывающихся в его сознании характеров. На ранних стадиях работы обращает на себя внимание и другая, несколько неожиданная, но очень специфическая особенность черновиков — обилие портретных зарисовок с тщательно выписанными мельчайшими деталями внешнего облика героев.

Вот один из таких ранних черновых портретных набросков (будущий Андрей Болконский):

«Молодой человек был невелик ростом, худощав, но он был очень красив и имел крошечные ноги и руки, необыкновенной нежности и белизны, которые, казалось, ничего не умели и не хотели делать, как только поправлять обручальное кольцо на безымянном пальце и приглаживать волосок к волоску причесанные волосы и потирать одна другую. Молодой человек и в том обществе, в котором он жил, поражал необыкновенной отчетливостью и педантической чистотой своей особы. По тому, как он был выбрит, напомажен, причесан, какой белизной блестели его мелкие зубы, как вычищены были его с иголочки сапоги и платье и какой приятный, легкий запах душистого распространялся вокруг него, видно было, что заботы о своей особе не мало занимали его времени…» (т. 13, с. 175).

Это лишь начало портретной зарисовки героя, и то, что в законченном произведении может уложиться в пределах краткой фразы, занимает несколько страниц рукописного текста. Для Толстого, стремящегося к исчерпывающе ясному представлению о герое, портретные наброски в рукописях «Войны и мира» — один из важнейших моментов на пути к тому, чтобы образ ожил в сознании автора «со всей невыразимой сложностью всего живого». Это был тот процесс, о котором Гоголь говорил: «Угадывать человека я мог только тогда, когда мне представлялись самые мельчайшие подробности его внешности»[150].

О том, насколько сложен был у Толстого процесс создания образа, свидетельствует история появления в романе одного из центральных лиц — князя Андрея Болконского, рассказанная самим Толстым.