Растерзанное сердце - Питер Робинсон

Диск начинался со вступления менеджера Криса Адамса, кратко излагавшего историю группы, затем следовал документальный фильм, составленный из архивных концертных кадров и интервью. Бэнксу было и забавно, и любопытно видеть членов группы, какими они были тридцать лет назад, в брюках клеш и шляпах с обвисшими полями. Они ухитрялись разговаривать с журналистами насчет «мира и любви, приятель» с какими-то претенциозно-невинными интонациями. Вик Гривз в интервью шестьдесят восьмого года выглядел таким же одуревшим от наркотиков, как всегда; он вел себя странно и держал длинные паузы всякий раз, когда журналист задавал вопрос о его песнях. Робин Мёрчент изображал из себя циника, и в нем чувствовалась какая-то ледяная отчужденность; его спокойный практический ум служил отличным противоядием для бессодержательных и бессвязных бормотаний остальных участников группы.

Но интереснее всего оказались видеофрагменты, снятые на концертах. К сожалению, с Бримлейского фестиваля тут ничего не было, кроме нескольких фотографий группы, расслабляющейся за сценой с косяками в руках. Зато тут были отличные кадры конца шестидесятых: выступления группы в самых разных местах — от столовой университета Лидса до бристольского концертного зала «Колстон» и амстердамского «Парадизо», размещенного в бывшем соборе.

На одном из выступлений чудовищно накачанный наркотиками и брызжущий энтузиазмом ведущий проорал с чудовищным акцентом кокни: «А тепер-р-рь, л-леди и джентл-л-льмены, давайте как сл-л-ледует похл-лопаем «Хэттер-р-рам»!»

Музыка звучала на удивление свежо, и в невинно-пасторальных текстах Вика Гривза сквозила неизбывная, неподвластная времени тоска; слова вплетались в изысканные, воздушные клавишные проигрыши и скупые гитарные риффы Терри Уотсона. Как многие басисты, Робин Мёрчент стоял неподвижно и играл без всякого выражения на лице, зато Эдриан Притчард, подобно многим барабанщикам, метался за своей стойкой, точно помешанный. На него явно оказали влияние ударник Кит Мун из «Ху» и Джон Бонэм из «Зеппелин».

Бэнкс смотрел не очень внимательно, то и дело отвлекаясь на разговоры с Брайаном, и вдруг он увидел, что в группе уже не играют Вик Гривз и Робин Мёрчент, и перед ним возникла очаровательная, заметно нервничающая Таня Хатчисон на своем дебютном концерте с группой — начало семьдесят второго, Лондон, Королевский фестивальный зал. Бэнкс задумался о вчерашней встрече с ней. Она оставалась красавицей, и у него, возможно, имелись кое-какие шансы, но он решил, что вызвал в ней антипатию бесцеремонными вопросами. Похоже, так у него всегда происходит в жизни: порождаешь неприязнь у женщин, которые тебе нравятся.

Документальный фильм раскручивал картину стремительного взлета группы вплоть до официального прекращения ее деятельности в девяносто четвертом; затем шли клипы с немногочисленных концертов, данных «Хэттерс» в память о прошлом, а также интервью с постаревшей стриженой Таней, курящей одну сигарету за другой, и с совершенно лысым, обрюзгшим и нездоровым с виду Эдрианом Притчардом. Рэг Купер и Терри Уотсон, видимо, отказались давать интервью, потому что появлялись в фильме только на кадрах с концертов.

Когда начался фрагмент, в котором речь зашла о разногласиях в группе, Бэнкс заметил, что Брайан немного напрягся. Поскольку нынешнее расследование позволило Бэнксу лучше понять мир рок-музыки, он успел за это время поразмышлять о Брайане и той жизни, которую сын ведет. Не только о наркотиках, но и о всевозможных ловушках и трудностях, которые несет с собой слава. Он вспомнил звезд первой величины, с юности попавших в разрушительную машину рок-индустрии и пытавшихся противостоять ей, потакая собственным порокам и отчаянию: Курта Кобейна, Джимми Хендрикса, Тима Бакли, Дженис Джоплин, Ника Дрейка, Иэна Кёртиса, Джима Моррисона… По Брайану не скажешь, думал Бэнкс, что у него неприятности, но ведь он вряд ли сообщил бы отцу, если бы у него, к примеру, были проблемы с наркотиками.

— Что-то не так? — взглянул Бэнкс на сына.

Тот, казалось, не сразу понял, о чем говорит отец, и переспросил:

— Не так? Да нет, вроде бы все путем. Странный вопрос.

— Просто ты редко рассказываешь про свою группу, и я подумал, все ли у вас в порядке.

— А, ты о группе! Да о ней и рассказывать-то нечего.

— Значит, все идет отлично?

Брайан помедлил:

— Ну…

— Что такое?

Сын повернулся лицом к Бэнксу, и тот на пару делений прикрутил звук.

