Похитители бриллиантов - Луи Буссенар

Клаас, который невозмутимо слушал весь этот разговор, не оставлявший никаких иллюзий насчет намерений его врагов, повернул голову и действительно увидел его преподобие в обществе Корнелиса и Питера.

Вот они медленно отошли в сторону и остановились в самом конце освещенной кострами поляны. Клаас не потерял ни одного мгновения. Тем, кто только что выкладывал свои планы, он предоставил тешиться надеждой, хотя и придерживался особых взглядов на ее осуществимость, а сам пробрался к тому месту, где совещались три мерзавца.

Он не слышал первой части беседы, но вторая оказалась в высшей степени интересной.

— Что касается Клааса, — сказал его преподобие своим трескучим голосом, напоминающим завывание шакала, — то от него нам надо избавиться.

— Нет! — грубо возразил Корнелис. — Я не хочу, чтобы его убили. Он старший в семье, он всегда был нам хорошим товарищем, и его смерть…

— Да бросьте! — перебил его Питер. — Вы тоже начинаете заводить себе предрассудки, Корнелис. А я такой человек: если мне мешают, я не смотрю, родственник это или чужой человек. Бац! — и готово, его нет! По-моему, лучшего и придумать нельзя.

— Но Клаас вам не мешает.

— Он захочет четвертую часть клада. А я считаю, что лучше делить на три части, чем на четыре.

— Питер, вы сошли с ума! Вы говорите о трех частях… А вся эта орава, которая нас сопровождает?..

Его преподобие рассмеялся:

— Честное слово, я еще не видал такого дурака, как этот Корнелис!

— Послушайте, старый английский каналья, вам хочется, чтобы я сделал из вас котлету?

— Ну-ка, попробуйте, идиот! Скотина! Я вас не боюсь! Попробуйте-ка поднять на меня руку!

— А кто мне помешает?

— Вот это!

И лжемиссионер извлек из внутреннего кармана своего сюртука измятую грязную тряпку, отдаленно напоминавшую платок.

— Вы смеетесь?! — обиделся Корнелис.

— Вообще говоря, да. Но в данный момент я вполне серьезен, как человек, знающий местонахождение клада, который одинаково сводит с ума таких дикарей, как вы, и даже людей цивилизованных вроде меня.

— Неужели эта тряпка…

— Эта тряпка — карта местности, где закопаны сокровища кафрских королей.

Клааса, притаившегося за деревьями, подбросило, точно он получил заряд дроби в бок.

— Карта?.. Вы имеете карту? — задыхаясь, спросил Корнелис.

— Тише, животное! Вы хотите, чтобы нас услышали? Я не имею в виду делиться с ними…

— Но позвольте-ка, вы надеетесь при помощи этой тряпки найти…

— Я не надеюсь — я уверен.

— Тогда я, конечно, понимаю, что вам не хочется делиться с Клаасом и другими…

— Но как же вы ее раздобыли, эту тряпку?

— Благодаря великодушию Клааса.

— Нет, право же, брат сошел с ума.

— Позвольте! Дайте мне объясниться. Эту карту раздобыл для меня Клаас, но он этого и не подозревает!..

— Расскажите по порядку.

— Вот вам все в двух словах. Клаас только что убил наповал одного из тех крикунов, которые хотели напасть на фургон. Вы видели, как я бросился к этому человеку, якобы для оказания помощи…

— Но он в ней не нуждался, потому что Клаас стреляет метко.

— Верно. Бедняга и вздохнуть не успел, как был убит. А я достиг известного искусства в обшаривании карманов моих ближних. Я использовал это умение и на сей раз и в один миг взял на учет все наследство покойного. И в следующий миг я переложил содержимое его карманов в мои собственные. Я старался не пренебречь ничем, потому что у этих людей есть милая манера держать целые состояния в самых гнусных тряпках. И я не ошибся, с первого же взгляда узнав эту карту местности. Ведь ради нее, только ради того, чтобы завладеть ею, я целых три месяца тащился за французами. Не знаю, как она попала к тому чудаку, которого ухлопал Клаас. Важно, что сейчас она у меня.

— Если я не ошибаюсь, — заметил после минутного размышления Корнелис, — покойник, которого вы так своевременно обворовали, сам украл ее у того человечка, который кокнул американца Дика. Я очень хорошо помню, что, когда его носили на руках, один субъект шарил у него по карманам.

— Что из этого? Для нас сейчас самое главное — раскланяться с нашими скотами и, не задерживаясь, поспешить в те места, которые обозначены на карте.

— Скажите, — довольно наивно перебил его Питер, — а если бы нам взбрела в голову фантазия не допустить вас к участию в дележе?

Его преподобие медленно поднял свои вялые веки и уставился на Питера пронзительным взглядом укротителя.

— Вы этого не сделаете по двум причинам. Во-первых, вы оба неграмотны и без меня в этой карте не разберетесь.

— Во-вторых?

— Во-вторых, в одном из карманов убитого лежал заряженный револьвер системы «нью-кольт». Когда мы откопаем клад и вы попытаетесь надуть меня при дележке, я пристрелю вас обоих.

— Руку, ваше преподобие. Вы — мужчина!

— Итак, все ясно. Мы сию же минуту уходим отсюда, и пусть Клаас сам возится с этой оравой, когда кончится срок перемирия. Завтра на рассвете мы будем у водопада, то есть в нескольких шагах от цели.

Когда Клаас услышал этот откровенный разговор, его охватило бешенство. У таких медлительных людей, как он, бешенство особенно опасно, потому что оно удесятеряет их силы.

Была минута, когда ему хотелось броситься на трех мерзавцев и размозжить им головы раньше, чем они опомнятся. Но это привлекло бы внимание всех остальных. Не лучше ли будет следовать за ними по пятам, шаг за шагом, и, внезапно появившись в момент дележки, потребовать четвертую часть? Но для этого пришлось бы оставить обеих пленниц в фургоне, то есть на милость той оравы!.. Тяжелая борьба происходила у Клааса в мозгу. Жадность была побеждена.

Клаас сделал над собой энергичное усилие, подавил свою злобу, успокоился и негромко пробормотал:

— Ладно. Ступайте вперед. Проложите мне дорогу, а я приду, когда будет нужно.

Он медленно обогнул поляну и бивуак своих врагов и вскоре очутился у подножия скал, поросших эвфорбией. Ночь была темная, но сияли звезды, и этого было достаточно, чтобы он мог взяться за работу.

У его ног дремал ручеек. Тихие воды едва текли по каменистому руслу. Клаас опытной рукой подрезал молочай, всячески остерегаясь уколоться о шипы или прикоснуться к ядовитому соку, который лился из каждого надреза. Стебли падали, скользили по скалам и сваливались в речку, обильно примешивая к воде свои ядовитые соки.

Почти вся ночь ушла на эту мрачную работу. Оставался какой-нибудь час до рассвета, когда Клаас благополучно вернулся в фургон.

Веря в успех своего замысла, он терпеливо ожидал развязки.