Саксонские Хроники - Бернард Корнуэлл

Он нахмурился, размышляя, но не назвал ни одного имени. Этельвольд молча уставился на крышку стола, и мне стало его жалко. Этот парень всегда мне нравился, но никто и никогда бы ему не доверился, потому что он был слишком беспечным и несерьезным.

«Альфред правильно его оценил, — подумал я. — Дай Этельвольду волю — и он будет пить и распутничать до изнеможения».

— Мне следовало бы пойти и присоединиться к Гутруму, — сказал он.

— Почему же ты этого не делаешь?

Он поднял на меня глаза, но не ответил. Наверняка в душе Этельвольд догадывался: Гутрум радушно его примет, будет всячески ублажать, использует, а потом рано или поздно убьет. С другой стороны, может быть, такая перспектива была лучше его нынешней жизни. Этельвольд пожал плечами и откинулся назад, отбросив волосы с лица.

Он был удивительно красивым юношей, и это не способствовало тому, чтобы прилежно заниматься делами: девушек тянуло к нему, как священников к золоту.

Слегка заплетающимся языком Этельвольд проговорил:

— Вульфер думает, что Гутрум убьет нас всех.

— Возможно, так оно и будет, — ответил я.

— А если мой дядя умрет, — продолжал он, даже не думая понизить голос, хотя в таверне было полно народу, — его сын еще слишком мал, чтобы стать королем.

— Верно.

— Вот тогда и придет мой черед! — ухмыльнулся он.

— Или твой черед придет с помощью Гутрума, — сказал я.

— Так пей, дружище, — проговорил он. — Потому что мы все в одной и той же выгребной яме.

Этельвольд улыбнулся мне — ему никак нельзя было отказать в обаянии.

— Интересно, если ты не будешь за меня сражаться, то как же ты собираешься вернуть долг?

— А что бы ты хотел получить в уплату?

— Как насчет того, чтобы убить аббата Хевальда? Очень жестоко? И медленно?

— Я мог бы это сделать, — ответил я.

Хевальд, аббат в Винбурнане, был печально известен жестоким отношением к мальчикам, которых учил читать.

— Хотя, с другой стороны, — продолжал Этельвольд, — мне хотелось бы самому прикончить костлявого ублюдка, поэтому не делай этого для меня. Лучше я придумаю что-нибудь другое, чтобы досадить дядюшке. Ты ведь тоже его не любишь?

— Не люблю.

— Тогда мы состряпаем какую-нибудь каверзу. О господи, — вдруг всполошился Этельвольд, потому что снаружи внезапно послышался громкий голос Вульфера. — Он на меня очень зол!

— За что?

— Да одна из молочниц забеременела. Думаю, Вульфер сам хотел это с ней сделать, но я поспел первым. — Этельвольд допил свой эль и заявил: — Пойду-ка я в «Три колокола». Пойдешь со мной?

— Мне надо поговорить с Вульфером.

Юноша покинул таверну через заднюю дверь, в то время как олдермен, пригнувшись, вошел в переднюю.

Вульфера сопровождала дюжина громил. Завидев меня, он зашагал навстречу.

— Там освящают церковь епископа, — проворчал он. — Целый день, час за часом, вот проклятье! Сплошные песнопения да молитвы, долгие часы молитв — и все только для того, чтобы очистить это место от скверны датчан. — Он тяжело опустился на скамью. — Я и вправду видел тут Этельвольда или мне показалось?

— Он действительно был тут.

— Небось хотел, чтобы ты присоединился к его заговору, так?

— Да.

— Чертов дурак. Ну, рассказывай, почему ты здесь? Пришел предложить мне свой меч? — предположил Вульфер, имея в виду, что я принесу ему клятву верности и стану его воином.

— Я хочу повидаться с одним из заложников, — ответил я, — разумеется, с твоего позволения.

— Заложники! — Он щелкнул пальцами, велев принести ему эля. — Проклятые заложники! Мне пришлось построить несколько новых домов, чтобы было где их разместить. И кто, по-твоему, заплатил за постройку?

— Ты?

— Конечно. И еще мне полагается их кормить. Кормить, сторожить, возводить ограду вокруг их лагеря! И как ты думаешь, Альфред заплатит мне хоть что-нибудь?

— А ты скажи ему, что строишь монастырь, — посоветовал я.

Вульфер посмотрел на меня, как на сумасшедшего, но потом понял, что я шучу, и рассмеялся.

— Вот уж точно, тогда бы король заплатил, а? Ты слышал про монастырь, который он возводит в Синуите?

— Я слышал, там будет алтарь из золота.

Он снова засмеялся.

— И я слышал то же самое. Хотя в такие слухи не очень-то верится.

Вульфер некоторое время молча наблюдал за служанкой, которая шла через комнату.