— Дэнни делается все чуднее, только и всего. Если так будет продолжаться и дальше, нам придется от него избавиться.

Бэнкс знал, что Дэнни — второй гитарист и вокалист группы и они вдвоем с Брайаном пишут все песни.

— Избавиться?

— Я не имею в виду — убить. Честно говоря, пап, иногда я удивляюсь, как действует на тебя работа.

И я удивляюсь, подумал Бэнкс. Но еще он подумал об убийствах музыкантов, мешающих группе — взять хотя бы Робина Мёрчента, — и о том, как легко это можно было проделать: просто чуть подтолкнуть к бассейну. Вик Гривз тоже мешал, но он ушел по доброй воле.

— Так говоришь, Дэнни чудной? В чем это проявляется? — спросил Бэнкс.

— Самолюбие у него зашкаливает. Последнее время он начал поддаваться каким-то диким влияниям и пытается привить их нашей музыке. Например, вдруг увлекся кельтским кислотным панком. А если начнешь с ним спорить, ощетинивается и разоряется насчет того, что это его команда, и о том, как он нас всех собрал вместе, всякая такая чушь.

— А что другие думают по его поводу?

— Каждый прячется в своем внутреннем мирке. Мы не очень-то свободны в общении. А с Дэнни вообще сейчас не поговоришь. Я больше не могу писать песни с ним вместе.

— А что будет, если он уйдет?

Брайан махнул рукой в сторону экрана:

— Найдем кого-нибудь… Но в попсу мы превращаться не собираемся.

— Сейчас ведь вы довольно успешны?

— Так и есть. Я знаю. Продажи растут. Люди обожают наш саунд. Мы балансируем на краю, но при этом наша музыка доступна. Вот в чем проблема. Дэнни хочет это изменить, он думает, у него есть на это право.

— А что говорит ваш менеджер?

— Джефф? Дэнни лижет ему задницу.

Бэнкс тут же вспомнил про Кева Темплтона:

— И как к этому относится Джефф?

Брайан поскреб подбородок.

— Если вдуматься, — произнес он, — Джеффа это порядочно достало. Думаю, поначалу ему нравилось, что кто-то из группы уделяет ему столько внимания, да к тому же наушничает, но не знаю, замечал ли ты когда-нибудь: странно, но в конце концов человеку надоедают лизоблюды, которые за ним бегают.

Устами младенца, подумал Бэнкс, и в мозгу у него словно зажглась лампочка, — хотя Брайана трудно назвать младенцем. Все так, как Бэнкс и подозревал. Темплтон сам роет себе могилу. Не надо ничего делать. Иногда лучшая стратегия — бездействие. Энни наверняка это оценит, подумал Бэнкс, она же так интересуется даосизмом и дзен-буддизмом.

— А с наркотиками ваши трудности никак не связаны? — вопрос дался ему не без труда.

Брайан посмотрел отцу прямо в глаза:

— Если тебя интересует, принимал ли я когда-нибудь наркотики, то ответ — да. Я курил травку и ел экстези. Однажды я даже закинулся «винтом», ну… метамфетамином, но потом у меня неделю был такой отходняк, что я больше к нему не прикасался. Ничего крепче. И, если уж на то пошло, я предпочитаю светлое пиво. Понятно?

— Понятно, — отозвался Бэнкс. — Рад, что ты так откровенен, но я-то скорее имел в виду остальных.

Брайан улыбнулся:

— Теперь ясно, как ты выпытываешь у людей признания. В общем, ответ — нет. Можешь не верить, но мы в этом смысле — довольно здоровая команда.

— И что же будет дальше? — спросил Бэнкс.

Брайан пожал плечами:

— Да не знаю. Джефф говорит, нам всем надо немного отдохнуть, мы вкалывали в студии и во время тура как проклятые. А потом, когда вернемся после отдыха… Посмотрим. Либо Дэнни изменит свои взгляды, либо нет.

— Твой прогноз?

— Не изменит.

— И что тогда?

— Ему придется уйти.

— И тебя это не тревожит?

— Тревожит немного. Но не так уж сильно. Ну, они-то вот, смотри, отлично справились, верно? — «Мэд Хэттерс» на экране играли забойный хит восемьдесят третьего года «Душой ты молод». — Команда выживет. Меня больше огорчает то, что нам стало труднее общаться между собой. Вот с Дэнни мы были приятели, а теперь мне не о чем с ним разговаривать.

— Терять друзей всегда грустно, — вздохнул Бэнкс, понимая, какое это банальное и бессмысленное наблюдение. — Но так бывает. Когда с кем-то сближаешься, поначалу кажется, что это — как увлекательное приключение, выясняется, что у вас много общего: любимая музыка, книги, места, где вы бываете… А потом, чем лучше узнаешь человека, тем скорее замечаешь, что не все так радужно…