Психология будущего. Уроки современных исследований сознания - Станислав Гроф

Высшее начало может быть непосредственно пережито в холотропных состояниях сознания, но оно ускользает от любых попыток достоверного описания или объяснения. Язык, которым мы пользуемся, чтобы общаться по поводу повседневных житейских дел, просто не приспособлен для подобной задачи. Индивиды, у которых было это переживание, кажется, согласны насчёт того, что оно невыразимо. Слова и строй нашего языка мучительно не соответствуют в качестве орудий для описания его природы и измерений, особенно для тех, кто его не переживал.

Любые попытки описания превосходящих переживаний вынуждены полагаться на слова обыденного языка, который развился, чтобы обозначать предметы и действия в материальном мире, таковом, как он переживается в обычном состоянии сознания в нашей повседневной жизни. По этой причине, когда мы хотим сообщить о переживаниях и озарениях, с которыми мы сталкиваемся в различных холотропных состояниях сознания, язык оказывается несостоятельным и недостаточным. Это в особенности справедливо в случаях, когда наши переживания сосредоточены на последних вопросах сущего, таких, как Пустота, Безусловное Сознание и творение.

Те, кто знаком с духовными философиями Востока зачастую прибегают к словам из разных языков Азии, когда описывают свои духовные переживания и озарения. Они пользуются санскритскими, тибетскими, китайскими или японскими понятиями. Ведь эти языки развивались в культурах, обладающих величайшей искушенностью в отношении холотропных состояний и представлений о духовных сферах действительности. В отличие от западных языков они содержат в себе множество специальных понятий, особым образом описывающих тонкости мистических переживаний и связанных с ними вопросов. Но до конца даже и эти слова могут быть полностью понятны только лишь тем, кто испытал соответствующие переживания.

Поэзия, хотя и орудие ещё далеко не совершенное, судя по всему, является более подходящим и достоверным средством для передачи сути духовных переживаний и для сообщения о превосходящих действительностях. По этой причине многие великие духовидцы и религиозные учителя прибегают к поэзии в тот момент, когда хотят выразить свои метафизические озарения. Многие люди, пережившие состояния превосходящего, вспоминали и зачитывали соответствующие отрывки из различных духовидческих стихотворений.

Ход творения

Люди, которые в своих холотропных состояниях сознания переживают космическое творящее начало, зачастую пытаются постичь тот порыв, который ведёт к творению миры переживания. Их озарения о «побуждении» божественного к порождению проявленных миров содержат в себе некоторые примечательные противоречия. Одна значительная категория подобных озарений подчёркивает изумительное внутреннее богатство непостижимых творческих возможностей Безусловного Сознания. Космический исток настолько сверхизбыточен и преисполнен возможностями, что просто вынужден давать выразиться им в творящем действии.

Другая группа откровений настаивает, что также в ходе творения Безусловное Сознание стремится к чему-то, чего ему недоставало и что у него отсутствовало в его исконном былом состоянии. С обыденной точки зрения озарения этих двух категорий могут казаться противоречащими друг другу. В холотропных состояниях это противопоставление снимается, и две категории, которые казались противоположными, могут легко сосуществовать друг с другом и действительно дополнять друг друга.

Порыв к творению зачастую описывается как стихийная сила, отражающая невообразимое внутреннее богатство и избыточность Божественного. Творящий космический исток настолько неохватен и переполнен беспредельными возможностями, что сам не может их сдержать и должен выразить всё своё скрытое могущество. Другие описания подчёркивают безмерную жажду Мирового Ума достичь познания самого себя, освоить и пережить во всей полноте своё могущество. Что может быть сделано только путём выражения вовне и проявления всех своих скрытых возможностей в виде настоящего творящего действия. А оно требует расщепления на субъект и объект, на переживающее и переживаемое, на наблюдателя и наблюдаемое. Подобные идеи можно найти в средневековых каббалистических писаниях, согласно коим побуждением к творению является то, что «Богу надо видеть Бога».

Дополнительными важными измерениями хода творения, на которых подчас делается ударение, являются веселье, довольство собой и космический юмор творящего. Эти стихии лучше всего были описаны в древних индуистских сочинениях, которые говорили о вселенной и сущем, как о лиле, или Божественной Игре. В соответствии с подобным взглядом творение — это чрезвычайно сложная вычурная игра, которую божественное начало, Брахман, ведёт в себе и с самим собой.

