Земля негодяев - Павел Марушкин

А в это время беглецы пробираются сквозь чахлый подлесок, поминутно оглядываясь — но погоня еще не взяла след, они просто не предполагают, что беглецы ушли так далеко. А они ушли, потому что Адорабль догадался, как обмануть систему датчиков, заставив их среагировать с десяти минутным опозданием… Эту новость кое-кому предстоит проглотить завтра, когда эксперты обнаружат, каким гениально простым образом взломали сигнализацию лаборатории № 234… Генерал Люш наверняка лишится поста, и очень вероятно, что генерал Шулерма на этот раз не усидит своей чугунной задницей в кресле руководителя проекта… А полковника Такару, ответственного за охрану комплекса «А», возможно, даже расстреляют — хотя он-то, бедолага, тут вообще ни при чем… Порывы ветра все сильнее — это буря, одна из тех, что каждый год спускаются с гор на Лелло и окрестности… Бураны и вьюги в конце осени — обычное дело, но сейчас еще слишком рано для снежных туч… Ах, как это было бы кстати — метель, что надежно укрывает от зорких глаз; вьюга, заметающая следы… Но то, что творится с погодой сейчас — все равно подарок судьбы. Пилотам геликоптеров приходится бороться со шквальным ветром, просто удивительно, что ни одна из стальных стрекоз до сих пор не рухнула на землю. Вдалеке раздается короткий злой треск пулеметной очереди: похоже, у кого-то из стрелков сдали нервы… Но что это? Порыв ветра доносит собачий лай! Адорабль хорошо знает, какие твари рвутся сейчас с брезентовых поводков: мощные, словно маленькие танки, ширококостные, все как один серо-стального окраса… Фельграу, порода, специально выведенная для тюрем и концентрационных лагерей… И есть мнение, господа, что поголовье собак должно быть увеличено не меньше чем вдвое, с целью обеспечения охраны будущих военнопленных… Их будет много, очень много — длинные шеренги унылых, тощих, с потухшими глазами, в рваных, цвета грязи, шинелях… Если только действия наших доблестных войск окажутся в должной мере успешными. Да разве может быть иначе?! Конечно, паникеры и саботажники болтают об угрозе в небе, о проклятой орбитальной станции, зависшей над нашей славной державой и начиненной сверхмощными бомбами… Но кто будет слушать этот сброд! Место им за колючей проволокой, под надежной охраной фельграу — а также и тем, кто по дурости и недомыслию повторяет пораженческие бредни… Конечно, в определенных областях противник нас пока превосходит, но это не повод сомневаться в победе… Для чего, по-вашему (только — тс-с!), создан проект «Эон»? Для чего денно и нощно работают лабораторные комплексы, в частности комплекс «А»? Пока коварный, но недалекий враг клепает дорогостоящие ракеты, наши биоинженеры создали мощное и эффективное оружие — а главное, несравнимо более дешевое… Мы не боимся ни бомб, ни снарядов сверхдальнобойной артиллерии, начиненных смертоносной химией. Обращаться с противогазами умеют даже пятилетние дети, все крупные города давно уже оснащены вместительными газоубежищами… А что будут делать враги, когда люди-амфибии пустят на дно их флот, когда диверсанты-невидимки проникнут на аэродромы и заложат адские машины в кургузые фюзеляжи бомбардировщиков, когда их артиллерия, вконец дезориентированная противоречивыми разведданными, начнет бить по своим? И совсем уж по секрету: разве есть у противника нечто подобное лаборатории № 234? Что они смогут противопоставить разуму — куда более мощному и быстрому, чем совершеннейшая из вычислительных машин; великому стратегу, целенаправленно изучавшему военное искусство всех времен и народов… И вдобавок способного убедить в своей правоте любого, даже самого упертого генштабиста? И что, интересно, будет теперь, когда великий стратег смылся неизвестно куда в компании диверсанта-подводника?

Дальше, дальше, вглубь, в самую чащу леса; там есть несколько замшелых, вросших в землю камней — если смотреть сверху, они образуют правильный круг… Под аккомпанемент приближающегося собачьего лая вершится короткий обряд, капли крови обильно стекают с тонких пальцев Адриадакис… Звучат ритуальные фразы — те самые, древнее заклятие, выловленное им из множества пустых мифов, воссозданное с великим тщанием… Зрачки девушки внезапно расширяются, тонкие черты искажает тревога… Она разговаривает — с кем? Ведь никого нет… Извини, нужна твоя кровь… Лезвие чиркает по предплечью — первая в жизни рана! Но он тут же забывает о боли. По мере того как драгоценная плазма покидает тело, перед глазами возникает зловещая темная фигура — проявляется, будто на фотоснимке… Голос, словно порывы ветра в эоловой арфе… Билет… В один конец, только в один… Это правда, что поезд-призрак повинуется глубинным порывам нашей души? Что ж, неплохо… Черные рукава медленно вздымаются, их дыры смотрят прямо в лицо — а рук нет… Плата, всего лишь плата… И снова его несут куда-то, и ветер, и засохшие листья кружат в воздухе, поднятые осенней бурей… Над головой стрекочут геликоптеры, фельграу хрипят в петлях ошейников, рвутся по горячему следу — скорее, скорее… Адриадакис спотыкается и едва не падает. Под ногами заплывшие землей, ржавые рельсы — должно быть, эта ветка осталась еще с прошлой войны, неужели здесь… Да! Прямо в чаще вдруг вспыхивает призрачным светом прожектор, каукетчер легко срезает проросшие меж трухлявых шпал деревца — словно исполинский нож… Вот и лесенка. Забирайся скорее, Адриадакис, не медли и не сожалей ни о чем! Поверь, эта земля стоит лишь того, чтоб ее покинуть…

* * *

— Короче говоря, этот нож спас меня сегодня дважды, — закончила свой рассказ Адриадакис.

Выглядела девушка неважно: все ее тело усеивали круглые багровые пятна — следы присосок гигантской каракатицы, на правом плече краснел длинный порез, лоб и щеки уродовали вспухшие ярко-розовые полосы, оставленные стрекалами актинии. И все же она была прекрасна — Костя невольно засмотрелся на стройную фигурку, ее кожа мерцала в полумраке, словно розовый жемчуг…

— Тебе удалось найти темницы?

— Можно и так сказать. Часть замка изолирована от остальных помещений; похоже, раньше там был проход, но потом все заплыло перламутром… Остались только небольшие отверстия — должно быть, для дыхания.

— Веди нас туда! — заявил мальчик.

— Есть одна проблема, — поморщилась Адриадакис. — Эта дрянь, духовная эманация, источаемая здешним правителем… Там она гораздо сильнее. Я чуть было не… Ну, неважно.

Некоторое время в коридоре царило угрюмое молчание, нарушаемое утробными стонами и влажным чавканьем — окончательно потерявшие человеческий облик гости вошли в раж…

— Давайте все же попробуем! — бросил Костя сквозь зубы. — Знаете, когда на чем-то сосредотачиваешься, эта гадость вроде как отступает…

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});