Киноспекуляции - Квентин Тарантино

посещения этой ярмарки.)

Каждый из четырех подростков – на редкость непривлекательная версия типичных персонажей слэшеров.

Купер Хакаби играет Базза, нечуткого туповатого качка и похабника, который встречается с Эми.

Майлз Чэпин – актер, к которому я всегда испытывал аллергию, – как всегда, раздражает в роли Ричи, лучшего друга Базза, малахольного и неприятного очкарика. Чэпин весь фильм ходит, повязав свитер вокруг шеи (в те дни мне этого хватало, чтобы невзлюбить человека с первого взгляда).

Девушку Ричи, блядоватую блондинку Лиз, играет актриса со странным именем Ларго Вудрафф, которая весь фильм щеголяет в обтягивающих кроваво-красных штанах (тонкая деталь!).

С того момента, как Эми забирается в спортивную машину Базза, она начинает превращаться в зажатую недотрогу, архетипическую «последнюю девушку». Однако после странного начального эпизода она уже не очень нас привлекает. Она не так непривлекательна, как прочие отморозки, с которыми она едет на ярмарку. Но для «последней девушки» слэшера она удивительно несимпатична. И по ходу фильма наше впечатление о ней не изменится.

Мы не полюбим ее.

Мы просто будем не любить ее меньше, чем Базза, Ричи и Лиз.

В «Карни» Роберта Кейлора жизнь бродячей ярмарки, ее жаргон и механика мошеннических аттракционов поражают зрителей своей реалистичностью, но злачная, пошлая говноярмарка в «Доме смеха» Купера и веселее, и интереснее. «Карни» сфокусирован на том, как лоточники разводят лохов, и почти игнорирует отвратительные аттракционы и уродливых артистов (исключение – один из лучших моментов фильма, когда толстяк поет блюзовую версию песни Фэтса Домино «The Fat Man»).

Хупер не повторяет этой ошибки. Подростки идут на шоу уродов, и мы, зрители, получаем возможность взглянуть на настоящие природные аномалии (двухголовую корову и быка с расщепленным небом). Выкрики зазывалы («Живые, живые, живые! Это творения Бога, дамы и господа, а не человека») продолжают звенеть в голове и преследовать вас весь остаток фильма, как закадровый комментатор.

Три танцовщицы в похабном шатре так же реалистичны, как сортир на заправке. И троица взрослых актеров фильма – Кевин Конвэй, Уильям Финли и Сильвия Майлз – создают яркие и живые образы ярмарочных артистов.

С особенным вдохновением выступает Уильям Финли, постоянный актер Де Пальмы (также сыгравший у Хупера в «Съеденных заживо»), в образе спившегося иллюзиониста по прозвищу Магический Марко.

Скользкому бузотеру Ричи приходит в голову светлая мысль, что было бы улетно переночевать в «Доме смеха». Конечно же, другие три дурака поддерживают идиотский план. Но, прежде чем задиристый квартет пробирается внутрь аттракциона, запуская в движение крепкий механизм слэшера, Хупер устраивает зрителю яркую экскурсию по всем гнусным удовольствиям этой низкопробной разновидности шоу-бизнеса. За яркость тут отвечает оператор Эндрю Ласло: он великолепно снимает ночь и мерцающие разноцветные огни, заманивающиезрителей в эту помойку. Идя вслед за режиссером-экскурсоводом, мы начинаем замечать детали. Например, что трех зазывал (на шоу уродов, у похабного шатра и у «Дома смеха») играет один и тот же актер, ветеран Бродвея Кевин Конвэй.

