АНТАРКТИДА:Четвертый рейх - Богдан Сушинский

– Чемже им не понравился этот континент? Условия для жизни вполне приемлемы. К тому же, на своей планете.

С ответом Микейрос не спешил. Кодар знал, куда наносить удар: мотивация этого решения творцов плит по-прежнему оставалась самым слабым звеном теории Хранителя Плит.

– Версий может быть несколько. Одна из них, наиболее вероятная, – пришельцы опасались местных воинственных племен, которые истребили бы их или поглотили и растворили в своей массе. А на планете, к которой они устремились, уже господствовала их община. У космодрома пылали костры их соплеменников.

– Но, прежде чем попрощаться с Землей, ученые силой или убеждением заставили своих собратьев день за днем высекать на каменных плитах рисунки, схемы и всяческие изображения, смысла которых эти резчики, возможно, и не понимали, – развил его мысль Кодар-Готт.

– Многое поняли бы каменотесы нашего времени, если бы ученые вдруг предложили им зашифровать на подобных плитах современные достижения науки?

– Логично, доктор Микейрос.

– Таким образом, резчики исписали пиктограммами пять, шесть, а может быть, и десять тысяч плит, разбросав их по континенту, что вновь-таки увеличивало гарантию их сохранности. Иного толкования сути этих плит просто не существует.

– Но ведь можно предположить, что на нашей планете остались носители высших знаний.

– Вот только где они?

– Думаю, что вскоре они заявят о себе.

– Но и это тоже из области предположений.

– В таком случае вы почти убедили меня, сеньор Микейрос, – с великосветской- снисходительностью улыбнулся гость. – Почти. Ибо возникает вопрос: а не могла ли техническая элита какой-то цивилизации, высадившейся в Андах, специально скрыть от аборигенов, то есть от американских индейцев, определенную научно-техническую информацию, чтобы направить их развитие на естественное сосуществование с природой, проявление собственных биологических возможностей? Вам никогда не приходило такое в голову, сеньор Микейрос?

– Скрыть? – переспросил хозяин «Андского Гнездовья». – Вы допускаете даже такую возможность?

– А что претит существованию этой, совершенно безобидной, гипотезы?

– Да, собственно, ничего. Честно говоря, иногда мне тоже приходило в голову нечто подобное. Но считал, что лучше на подобной версии не настаивать. Знаете, есть в ней что-то такое… Что-то антигуманное. Это все равно, как если бы развитые страны, вдруг решили изолировать африканский континент или страны Океании от технического прогресса, заставив их и впредь оставаться где-то там, на уровне каменного века. Разве в этом просматривается здравый смысл? Подобное решение имело бы какое-то оправдание в глазах человечества?

– Тут я с вами не согласен. Конечно же, имело бы, – убежденно возразил Кодар. – То, что человечество пошло по пути сугубо технического прогресса, а не по пути собственного физического и духовного самоусовершенствования, является, на наш взгляд, фатальной ошибкой.

– «Наш»? – вновь переспросил доктор Микейрос. – То есть вы все же не одиноки? Вы кого-то представляете? Что это за организация? Ну говорите уже, говорите…

– Конечно, представляю, – пожал плечами Кодар. – И вообще, пора открывать карты. В любом случае наша беседа и наши отношения будут складываться таким образом, что я вынужден буду говорить правду. Ясное дело, я представляю здесь международную организацию, товарищество, или называйте ее, как хотите… Но об этом чуть позже.

43.

Октябрь 1941 года.

Германия. Замок Вебельсберг, в окрестностях Падерборна,

земля Северный Рейн-Вестфалня.

Тот, кто был «готов принять» фюрера, ждал его в Арийском зале. Устланный старинным персидским ковром и украшенный богемскими гобеленами с изображениями рыцарских поединков зал этот формировался вокруг огромного, окаймленного белым мрамором камина, выложенного на полукруглом выступе стены. Поддаваясь очертаниям этого каминного выступа, сам зал тоже казался полукруглым, и это создавало иллюзию дополнительного» уже, скорее, семейного, тепла и уюта, таких несвойственных этим холодным нордическим стенам.

Еще на подходе к залу, Скорцени успел вполголоса спросить коменданта Вебельсберга, кто это там не любит, когда, направляясь к нему, фюрер задерживается; однако штандартенфюрер СС Визнер лишь вяло шевельнул круглыми плечами и с трудом повел жирной шеей в сторону шедшего чуть впереди фюрера. Что означало: «Только с его согласия!»

– Я и сам не знаю, кто он на самом деле, – неожиданно отреагировал Гитлер, еще раз натолкнув Отто на мысль, что ведет он себя как-то слишком уж непривычно, не по-фюрерски.

– Но тогда, может быть, я пойду первым и основательно по говорю с ним, – рванулся было Скорцени пытаясь обойти вождя в узком переходе к южному крылу «монастыря ордена СС».

– Нет! – рыкнул на него фюрер.

– Но ведь…

– Я сказал: нет! – еще жестче прорычал Гитлер, и в рыке этом отчетливо просматривался непререкаемый приказ хозяина, требовавшего оставаться «у ноги».

– Этот человек сейчас очень важен для нас, - попытался смягчить жесткость его «поводка» Визнер. – Не сказал бы, что он с большой охотой прибыл сюда. Дважды уточнял, не лучше ли было бы встретиться в Берхтесгадене.

– Человек гор, – обронил фюрер. – Предпочитает Баварские Альпы. И потом, ему понравилась моя ставка «Бёргхоф» 107. Впрочем, она нравится очень многим. Единственное доброе дело, которое сумел сделать для нашего движения Борман, – так это возвести замок Бергхоф108. Там он действительно постарался.

– А что будет, если этому пришельцу понравится ваш Коричневый дом? 109 – не одобрил его благодушия Отто Скорцени.

– Мне и самому еще далеко не все известно, Скорцени, почти сквозь сжатые зубы процедил Гитлер. – Даже мне они говорят не все. Хотя и пытаются убеждать меня в своей искренности. Чего-то они недоговаривают… – сокрушенно покачал головой Гитлер. – Даже в беседах со мной. Но мы не можем не учитывать ту силу и ту власть, которые представляет здесь этот Посланник Шамбалы и этот, как его, – пощелкал пальцами Гитлер, апеллируя к Визнеру.

– Консул, – подсказал тот. – Точнее, Консул Внутреннего Мира.

– Внутреннего Мира, – едва заметно развел руками фюрер, – о котором мы почти ничего не знаем. Ни я, ни адмирал Канарис с толпой своих бездельников из разведки Верховного командования. Почему так происходит: мир, этот самый, Внутренний, существует, а мы с вами о нем абсолютно ничего не знаем? Так не должно быть, Скорцени! Чего мы тогда в этом своем внешнем мире стоим как империя?

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});