Творение также может видеться как невероятный опыт, в котором выражается необъятная любознательность Безусловного Сознания, страсть, подобная увлечённости учёного, посвящающего свою жизнь разысканиям и исследованиям. Некоторые люди, переживавшие озарения о «поводах» к творению, выделяют также его эстетическую сторону. С этой точки зрения вселенная, в которой мы живём, и все переживаемые действительности в других измерениях также проявляются как конечные творения искусства, и порыв к их созданию может быть приравнен к вдохновению и творческой страсти высочайшего художника.

Как мною уже упоминалось ранее, иногда озарения, относящиеся к силам, лежащим в основе творения, не отражают льющегося через край изобилия, богатства, крайней самодостаточности и совершенного мастерства космического творящего начала, а отражают, скорее, некоторое ощущение неполноценности, нехватки или нужды. К примеру, может открыться, что, несмотря на необъятность и совершенство своего бытийного состояния, Безусловное Сознание осознаёт, что оно одно. Это одиночество находит своё выражение в бездонной тоске по участию, общению и сопереживанию — в своего рода Божественном Томлении. И потому самая могущественная сила, таящаяся за творением, описывается как стремление творящего начала дарить и получать Любовь.

Другим решающим измерением хода творения, о котором временами в этой категории сообщалось, по-видимому, выступает исконное пристрастие божественного истока к переживаниям, которые являются характерной чертой материального мира. Согласно подобным озарениям, в Духе существует глубочайшая потребность переживать то, что противоположно и противно его собственному естеству. Он нуждается в том, чтобы освоить все свойства, которых не было в его первоначальном естестве, и стать всем тем, чем он не является.

Сам будучи вечным, бесконечным, безграничным, бесплотным, он томится по мимолётному, непостоянному, ограниченному пространством и временем, плотному, осязаемому, телесному. Другим важным «поводом» к творению, который упоминается время от времени, выступает стихия однообразия. Каким бы безмерным и восхитительным ни могло показаться переживание божественного со стороны человека, для божественного оно всегда истое, то же самое, и в этом смысле однообразное. И в таком случае творение может видеться как исполинское усилие, выражающее превосходящее томление по перемене, поступку, движению, событию, по неожиданному.

Все, кому посчастливилось пережить случаи столь глубокого проникновения в космическую мастерскую творения, кажется, единодушны в том, что всё, что можно было бы сказать об этом уровне действительности, никоим образом не может воздать должное тому, чему они были свидетелями. Поразительный порыв широты невообразимой, ответственный за творение явленных миров, по всей видимости, включает в себя все эти составляющие, какими бы противоречивыми и парадоксальными они ни могли показаться нашей обычной восприимчивости и здравому смыслу, и даже много более того. Ясно, что, несмотря на все наши попытки постичь и описать творение, природа творящего начала и хода творения остаётся окутанной непостижимою тайною.

Помимо откровений относительно поводов и причин творения («зачем» творения) холотропные состояния часто приносят озаряющие догадки и проникновение в конкретные движущие силы и механизмы творящего действия («как» творения). Они связаны с «технологией сознания», которая порождает переживания с различными характерными свойствами органов чувств и посредством методичной и слаженной их оркестровки создаёт виртуальные действительности. Хотя описания этих озарений различаются в отношении подробностей, языка и метафор, обыкновенно применяемых для того, чтобы пояснить их наглядно, как правило, в них выделяются два взаимосвязанных и взаимодополнительных действия, которые вовлечены в творение явленных миров.

Первое из них — это действие, расщепляющее изначальное неразличимое единство Безусловного Сознания на бесконечное число производных единиц сознания. Мировой Ум ввязывается в творящую игру, которая включает в себя сложные ряды делений, дроблений и различений. Всё это в конце концов воплощается в миры переживаний, которые содержат в себе бесчисленные отдельные единицы, наделённые конкретными видами сознания и обладающие избирательным самоосознаванием. Кажется, существует всеобщее единодушие насчёт того, что они возникают посредством множества делений и подразделений изначально нераздельного поля космического сознания. Таким образом, божественное творит не что-то внешнее себе, а лишь посредством превращений в поле своего собственного бытия.