И постепенно наше внимание начинает привлекать неуклюжий, слегка затюканный работник «Дома смеха» в огромной маске Чудовища Франкенштейна. Раз уж это фильм студии Universal, Хупер использует классический плоскоголовый образ Чудовища, созданный Джеком Пирсом. И даже в такой убогой реинкарнации образ, в котором вершил историю Борис Карлофф, обладает магической силой (как если бы Микки Мауса нарисовали крысой). Если четверо главных героев по-прежнему отталкивают, то фигура в маске Чудовища почему-то сразу становится нам симпатична. Персонаж так и не потеряет наших симпатий, однако после того как он снимет маску и под ней окажется уродливое расщепленное лицо, он уже не будет вызывать такой острой жалости. В основном по причине того, что Рик Бейкер, лучший в индустрии художник по специальному гриму, на этот раз сработал на удивление плохо. Как ни странно, именно так называемое настоящее лицо персонажа выглядит как маска чудовища. К тому же под маской скрывается мим из Сан-Франциско по имени Уэйн Доба, который, в силу своей профессии, был наиболее убедителен до того, как раскрыл зрителям свое уродливое фальш-лицо. Вместе с маской Франкенштейна ушла и вся тонкость работы Добы – весь остаток фильма он скачет и вопит. Наконец, маленький и хрупкий Доба (размером с Джоэла Грея) никак не соотносится с тем, как его персонаж описан в сценарии: ведь он должен быть двухметровым здоровяком! Но парадокс в том, что именно поэтому мы продолжаем ему сопереживать.

В 1981-м фильм мне скорее понравился, хотя впечатление сильно смазало его сходство с другим слэшером, вышедшим в том же году, – «Адской ночью» бывшего режиссера гей-порно Тома ДеСимоне с Линдой Блэр в главной роли. Сюжет и завязка у этих фильмов практически одинаковые, но сценарий, диалоги, персонажи и актерские работы в «Адской ночи» все-таки значительно лучше.

Единственное, в чем фильм Хупера оставил фильм с Линдой Блэр позади, – это впечатляюще жуткая декорация «Дома смеха», придуманная Мортоном Рабиновичем (действие «Адской ночи» происходит в заброшенном особняке). Декорация, созданная при помощи художников Хосе Дуарте и Тома Колла, уверенно справляется со сложной задачей: быть одновременно и страшной ареной для резни, название которой («Дом смеха») вынесено в заголовок, и убедительной частью дешевой передвижной ярмарки. Настоящие главные звезды фильма – это грубо покрашенные, резко дергающиеся механические куклы с сатанинскими мордами, которыми обставлен «Дом смеха». Не случайно Хупер поставил их в начальные титры (они с самого начала фильма врезаются в память, и дальше мы ждем их появления).

Еще одна причина, по которой в 1981 году я остался к фильму довольно равнодушен: мне было совершенно пофиг на главных героев. Это не значит, что их играли плохие актеры. Берридж не идеальна, и Ларго Вудрафф совсем не Суки Гудвин, но даже я, при всей моей нелюбви к Майлзу Чэпину, не стану отрицать, что на роль говнюка Ричи он подходит как нельзя лучше. И Купер Хакаби, как и Джон Траволта в «Кэрри», не лишен какого-то скотского обаяния. (В рецензии на «Кэрри» Полин Кейл написала, что Билли Нолан, персонаж Траволты, мог бы быть «младшим братом-гопником Уоррена Бейти». Хакаби похож на младшего брата-гопника Харрисона Форда.)

Если не считать бедняги в маске, никто в фильме не вызывает симпатии. Но теперь я воспринимаю это как часть тайной стратегии фильма. Персонаж Добы обозначен в титрах как «Чудовище». Учитывая, что он всего лишь человек со страшной родовой травмой, это удивительно бестактно («Это творения Бога, дамы и господа, а не человека!»). Даже сам Рик Бейкер в интервью журналу «Фангория» говорил, что этот аспект персонажа его тревожит: «Это врожденное уродство. Когда я задумался над этим, я понял, что мне стыдно делать упор на чудовищность травмы. Брать ужас прямиком из природы очень легко: реальность бывает довольно жуткой. Мне просто казалось неправильным строить все уродство только на этом, и я шагнул чуть дальше. Надеюсь, это так и будет воспринято, потому что от