Родить легко - Инна Мишукова

Для изменений, для откровений, для умения принимать.

Он, кажется, меня понимает…

Потом обсуждаем с доктором. Сходимся на том, что мы молодцы, выжали из сложившейся ситуации максимум. Довели девочку до полного раскрытия без всякой лишней химии: значит, её организм, её мозг, как бы записал программу родов. И вторые, несмотря на рубец, она родит, скорее всего, легко и быстро.

Мы ободряли друг друга тем, что выдержали этот непростой марафон с отличными, с учётом всех условий, результатами: здоровый ребёнок, только появившийся из немного другого отверстия, плюс женщина, прожившая роды со всеми их гормональными составляющими. Разошлись с ощущением – сделали всё, что могли.

Через месяц в роддом поступила жалоба: «Меня жестоко обманули! Мучили двое суток, прежде чем сделать кесарево! Никогда не порекомендую этого доктора и эту акушерку, никому! Мама говорила, что нужно просто молиться. Обманули, не сказав заранее, что у меня узкий таз. Роды – это ужасно!»

Володя тогда, помнится, прокомментировал: «Какой печальный приговор выносит религия сексу – решительное нет…»

Искренне надеюсь, что сейчас у Евфросинии прибавилось как минимум трое детей. И родились они легко.

А вспоминать её буду как юную и прекрасную Монику Беллуччи.

Глава 56

Бракованная лампа Аладдина и первые успехи незадачливого медика

Несмотря на то что акушерки «Мира Естественного Акушерства» приняли меня холодно, я всё равно ими восхищалась. Искренне считала всех крутыми профессионалами и каждой говорила хорошее, не обращая внимания на их отношение к себе – да, чисто по-человечески обидно и неприятно, но я никогда не смешивала это с рабочими моментами.

Курсы подготовки к родам в МЕА были обязательной программой, включённой в гораздо более обширные общие курсы. Из-за огромного количества тем занятий и групп тоже набиралось очень много – ежедневные утренняя и вечерняя, а порой из-за перегруза к ним добавлялась и дневная, то есть в день могло образоваться три группы, каждая по три часа. Каждая акушерка вела несколько групп. Стала вести и я, и мной начали интересоваться в смысле сопровождения родов.

На первом же самостоятельно проведённом приёме приключилась очередная трагикомическая история.

Я же так хотела стать доктором, носить белый халат и помогать людям! Ещё со школьных времён мечтая поступить в медицинский… И вот мне выдают ключ от кабинета. Мне! Ключ! От кабинета, где я – я, а не кто-нибудь другой – проведу самый настоящий приём! Мечты сбываются!

Получая ключ, представляла: вот сейчас войду в кабинет на первом этаже старинного здания в Денежном переулке (МЕА в те времена целиком занимал классический особняк в самом центре Москвы), сяду за стол, дождусь стука в дверь и скажу: «Заходите! Здравствуйте, слушаю вас».

Всё это наполняло искренним детским восторгом, ощущением, что играю во всамделишного врача – но теперь уже серьёзно, по-настоящему. Открыв солидным, увесистым ключом массивную дверь, вошла в кабинет и торжественно облачилась в белый халат, оставшийся ещё с колледжа. Села, чинно сложила ладони, а внутри всё ликует: я – медик!

Приходит пара, оказавшаяся дальними знакомыми моих приятелей – через какие-то десятые руки узнали, что я теперь акушерка «в законе», и записались ко мне. Расспрашиваю их, собираю анамнез, говорим о предыдущих родах и какими они представляют будущие. В общем, сижу и делаю всяческие правильные вещи. В том числе постоянно смотрю на них, в упор не замечая, что в течение всего приёма продолжительностью больше часа в кабинете горит синяя бактерицидная лампа. Которую мне и в голову не пришло выключить – да что там, я на фоне своей щенячьей эйфории вряд ли вообще её заметила.

По завершении приёма поехала домой и легла спать. А посреди ночи проснулась от жуткой рези в глазах, будто в них насыпали толчёного стекла. Пытаясь промывать холодной водой, смотрела в зеркало и понимала, что себя не вижу – только расплывчатые контуры, смутные очертания, какие-то цветные пятна. Не вижу своего лица, глаз, откуда непрерывным потоком льются жгучие слёзы, причиняя невыносимую боль.

Страшно было невероятно, как никогда в жизни. В тот момент осознала, что такое потеря зрения и трагедию людей, проходящих через нечто подобное. Никаких логических связей с тем, что сидела под лампой, я провести не могла. Стала звонить в скорую и рыдать в трубку: «Кажется, я слепну!»

Перенаправили на глазную скорую – оказывается, есть и такая. И когда начала описывать профильным специалистам свои симптомы, на том конце трубки первым делом спросили: «А нет ли у вас ожога роговицы от бактерицидной лампы?» Вот тут до меня наконец дошло, что я, впав в некоторую экзальтацию и оттого будучи не вполне сконцентрированной, даже не посмотрела на оборудование помещения медицинского назначения. Хотя любой медик, входя в пустой кабинет, должен обратить внимание, работает ли кварц.

Дальше в таком же полуслепом состоянии ездила в Институт Гельмгольца, где мне назначали лечение. Несколько дней я прожила почти без зрения. Глаза очень болели, и только какие-то капли приносили облегчение, немного улучшая ситуацию. В придачу страшно волновалась за свою беременную – она ведь точно так же просидела всё это время под лампой! И от моего приёма у неё останется осадок, что после него такая фигня приключилась, и я в этом виновата… Но всё обошлось: оба сидели к лампе спиной, которая как раз между них на меня и светила, а вредит только прямое воздействие ультрафиолетового излучения на глаза.

В МЕА своего рода знаковым считался порог в виде пяти контрактов за месяц: если рожаешь столько, выходишь на новый уровень, в том числе и по зарплате. Пять контрактов у меня сложилось на третий месяц работы, и меньше уже никогда не бывало. Так что я быстро «пошла в рост».

На что некоторые акушерки довольно ревниво реагировали, порой пытаясь с той или иной степенью прозрачности (а то и прямым текстом) намекнуть, что я, мол, зелёная ещё. Но я этого не стеснялась. Спокойно звонила более опытным коллегам, когда не знала, что делать в родах, и честно говорила: «Помогите, давайте разберём». Всегда без каких-либо душевных терзаний и попыток что-то кому-то доказать держала дистанцию: да, я начинающая, да, я ученица и готова слушать и слушаться. Честно – не знаю, почему звучала нота соперничества. У них тоже всегда заключалось немало договоров на сопровождение, я никого не обделяла, клиентов не перетягивала, более того – в отличие от коллег охотно делилась, отдавая свои контракты.

Но это так, мелкие штрихи к общему портрету. В главном – как считала всех профессионалами,