Пламенный клинок - Вудинг Крис

— Не ожидал встретить ксуланина в таком месте, — заметил он. — В самом сердце Оссии, в далеком захолустье.

Рапапет развел руками. Узкие запястья тонули в изящных кружевах.

— Судьба непостижима, старший охранитель. Я попал сюда еще юношей в поисках приключений и влюбился в содержательницу этого трактира. Мы жили счастливо двадцать лет, пока ее не забрала Сарла. Теперь владелец я.

— Сарла? — Клиссен приподнял бровь.

Рапапет улыбнулся.

— Простите. Боги моей жены стали моими, и я остаюсь их приверженцем, чтя ее память. Разумеется, если бы я мог, то посещал бы созывы в честь Вышнего, но ближайший храм слишком далеко отсюда.

«Ну да, разумеется», — подумал Клиссен, поправляя очки.

— Спрошу напрямик. Меня интересует человек с рубцом поперек горла. Знаешь его?

Возникло замешательство. Он явно размышляет, солгать или нет. Клиссен сразу все понял, но все-таки ждал ответа.

— Немножко знаю, — неуверенно произнес Рапапет. — От был тут несколько дней назад. Теперь он именует себя Гарриком, хотя раньше пользовался другими именами.

«Правильный ответ», — подумал Клиссен.

— Ты с ним говорил?

Опять заминка. Прикидывает, как бы половчее извернуться.

— Такой простой вопрос, — отрывисто бросил Клиссен, не давая ему времени на размышления. «Хватить думать. Говори правду».

— Извини, — сказал Рапапет, на этот раз слегка смутившись. — Да, говорил. Мы беседовали в общей зале за день до того, как нагрянул патруль.

— И о чем беседовали?

— Ему нужно было переправить отсюда своих товарищей. Двух мальчишек и скарла. Я знал, что несколько купцов собираются в Зеленогорье, и это, кажется, ему подошло.

— Но ведь они не уехали.

— Не уехали. А почему, не знаю.

Клиссен ему верил. Ксулан трудно раскусить, особенно высокородных, но чутье подсказывало старшему охранителю, что тут свидетель не врет.

— А сам Гаррик? — спросил он. — Наверняка у него тоже были планы?

— Да, он направлялся в Моргенхольм.

Тон его голоса едва заметно изменился, и нерешительность, с которой он закончил фразу, подсказала Клиссену, что свидетель недоговаривает. На его блестящем черном черепе сверкали капельки пота.

— И что?

Рапапет растерянно уткнулся взглядом в стол.

— Потом мы говорили о других предметах, — признался он. — Он расспрашивал об осадных машинах, которые применяют у меня на родине.

— Об осадных машинах? — Занятный поворот и слишком диковинный, чтобы быть выдумкой. Ложь всегда прямолинейна; люди пытаются сочинить что-нибудь правдоподобное. А истина обычно запутанная и многогранная.

— Да. Он что-то слышал о ксаттаксе — в переводе на кроданский, наверное, будет «огнеметатель». Я не особо сведущ в истории, но рассказал ему, что знал. Это что-то вроде… баллисты. Она разбрасывает большие керамические шары, которые обмазывают смолой и поджигают. Внутри шары полые и содержат какую-то алхимическую смесь. Они поражают цель с огромной силой, неся гром и огонь; но зачастую оказываются опаснее для тех, кто их применяет: многие гибнут, если вещество воспламеняется преждевременно. — Он изящно взмахнул рукой в воздухе — чисто ксуланский жест, значения которого Клиссен не уяснил.

— Необычно, когда спрашивают о подобных вещах.

— Да. Он проявил большое любопытство. А потом передумал насчет Моргенхольма. Спросил, не знаю ли я кого-нибудь, кто собирается на север.

— Он сказал, куда направляется?

Опять замешательство. Клиссен решил, что пришло время надавить.

— Я проделал долгий путь, чтобы сюда добраться, ксуланин, и не намерен тратить время попусту, — холодно отчеканил он. — Не жди, пока тебе зададут удобный вопрос. Ты расскажешь мне все, что знаешь, иначе будешь схвачен как пособник и я вздерну тебя на вывеске твоего же трактира.

— В Ракен-Лок! — выпалил Рапапет, едва Клиссен договорил. — Он направился в Ракен-Лок!

— Зачем?

Рапапет перепугался.

