Миллион запретных наслаждений - К.л. Паркер

— У нее будет новое сердце… — ошеломленно произнес отец.

Я опять подумала о Ное и опять захотела, чтобы он оказался рядом. Он был нужен мне. Мама получит новое сердце, но мое-то оставалось разбитым. Я сомневалась, что нам с ней хватит одного на двоих.

— Да… — Дэниел прочистил горло, когда в палату вошла медсестра, на удивление похожая на Бетти Буп, только со светлыми волосами. — Мистер Талбот, пройдите с Сандрой, она поможет вам заполнить бумаги, и мы сможем начинать. Дилейн, — попрощался он и кивнул с теплой улыбкой.

— Ура! Мама Талбот будет жить! — радостно всплеснула руками Дез, и отец недовольно поморщился. — Ой, извините, — сказала она, смущенно хихикнув, встала и повесила на плечо сумочку. — Не знаю, как вы, но у меня от всего этого проснулся аппетит. Спущусь-ка я в столовую, попробую, чем в больницах кормят. Если не вернусь через час, ищите меня в отделении экстренной помощи. Поверьте, я говорю это не из-за санитара-латиноса с внешностью бога, которого я там видела. Хотя, не знаю, может, когда поем, стоит сымитировать перелом таза, чтобы он меня осмотрел?

Тут пискнул телефон Полли — ей пришло сообщение. Я обернулась на нее и заметила, как она нахмурилась, когда поставив стаканчик с кофе, сказала:

— Мне пора. К тому же нужно встретиться с Мейсоном. — У меня в голове тут же промелькнула мысль: означает ли это, что она встретится и с Ноем?

Все же я, наверное, просто принимала желаемое за действительное.

Отец подошел ко мне и обнял за плечи.

— Посидишь здесь, пока я буду подписывать бумаги?

— Да, конечно. Я побуду с ней.

Я посмотрела на неподвижно лежащую маму. Тени под глазами были даже темнее, чем у отца, она страшно похудела. Меня вдруг охватило невыносимое чувство вины: я жила чуть ли не в королевском дворце, наслаждаясь тем, как этот король будит мою внутреннюю богиню секса, а в это время два самых важных в жизни человека, мои родители, так страдали. Я должна была находиться рядом с ними.

— Эй, у нее будет новое сердце, это шанс снова начать жить. Она поправится, и я хочу, чтобы, как только врачи дадут добро на операцию, ты вернулась в университет. Слышишь? Нечего тебе тут терять время.

— Конечно, папа. Как скажешь, — усмехнулась я, когда он прижал меня к себе, а потом вышел вместе с медсестрой.

Он расстроится, когда узнает, что я на самом деле не учусь ни в каком университете, но пока я не представляла, как скрыть это от него. Пожалуй, об этом нужно было подумать до того, как начать врать. Хотя… вы тоже знаете, что говорят об умных мыслях.

Я села на стул рядом с койкой мамы и взяла ее за руку. Кожа была холодная, с сероватым оттенком, но мягкая. Я заметила, что на одном ногте облупился лак, и вспомнила, как до того, как ей стало совсем плохо, она брала меня с собой в салон. Мама всегда говорила, что чувствует себя лучше, когда хорошо выглядит. Я представила, как она сидит, сгорбившись, и через силу красит ногти, хотя знает, что никуда не выйдет, что ее сможет увидеть только отец. Может, она даже попросила его подкрасить ей ногти. Я про себя рассмеялась, представив эту картину.

— Привет, мам, — тихо произнесла я, глядя на закрытые глаза. — У тебя будет новое сердце! Ура-а-а! — Я с глупой улыбкой потрясла в воздухе огромными воображаемыми помпонами, как девчонки из группы поддержки. Потом снова посерьезнела. — Но прежде, чем это случилось, пока ты спишь и не слышишь меня, хочу с тобой кое о чем поговорить. Понимаешь, я встретила парня, и он такой славный. Его зовут Ной Кроуфорд. — Я закатила глаза, представив, как бы она на это отреагировала, если бы была в сознании. — Да-да, тот самыйНой Кроуфорд. Только ты не смотри на его прекрасное лицо и деньги. Он бывает настоящим гадом, но это и делает его таким классным. Да, мы с ним какое-то время встречались, и вчера вечером он сказал, что любит меня. — Тут мама взвигнула бы от восторга. — Да, да, да. Только… Сегодня утром он сказал, что хочет, чтобы я исчезла из его жизни. Мне кажется, из-за того, что он думает, будто знает, что для меня лучше. Ох уж эти мужчины, верно? Хотя я с самого начала знала, что между миллионером и простой девушкой из Хиллсборо что-то серьезное может получиться только в сказке. А сказки на то и сказки, чтобы не сбываться. Вот только Ной все время заставляет меня думать, что я ошибаюсь, что все возможно. То есть он сказал, что любит меня… И несмотря на свои страхи, я стала думать, что у нас и вправду все сложится. Только у меня не было возможности сказать, что я к нему чувствую. — Я прижалась лицом к маминому плечу и вздохнула. — Меня убивает, что он не знает об этом, и еще хуже то, что я ничего не могу с этим поделать. Ведь такое не напишешь в эсэмэске и не скажешь по телефону, верно? Нет, об этом нужно говорить лицом к лицу. Беда в том, что я не знаю, увижу ли его вообще когда-нибудь. Мам, подскажи мне — я не знаю, что делать.

— Мое лицо здесь, — раздался со стороны двери знакомый, проникнутый сексуальной хрипотцой голос.

Я вскинулась и обернулась. Да, это был он и выглядел так, будто сошел со страниц глянцевого журнала. Ной стоял, прислонившись плечом к дверному косяку и засунув руки в карманы джинсов.

— Скажи, Дилейн, что ты ко мне чувствуешь?

Ной

Я слышал каждое произнесенное ею слово. Я не собирался подслушивать, просто не хотел прерывать ее рассказ. Я даже развернулся, чтобы уйти, но, когда услышал свое имя, любопытство возобладало и я остался. Думаю, меня охватило какое-то мазохистское желание услышать, как она меня ненавидит. То, что я услышал, не было похоже на ненависть, но я не собирался делать из себя еще большего придурка, пытаясь разобраться в этом в одиночку.

Дилейн, как громом пораженная, посмотрела на меня, но на вопрос не ответила. Она вообще ничего не произнесла, а вскочила и побежала ко мне. Я едва успел встать прямо, чтобы поймать ее, когда она бросилась мне на шею. Потом ее губы буквально врезались в мои, гибкое тело слилось с моим, и она начала целовать меня так, будто мы не виделись не несколько часов, а несколько месяцев.

— Эй, эй, эй, — сумел я произнести сквозь лавину поцелуев. Я почувствовал соленые слезы, скатившиеся на ее губы. Она по-настоящему ревела и вся дрожала. Мне ничего не оставалось, только прижать ее голову к плечу и крепко обнять. — Все хорошо, киса, я с тобой. Все будет хорошо.

— Папа не должен увидеть меня такой, Ной. Он до сих пор не знает ни о тебе, ни о том, что я сделала, и нельзя, чтобы узнал. Нельзя! — скороговоркой произнесла она.