Ложные надежды (СИ) - "Нельма"

— Я не могу, — говорю уверенно, прежде чем выскажется Вика и мне придётся подстраиваться под её обиду или желание поучаствовать в странной авантюре своего любовника. — У меня очень ревнивый молодой человек.

— Вот как, — задумывается он, — ну тогда предложите ему присоединиться к нам. И всем вам будет спокойнее.

Сбегаю из кабинета под предлогом звонка своему почти воображаемому молодому человеку, до сих пор не показанному даже Вике, и ещё до того, как набрать Глебу, получаю от неё сообщения с просьбой согласиться поехать с ними.

— Езжай, — неожиданно говорит Глеб, не потратив и пары минут на раздумья, — только будь там аккуратнее и постарайся сделать вид, что не так сильно ненавидишь всех этих людей.

Юля раздражающе щебечет что-то большую часть дороги, в то же время балансируя на самой грани между простым дружелюбием и еле уловимым флиртом со своим начальником. Вика вполголоса вставляет ехидные дополнения, из последних сил сдерживая свою ревность, а я вслушиваюсь в каждое слово Лирицкого, когда тот наконец начинает говорить сам.

— Знаете, в детстве мне казалось, что судьба жёстко надо мной посмеялась, сделав самым младшим ребёнком в семье. Что может быть хуже для маленького пацана, чем сразу три старшие сестры? Они использовали меня как пупса для круглосуточной игры в дочки-матери, пока я не научился от них прятаться. Тогда я очень расстраивался, что у меня нет брата, — пускается в откровения Илья Сергеевич, будто действительно забыв, что у него есть как минимум двое двоюродных братьев, и компания, на которую мы все работаем, должна была принадлежать как раз одному из них. — Но позже жизнь мне всё компенсировала и свела меня с теми людьми, которые стали мне братьями не по крови, а по духу. Это потрясающие люди, очень разные по характеру, сфере деятельности и интересам, но за каждого из них я готов поручиться даже охотнее, чем за самого себя!

У меня никак не получается отделаться от настойчиво крутящейся мысли о том, что Лирицкий совершенно не похож на человека, способного на многомиллионные махинации. И дело вовсе не в его пафосных речах, симпатии к нему моей первой и единственной подруги и не в том, насколько бестолковым управленцем он выглядит со стороны. Просто нет в нём той хитрости, которая необходима для подобных дел. Самовлюблённость — есть, дешёвая наигранность и стремление выделиться среди остальных хоть чем-то — есть, и все возможности для тихого сливания денег из компании тоже есть, а вот достаточной силы духа для этого вообще не наблюдается.

Клуб располагается в самом центре Москвы и занимает, по-видимому, всю немалую площадь бывшего складского помещения одного из наспех переделанных под объекты развлечения и искусства огромного завода. Вывеска «Небеса» мигает на крыше лазурно-голубым неоном, и я чуть стопорюсь у входа, справляясь с желанием трусливо сбежать отсюда.

В рассказах Ксюши именно это заведение было местом главного паломничества всех, имеющих настоящие деньги и власть в столице. Она отзывалась о нём, как о рае на земле — значит стоило заранее готовиться к тому, что мне оно покажется адом.

И именно это заведение должно было стать завершающим местом, где я планировала искать Кирилла четыре года назад. Просто не успела, встретившись с ним на день раньше.

А теперь он тут. Сжимает сигарету тонкими губами, будто не замечает, как порывы ветра треплют тёмные волны волос, и смотрит прямиком на меня именно с таким выражением, какое я ожидала увидеть от него тогда. Презрение, насмешка, страх.

Охуенный коктейль, с первого же глотка которого меня начинает чуть пошатывать, а по телу проносятся волны тепла.

— Кирилл Войцеховский, — кивает в сторону Зайцева наш директор, и на этот раз его улыбка выглядит незнакомо-настоящей. — Вы все его знаете… в той или иной степени.

— Вроде бы вы говорили, что предпочитаете не иметь с ним дел, Илья Сергеевич, — ехидно припоминаю наш недавний телефонный разговор, недовольно скривившись после его двусмысленного «в той или иной степени». Понять бы ещё, что меня раздражает сильнее: то, что Лирицкий точно видел запись с видеокамер из нашего офиса, где его друг откровенно зажимал меня у стенки, или то, какой восторженный возглас издала Юля, увидев Кирилла.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Знаете, Машенька, когда дело касается работы, он и правда просто невыносим!

