Cемейные узы не в счет - Кира Витковская

– Я? – удивился парень. В его глазах промелькнул интерес. – Как тебя зовут?

– Оля. А тебя?

– Адриан. Какая помощь тебе нужна?

61.

На следующий день после этого разговора Оли с Адрианом на уроке математики в кабинет зашла завуч школы, Миронова Екатерина Павловна, и без лишних предисловий начала:

– Администрации школы стало известно, что в вашем классе появился человек, который употребляет и распространяет наркотики.

Все стали переглядываться, кто-то вздрогнул и затаил дыхание… Ксюша подумала, что Екатерина Павловна говорит о ком-то их дискотечной компании.

– Итак, если информация подтвердится при обыске, то этот человек будет исключен из школы, – завуч сделала паузу, а потом громко и отчетливо произнесла: – Кличенко Ксения, выйди к доске.

Ксюша даже подумала, что ошиблась, ослышалась. Но по тому, как на нее устремились все взгляды, она поняла, что Екатерина Павловна назвала именно ее имя. Девушка встала и на негнущихся ногах подошла к учительскому столу.

– Ответь, пожалуйста, ты употребляешь наркотики?

– Нет, – тихо произнесла Ксю.

– Значит, ты их только распространяешь?

– Нет, я никогда этим не занималась, – сказала Ксюша окрепшим голосом. Да чего ей бояться? Она говорит правду. Попробовала один раз и все. Эти подозрения – просто глупая ошибка.

– Хорошо, тогда, если тебе нетрудно, покажи, что у тебя в сумке.

В классе зашумели. Подростки обеими руками защищают свою независимость, поэтому не терпят, когда взрослые роются в их вещах.

– Тише! – прикрикнула завуч. – Если человек не виноват, то ему нечего скрывать. Ведь так, Ксения?

– Да, так, – кивнула Ксю, убежденная, что сейчас все разрешится. Бодрым шагом она вернулась на место, взяла свою школьную сумку и принесла Екатерине Павловне. Та стала выкладывать на первую парту Ксюшины вещи: учебники, тетради, ручки. И вдруг в глазах у Ксюши помутилось, потому что завуч извлекла из ее сумки то, чего Ксю туда не клала, а именно две или три пластинки с таблетками.

– Вы видите? – обратилась Екатерина Павловна к учительнице математики. – И это девочка, которой мы из четверти в четверть ставили примерное поведение! – завуч обвела взглядом класс и, посмотрев на Катю, поманила ее рукой. – Надо и сестру проверить. Принеси свою сумку, Катерина.

Но в Катиной сумке ничего не нашли. Завуч с разочарованным видом разрешила ей сесть на место.

– А ты, Ксения, пойдешь со мной.

Разбирательство длилось около часа, хотя вкратце все, там сказанное, можно было сказать за минут семь. Для дознания завтра в школу должны были явиться родители, и будет выясняться, передавать ли это дело в комитет по делам несовершеннолетних и ставить ли девушку на учет или достаточно будет одного исключения из школы.

Из кабинета завуча Ксюша вышла измотанная, уставшая. Сердце сжималось от чудовищной несправедливости и сознания своей беспомощности. Все закончено. Учеба, жизнь, будущее, доверие людей… Как сказать дома, что ее выгнали из школы? И как выгнали! Перерыв ее вещи, выставив на всеобщее обозрение… Какой стыд, Господи! На дальнейшем образовании можно поставить крест, ведь ни одна школа города не возьмет ее учиться. В лучшем случае придется поступать в какое-нибудь ГПТУ, а в худшем… В худшем Ксю может попасть в юношескую исправительную колонию. Ужасно. Какое училище ее примет, какую профессию она сможет получить, куда работать устроится?

Совесть… Да, совесть Ксюши чиста, но кому это видно? Во всяком случае в школе ни один учитель не поверит, что Ксю не имеет к найденным таблеткам никакого отношения, все предпочтут верить фактам. А дома… Боже, дома… Бедная Катя, из-за Ксюши тень легла и на нее… А мама? Только-только ее жизнь начала налаживаться, и тут Ксю опять создает проблемы!

Дальше оставаться в школе совсем не хотелось. От мысли, что придется идти в класс и сидеть под осуждающими взглядами одноклассников три урока, было невыносимо противно. Ксения сама себе дала отгул, взяла сумку и вышла на улицу.

А на улице шел дождь, была самая настоящая майская гроза. Небо извергало на землю потоки воды, прохожие под зонтами бежали куда-то по своим делам, и лишь некоторые из них бросали удивленные взгляды на девушку в мокрой одежде и с открытой головой. Волосы Ксюши намокли и висели сосульками, лицо было мокрое. От дождя или от слез?

Ксю шла и думала, какая жестокая и непредсказуемая штука жизнь. Еще утром жизнь казалась вполне сносной, были свои радости и надежды, свои планы, как прошло всего каких-то три часа – и все рухнуло. Из школы исключат, это понятно. Плакали планы на «путевку в жизнь» и высшее образование. Никогда не станет Ксюша психологом, а пойдет учиться на швею или повара. Если еще не окажется в колонии.

А дома? Что скажут дома? Катя – вечная эгоистка, помнящая лишь о своих бедах, будет обвинять Ксюшу в своем прилюдном унижении. Ей и в голову не придет, что у Ксю проблемы посерьезнее, чем обыск, за который завуч даже извинилась перед Катей. Бабушка, не знающая ничего толком о наркотиках, обвинит Ксю во всех смертных грехах. Мама… О ней вообще лучше не думать. Сколько стыда она натерпится завтра в школе, куда ее вызвали. На работе получит выговор, поскольку туда тоже сообщат. Возможно, даже заплатит штраф.

А Слава? Разве он захочет продолжать отношения с мамой, если узнает о том, что случилось с Ксюшей? Конечно, нет. И из-за всего этого разве сумеет мама выдержать и верить Ксюше несмотря ни на что?

Ксю очень жалела, что у нее в сумке нет сигарет. Конечно, хорошо, что их нет – здорово бы Ксюша выглядела, если бы в придачу к таблеткам завуч бы вытащила пачку «Monte Carlo»! Но курить хочется. Хоть возьми да у прохожего какого попроси! Ну да, клевый видок – девчонка с мокрыми волосами, в мокрой одежде идет к какому-нибудь дяденьке и спрашивает: «Сигаретки не найдется?» Кадры! Бомжи отдыхают!

Домой Ксю явилась ни рано ни поздно в четыре часа дня. При условии, что из школы она ушла в начале двенадцатого. Но где она была почти пять часов – даже она сама не могла бы сказать. Шаталась по городу, пугая людей своим видом. Продрогла донельзя, но ей было на это наплевать. Ей хотелось оказаться где-нибудь подальше.

Не успела Ксюша зайти в свою комнату, как к ней ворвалась Катя.

– Ну, явилась не запылилась! Можно узнать, где ты была?

– Отстань, Кэт, я хочу переодеться.

Катя презрительно оглядела мокрые и грязные джинсы сестры и прокомментировала:

– Вот вид Кличенко Ксении во всей красе! Я, конечно, знала, что ты лицемерка и притворщица, но наркоманка!…

Ксюша вздохнула. От Кати жалости ждать не стоит. Ксю с отвращением стащила и бросила на пол джинсы, сняла гольф и вытащила из шкафа домашнюю одежду.