— Чтобы повидать заложников, нужно разрешение не мое, а самого Альфреда, — сказал он наконец, — а король его тебе не даст.

— Разрешение Альфреда? — переспросил я.

— Эти люди не просто заложники, они узники. Мне пришлось обнести стеной здания, где их держат, и день и ночь за ними следить. Приказ Альфреда. Может, он и вправду думает, что Бог принес нам мир, но все-таки позаботился о том, чтобы получить заложников из благородных семей. Проклятье! Шестеро ярлов! Знаешь, сколько у них вассалов? А сколько женщин? Сколько ртов мне приходится кормить?

— Если я отправлюсь в Вилтунскир, смогу я увидеться с ярлом Рагнаром?

Вульфер нахмурился, уставившись на меня.

— С ярлом Рагнаром? Это такой шумный? Он мне нравится. Нет, парень, ничего у тебя не получится, потому что никому не разрешено видеться с ними, кроме чертова священника, разговаривающего на их языке. Альфред послал его, чтобы тот попытался обратить датчан в христианство, и если ты отправишься туда без моего разрешения, король узнает, что ты там был, и потребует от меня объяснений. Никто не имеет права видеться с этим отродьем.

Вульфер помедлил, почесывая то место под воротником, куда его укусила вошь.

— Мне приходится вдобавок кормить и священника, и за него мне Альфред тоже не платит. Мало того, я должен кормить за свой счет даже Этельвольда!

— Когда меня самого держали в заложниках в Верхаме, — объяснил я, — ярл Рагнар спас мне жизнь. Гутрум убил всех остальных, но Рагнар меня защитил. Он сказал, что прежде им придется убить его.

— А этот Рагнар не похож на человека, которого легко убить, — сказал Вульфер, — но если Гутрум нападет на Уэссекс, мне приказано сделать именно это — убить заложников. Убить множество датчан. Может быть, всех, кроме женщин. — Он мрачно уставился на двор перед таверной, где несколько человек при лунном свете играли в кости, а затем негромко добавил: — А Гутрум обязательно нападет.

— Я слышал другое.

Вульфер подозрительно взглянул на меня.

— И что же ты слышал, юноша?

— Что Бог ниспослал нам мир.

Вульфер рассмеялся, оценив мой сарказм.

— Гутрум в Глевекестре, а оттуда всего полдня пути до нашей границы. И говорят, с каждым днем приходит все больше датских кораблей. Они в Лундене, они на реке Хамбер, они на берегу Гевэска. — Он нахмурился. — Новые корабли, новые воины, а Альфред строит церкви! А еще этот парень, Свейн…

— Что за Свейн?

— Он привел свои корабли из Ирландии. Этот мерзавец сейчас в Уэльсе, но он там не останется, верно? Он обязательно явится в Уэссекс. И говорят, все больше датчан прибывает к нему из Ирландии.

Вульфер пригорюнился: так огорчили его эти новости.

Я не знал, правду ли он рассказывает, потому что ходили самые разные слухи, но Вульфер явно верил во все, что говорил.

— Самое лучшее — немедленно отправиться маршем в Глевекестр, — заявил он, — и перерезать там как можно больше датчан, прежде чем они перережут нас. Но какое там, ведь нашим королевством правят священники.

«Это верно, — подумал я, — так же верно, как и то, что Вульфер не поможет мне увидеться с Рагнаром». И поинтересовался:

— А ты не передашь Рагнару мое послание?

— Каким образом? Я же не говорю по-датски. Я мог бы попросить священника, но он все расскажет Альфреду.

— А у Рагнара есть женщина? — спросил я.

— Говорят, есть.

— Худенькая такая девушка? — предположил я. — Черноволосая? С ястребиным лицом?

— Похоже, так, — настороженно кивнул. — У нее еще есть собака, да?

— Да, — ответил я, — по кличке Нихтгенга.

Вульфер пожал плечами — его не заботило, как зовут собаку. Но потом до него кое-что дошло.

— Нихтгенга, говоришь? — заинтересовался он. — С чего бы это датская девушка дала своей собаке английскую кличку?

— Она не датчанка. Ее зовут Брида, и она саксонка.

Некоторое время Вульфер молча смотрел на меня, а потом рассмеялся.

— Вот хитрая маленькая сучка. Выходит, она подслушивала наши разговоры, так?

Брида и вправду отличалась хитростью. Она была моей первой любовницей, эта девочка из Восточной Англии, воспитанная Рагнаром Старшим, а теперь спавшая с его сыном.

— Поговори с ней, — попросил я, — передай от меня привет и скажи, что если дело дойдет до войны…

Я помедлил, не зная, что именно сказать. Обещать сделать все, что в моих силах, чтобы спасти Рагнара, не имело смысла: ведь если начнется война, заложников убьют задолго до того, как я смогу до них добраться.