Шевалье (Рыцари). Книги 1-3 - Жюльетта Бенцони

Пречистой Деве Марии, что отныне и до конца своих дней не будете иметь никакой собственности?

— Да, сир, если будет на то Божья воля.

Список был длинным. Тибо обязался служить Ордену во всех делах и повсеместно, не причинять никому ущерба ни своими советами, ни своими действиями, никогда не покидать Ордена тамплиеров ради какого-либо другого, если только он не будет из него исключен.

Наконец брат Жерар, иными словами — магистр, в свой черед, несколько минут проведя в молитве, произнес формулу вступления Тибо в Орден тамплиеров Иерусалима:

— Именем Господа и Святой Пречистой Девы Марии и Святого апостола Петра, именем отца нашего Папы и всей братии Ордена, мы распространяем на вас благодеяния, как те, что были оказаны Ордену с момента его основания, так и те, которые будут оказаны до его конца... И вы тоже распространите на нас благодеяния, которые вы совершили и еще совершите. И мы обещаем вам хлеб и воду, бедное монашеское облачение и много трудов и лишений.

Затем магистр взял белый плащ с красным крестом, накинул его на плечи новому брату и завязал шнурки у него на шее. После этого брат капеллан затянул псалом: «Ессе quam bonum et quam jucundum habitare fratres...» — «Как хорошо и как прекрасно братьям жить вместе...», потом произнес молитву Святому Духу, и все собравшиеся тамплиеры вслух прочитали «Pater noster»[62]. И наконец, магистр и капеллан запечатлели на устах нового брата поцелуй феодальной верности[63]...

Итак, свершилось: Тибо де Куртене вступил в могущественный и грозный Орден, не признававший над собой других господ, кроме Господа Бога, Пречистой Девы Марии, которой посвящены были его церкви, и Папы. Орден отвергал мирскую власть любого государя, будь он хоть королем, хоть императором, и этим пренебрегать не следовало.

Однако, выходя из церкви, Тибо чувствовал себя слегка оглушенным. В зале капитула, примыкавшем к святилищу, все братья его поздравили, а затем его познакомили с обширным списком его дел и обязанностей... бесконечно длинным и несколько устрашающим. Брат Адам, ставший по собственной просьбе и особой милости спутником его жизни — ведь тамплиеры ходили по двое — постарался его успокоить:

— Не пугайтесь! Устав был продиктован Бернаром Клервоским, которого теперь называют Святым Бернаром; это творение человека, который прожил очень суровую и необычайно чистую жизнь, но могу вас заверить, что его можно приспособить...

— Вы в этом уверены? А то я уже начал задумываться, правильно ли поступил, послушавшись вас, и не следовало ли предпочесть угрожавшие мне опасности столь удушающему уставу. По крайней мере, я подвергался бы им на свежем воздухе! И меня не заставляли бы бесконечно читать молитвы!

Адам от всей души расхохотался, и Тибо почувствовал, что и у него на душе стало легче.

— Вот что касается свежего воздуха, — я могу вас заверить, что в нем вы не будете испытывать недостатка. А суровые законы — в этом доме, по крайней мере, вы можете быть уверены: если будете почитать старшего, — они не станут вам в тягость. Поглядите-ка лучше на магистра! Известно ли вам, кто его лучший друг?

— Откуда мне знать?

— В самом деле, откуда? Вы жили в таком отдалении от всех этих людей! Так вот, его лучший друг — наш дорогой Гераклий.

— Вы шутите?

— Нисколько! Да и ничего забавного в этом нет. Это даже довольно грустно, но что ж вы хотите? Они друг друга стоят. Ну, а теперь пойдемте за стол! Вот уже и колокол звонит. Увидите, с вами будут здесь обращаться не хуже, чем во дворце. А может быть, иногда даже и лучше.

До вступления в Орден, пока длился срок своеобразного послушничества, Тибо ел в своей келье, и теперь, войдя в столовую, которую тамплиеры всегда называли дворцом, ахнул от восхищения: просторный сводчатый зал с мощными колоннами был сплошь увешан трофеями, захваченными в боях с врагом и содержавшимися в безупречном порядке. Здесь были шлемы с насечкой, сверкающие мечи и копья, круглые щиты, раскрашенные и с чеканными узорами, золоченые кольчуги и зеленые, желтые или черные знамена; все это было красиво размещено на стенах. Каменный пол был устлан листьями камыша, выстроившиеся вдоль стен столы с белыми скатертями ломились от яств, — щитоносцы рыцарей уже накрыли их к обеду. Лишь большое распятие над креслом магистра напоминало о том, что этот роскошный зал находится в монастыре. И еще поражала царившая в нем тишина, ибо устав запрещал разговаривать во время еды, застольные беседы разрешались только магистру, когда у него бывали гости, а такое случалось довольно часто.

Вскоре Тибо обрили голову, а борода у него отрасти еще не успела, и выглядел он от этого совсем иначе, по-новому: лицо его казалось теперь более суровым. Вскоре он получил причитавшееся ему имущество, при этом ему объяснили, что речь идет не о дарении: все принадлежит Ордену, а ему лишь дается в пользование. Он, как и другие рыцари, имел право на трех коней, на щитоносца, которого ему предоставить не смогли, на такое же оружие, какое было у других, — то есть самое лучшее, и на богатое «приданое», в которое входило все, что только могло понадобиться, начиная от двух сорочек и двух пар штанов и заканчивая котелком, чтобы готовить еду во время похода, и тазом, чтобы насыпать корм коням. Получил он и кольчугу, и железные поножи, и шлем, снабженный двумя железными пластинами, заклепанными в форме креста, — чтобы защищать лицо[64].

После того как все эти формальности были улажены, жизнь пошла своим чередом, слишком монотонная для Тибо, который только и мечтал о битвах: уж они точно бы развеяли сожаления и печальные мысли, осаждавшие его по ночам в тесной келье, где ему так трудно было уснуть. Но благодаря Раймунду Триполитанскому, заключившему с Саладином новое перемирие на четыре года, королевство вступило в мирный период и старалось залечить многочисленные раны, оставленные последними мученическими годами жизни Бодуэна.

Тамплиеры не только охраняли дорогу на Яффу и обеспечивали безопасность паломников, которые в течение всего года высаживались на берег с генуэзских, пизанских или византийских судов — плыть на снабженных орудиями кораблях Ордена было надежнее и дешевле. Портом приписки для них была Акра, а оттуда высший руководитель, командор, помогал добраться до Священного города, — тамплиеры еще и следили за порядком в Иерусалиме, поскольку их собратья-госпитальеры занимались, главным образом, здоровьем горожан и путешественников, следили за чистотой в городских банях. Так