Флорис. Петербургский рыцарь - Жаклин Монсиньи

Передвижение войска было так хорошо организовано, что они совершенно не страдали от холода. Каждый день пятьсот разведчиков скакали вперед и подготавливали стоянку: натягивали палатки, разжигали костры и жарили дичь, убитую казаками, исполнявшими обязанности охотников. Флорису и Адриану не раз хотелось присоединиться к ним, однако гетман упорно держал братьев подле себя, опасаясь, как бы с ними чего-нибудь не случилось. Жорж-Альбер ехал в санях вместе с Грегуаром и Золотием; последние постоянно и с упоением ссорились. Само собой разумеется, что Федор и Ли Как следовали за своими господами верхом. Косичка китайца начала отрастать, равно как и волосы других беглецов. Шрам Флориса зарубцевался, мысль о месте покинула его. Он был счастлив и более ни о чем не думал. Они покинули Барабинскую степь, не сумевшую удержать свою добычу. В Томске гетман запасся фуражом для лошадей — им предстояло проехать еще две тысячи верст. Днем Флорис скакал рядом со своим крестным, а ночью падал в объятия Зингары, дарившей ему жар своего тела. Флорис многократно овладевал ею, а затем засыпал на нежной груди смуглокожей красавицы. Рядом с палаткой цыган всегда случайно оказывалась совершенно пустая палатка. Адриан, заметивший ночные отлучки Флориса, подозревал, что палатку оставляли по приказу самого гетмана.

Казалось, что зима никогда не кончится. Посреди бескрайнего, насколько хватало глаз, белого безмолвия, Флорис потерял понятие времени. Ему казалось, что они выехали из ниоткуда и едут в никуда.

Казаки разбили лагерь на берегу Ангары, единственной реки, вытекающей из Байкала. Рано утром Флориса разбудил страшный шум; он быстро вскочил. Ледяной покров капризной реки трещал и разламывался. В изумлении Флорис взирал на это явление природы. Адриан, а с ним еще несколько казаков, также проснулись и выскочили из палатки; казаки радостно переговаривались:

— Эх, батюшка, вот она, весна-то, видите, родимая…

«Боже мой, почти целый год прошел», — подумал Адриан.

Сибирская зима погрузила их в какую-то непонятную спячку. Было начало апреля. Они покинули Санкт-Петербург в июле. Адриан был заворожен зрелищем бурлящей воды, легко швырявшей огромные ледяные глыбы. Зима терпела поражение, молниеносное и величественное. Вверх по течению виднелась небольшая сопка. На ней Флорис увидел гетмана: его силуэт четко выделялся на фоне неба. Гетман смотрел в сторону Байкала. Старому казаку не терпелось увидеть станицу своего друга атамана. Он поднял руку, и в первых лучах солнца в ней что-то заблестело. В эту минуту несколько казаков издали пронзительный вопль. Пара огромных орлов, известных своей свирепостью, грозно парила в воздухе. Чудовищные хищные птицы, избравшие для своего гнезда ту же самую сопку, где сейчас стоял гетман, кружили в опасной близости от его головы. Флорис и Адриан, слушая лишь голос собственного сердца, схватив каждый по копью, бегом бросились сопке; за ними устремились еще несколько казаков. Гетман поднял голову и понял, какая опасность грозит ему. Он был безоружен, а злобные хищные птицы, чей покой он невольно нарушил, стремились защитить свои гнезда. Самка первой бросилась в атаку. Набрав высоту, она с головокружительной скоростью устремилась на гетмана, успевшего броситься ничком на землю и закрыть голову руками. Хищник впился своими острыми когтями в спину старого казака. Второй орел летал тут же, и круги его были все уже.

— Держитесь, мы идем, — крикнул Адриан.

Флорис сделал брату знак, и они оба попытались схватить хищника за хвост, чтобы он ослабил хватку, но самец, видя, что самка подверглась нападению сзади, камнем бросился вниз и кинулся на Флориса, свалившегося от удара гигантских крыльев. Адриану удалось задеть копьем самку орла; она отпустила воеводу и накинулась на молодого человека. Гетман лежал на земле. Подбежавшие казаки подняли его, уверенные, что он мертв. Однако он быстро пришел в себя: испуг его прошел, и он удовлетворенно огляделся. Флорис и Адриан сражались с хищными птицами. Подбежали еще несколько казаков, однако некий священный ужас сковал волю этих людей, чья отвага на поле боя не имела себе равных. Старая украинская легенда гласила, что «в тот день, когда с неба спустятся орлы, настанет конец света». Даже Федор стоял в оцепенении, не решаясь ослушаться воли богов.

— Идем, Острый Клинок, поможем нашим молодым господам, — произнес Ли Кан.

Стряхнув с себя наваждение, Федор так же, как и китаец, прицелился из пистолета в страшных птиц. Гетман крикнул:

— Стойте, вы можете убить мальчиков. — Затем совсем тихо прошептал, почесывая спину, откуда ручьем струилась кровь: — Подождите немного, я им верю, они справятся. Посмотрите на моих казаков, они сражены ужасом, а когда мальчики победят, они будут смотреть на них как на богов.

— Легендарная Отвага мудро изрекает. Ты позволишь мне полечить тебя? — произнес Ли Кан, вынимая свою знаменитую мазь и прикладывая ее к ранам старого казака. Кровь тотчас же остановилась.

Флорис чувствовал отвратительный запах гнили из глотки орлицы. Птица раздирала ему когтями грудь, стараясь выклевать глаза. Ей удалось поранить ему бровь. От боли Флорис выпустил копье; оно покатилось вниз и осталось лежать в трех саженях[27] от ног Флориса. Федор вскарабкался на сопку и вложил в руку молодого человека кинжал. Почуяв опасность, птица взвилась в воздух, готовясь к новому нападению на врага.

Адриан боролся с огромным самцом. Ему удалось удержать копье, и, изловчившись, он ранил врага в горло. Оттуда хлынул поток черной крови. Хищник заклокотал, отлетел от Адриана и жестоко клюнул его в бровь. Избавившись от смертельного объятия, молодой человек взмахнул копьем и погрузил его в живот хищника. Прежде чем упасть замертво, чудовище несколько раз подпрыгнуло. Вернувшись, Адриан увидел, как обезумевшая от горя самка в ярости бросилась на Флориса. Ударами смертоносных крыльев она снова сбила его на землю. На этот раз удар ее мощного клюва пришелся в шею — орлица искала вену. Раздавленный тяжестью своего противника, Флорис нашел в себе силы приподняться на руках и погрузить нож в тело птицы по самую рукоятку. Страшное пернатое чудовище распростерлось на камнях, раскинув крылья, размах которых достигал полутора саженей. Молодые люди, пошатываясь, повернулись к гетману. Тот встал и подошел к ним. Он заключил обоих в объятия. Кровь текла из их ран, к счастью, не глубоких. Внизу сопки казаки восторженно ревели:

— Ай… Ай… Ай… Алаверды!

Зингара утирала слезы, текущие из ее прекрасных глаз. Грегуар заламывал руки. Золотий пробормотал:

— Ого! Однако, отваги им не занимать.