Хмурюсь, сдерживая в себе резкое и грубое «ещё как знаю» и поскорее прохожу внутрь клуба, больше принципиально не глядя в сторону Кирилла. Та правда, до которой мне удалось добраться — не его заслуга. И повторенных бесчисленное количество раз вариаций «включи свои мозги, Ма-шень-ка», что он бросал мне как скудную кость оголодавшей до полусмерти собаки вместо нормального разговора, тоже недостаточно, чтобы простить ему всё сделанное, — и не сделанное в первую очередь, — в прошлом.

— Антон Миловидов, гений рекламы, тот самый человек, который заставляет вас покупать три товара по цене двух, когда вам на самом деле не нужен ни один, — посмеиваясь, Лирицкий представляет нам ещё одного своего друга, чья белозубая улыбка почти флюоресцирует в темноте клуба, разбавляемой хаотично перемещающимся разноцветными лучами.

Кажется, он достаточно красивый. Тёмные волосы, правильные черты лица, наверняка неплохая фигура.

Просто чтобы хоть что-то рассмотреть и понять нужно для начала отвлечься от стоящего прямо за моей спиной человека. Он так близко, что терпкий хвойный аромат маслом впитывается в мою кожу, согревая, распаляя, обжигая её. Стоит лишь покачнуться назад, чтобы упереться лопатками прямо в его грудь, и за последнее время это происходило со мной так часто, что мышцы запомнили каждое чертовски неправильное, ненавистное, до безумия желанное прикосновение наизусть.

Горячее дыхание, извивающееся вдоль шеи. Крепкая хватка, оставляющая синяки на плече. Холодные пальцы, вскользь поглаживающие кожу на животе прямо между двумя маленькими шрамами. И тёплый, влажный язык, медленно и восхитительно-развратно скользящий по моим губам.

Дёргаюсь вперёд и тут же опускаюсь на один из бархатных диванов, лишь бы оказаться на безопасном расстоянии от собственной позорной слабости. Проваливаюсь в мягкое, чуть пружинящее при движениях сидение и стараюсь замереть, потому что подол обтягивающего офисного платья опасно ползёт вверх и останавливается аккурат на границе ажурной резинки чулков.

Лирицкий что-то быстро шепчет на ухо Вике и подталкивает ко мне, и по её хмуро сдвинутым бровям сразу видно, что ни о каком примирении между ними пока и речи не идёт. А я смотрю куда угодно, кроме как на Зайцева, внезапно сменившего своё обычное хладнокровие на мерзкую кривую ухмылку.

Обстановка клуба шикарная, вычурно-дорогая, с огромным количеством блестящих деталей и идеально-незаметным персоналом, будто сливающимся с окружающими предметами. Можно только догадываться, сколько здесь на самом деле посетителей, потому что столики находятся на достаточно большом друг от друга расстоянии и дополнительно отделены занавесками из тонких переливающихся нитей, позволяющих разглядеть сквозь них только тёмные силуэты людей.

Даже танцпол сконструирован так, что для каждого есть своё собственное место вокруг округлой сцены, на которой уже вовсю извиваются клубком змей с мерцающей кожей несколько девушек, чей танец похож скорее на искусную и завораживающую имитацию секса.

— Вы очень похожи на модель Барбару Палвин, — то, что Антон адресует эту фразу именно мне, я понимаю только повернувшись в его сторону и заметив, как он откровенно и с интересом изучает меня, подперев подбородок ладонью.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— У тебя точно пунктик на моделей, — смеётся Лирицкий, пока я недовольно морщусь и передёргиваю плечами. — А у нашей Марии ревнивый молодой человек.

— И непереносимость банальных подкатов, — добавляю резко, на самом деле чувствуя себя ужасно неуютно под постепенно обволакивающим меня чёрным холодным туманом, подползающим с той стороны, куда я стараюсь не смотреть.

Не смотреть, не смотреть, не смотреть. Пусть захлебнётся своей яростью и задыхается от неё так же, как приходилось мне десять лет подряд задыхаться от обиды.