— Не знаю! Он спросил меня, знаю ли я какого-нибудь ксуланского купца, на которого можно положиться, и я предложил моего двоюродного брат Ататепа. Он моряк, торгует вдоль всего побережья и часто посещает Ракен-Лок, чтобы пополнить запасы. Но Ататеп — человек законопослушный, клянусь! Я не знал, что Гаррика разыскивает Железная Длань!

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

«Ты не хотел впутывать своего родича. Теперь понимаю, почему ты отвечал так неохотно», — подумал Клиссен.

— Если ты сказал правду, тебе не причинят вреда. Я преследую Гаррика. Он сказал, чего хочет от твоего двоюродного брата?

— Я спрашивал, старший охранитель, но он не ответил!

Рапапету отчаянно хотелось, чтобы Клиссен ему поверил. Тот долго и пристально смотрел ему в глаза, пока не уверился, что ксуланин не лжет.

— Можешь идти, — сказал он.

Рапапет обмяк, точно рыба, снятая с крючка, и неуклюже кинулся прочь, в спешке утратив все свое изящество.

Харт фыркнул.

— Я по-прежнему считаю, что ты мог начать с него и сберечь нам целый день.

Клиссен не обратил на него внимания.

— Капитан Дрессль! — позвал он, поднимаясь. Тот вошел и исправно отдал честь. — Собери людей и пошли за страхоносцами. Мы немедленно отбываем в Ракен-Лок.

— А как насчет моего завтрака? — возмутился Харт.

— Поешь в дороге, — бросил Клиссен, проходя мимо него.

ГЛАВА 35

Утро выдалось холодное и сырое, в ветре чувствовалось дыхание зимы. Киль стоял на вершине пологого пригорка, за спиной у него раскинулись воды Прорези, вокруг шелестел папоротник. В конце тропинки виднелся небольшой каменный домик, крытый соломой; сбоку зеленел огород. Из трубы медленно поднимался дым.

Киль стоял уже довольно долго, глядя на домик. Он разрывался между стремлением броситься к порогу и желанием развернуться и уйти незамеченным. Грудь сжимало, голова кружилась от волнения, порожденного в равной мере радостью и страхом.

«Чего ты боишься? Это же твоя семья!»

Но он боялся. Боялся, что все переменилось. Боялся раздоров, которые ждали его при каждом возвращении. Боялся, что этот дом станет для него ловушкой.

Он достал из поясной сумы мешочек с монетами, взвесил его в ладони. Кроданские деньги из казнохранилища Солт-Форка. Больше, чем он обычно приносил домой, но все равно негусто. Половину он истратил в дороге. Деньги у него всегда утекали, как вода сквозь пальцы. Наверное, он просто не придавал им значения. Он появился на свет для подвигов, а не для денег.

Но рассказы о славных деяниях не встречали здесь радушного приема. Гораздо выше ценилась звонкая монета, а в этом смысле ему похвастать было нечем.

— Киль, ты глупец! — произнес он вслух, силясь побудить себя к действию. — Проделал такой путь, а теперь мешкаешь? Хватит терять время, жена ждет!

Воодушевленный, он спрятал мешочек с деньгами обратно и вразвалочку зашагал по тропинке. Да, будет ссора. Как всегда. Но будет и любовь — как всегда. А он так соскучился по глазам Мариеллы, по ее улыбке, по теплым прикосновениям ее тела. Каким бы скитальцем он ни был, со времени их свадьбы он не делил ложа ни с кем, кроме нее, и при мысли о грядущей ночи невольно ускорил шаг.

Он думал и о Теде. Чудном молчаливом Теде, которого они вместе произвели на свет. Мальчик улыбался нечасто, но от его улыбки словно солнце загоралось над морем. Его сын был загадкой, которую он никак не мог разгадать, но редкие мгновения, когда между ними возникала связь, вознаграждали все усилия.

Радость взбурлила внутри него, и все сомнения рассеялись, когда он добрался до порога и распахнул дверь.

— Жена! Встречай! — гаркнул он. — Я вернулся!

К нему повернулись два встревоженных лица. Их обладатели как раз завтракали рыбной похлебкой с хлебом, сидя за маленьким столом, придвинутым к стене, на кухне с каменным полом. Мариелла выглядевшая еще прекраснее, чем в самых радужных воспоминаниях Киля. И его брат Флюк.

— Вы чего тут делаете? — спросил Киль, и лицо у него слегка вытянулось.