Клятва рыцаря - Джулиана Гарнетт

Реми взял двух солдат и направился к камерам, чтобы освободить тех из верных им солдат, которые могли быть заключены там, а Люк вместе с остальными направился в главный зал. Прямо впереди неясно вырисовывались силуэты двух часовых, и он бесшумно двинулся к ним.

Минуту спустя с обоими было покончено: часовые бесшумно упали на землю с кинжалами в груди.

Из дальнего коридора до него донеслись звуки схватки, и Люк бросился туда. Таиться больше не было смысла, пора вступить с противником в открытый бой. Если Реми не удалось освободить его людей, их всех могут запереть в этих коридорах.

Подняв меч, Люк во главе своего маленького отряда вихрем ворвался в зал. Они сражались, как тигры, уничтожая всех врагов на своем пути и издавая воинственные кличи во всю силу легких.

У самых дверей их встретили несколько солдат, которые, сбившись в кучу, пытались преградить им путь. Люк и его воины сражались ожесточенно. Кервин бился с яростной энергией, повергая тех, кто вставал у него на пути, с таким проворством и силой, которые трудно было предположить в седом ветеране. Он не был сейчас саксом, сражающимся против саксов, но человеком, сражающимся за своего лорда, и Люк знал, что может ему доверять. Когда они пробились в зал, Люк остановился в дверях и быстрым взглядом окинул помещение. В дальнем конце его стояли бок о бок Освальд и Жан-Поль, и Люка при виде этих людей охватила такая ярость, что ему на мгновение показалось, что она задушит его. Подняв свой окровавленный меч, с мстительным выражением и ненавистью в глазах, он двинулся в их сторону.

Но слишком рано он решил, что все солдаты, охранявшие Освальда, перебиты. Справа из-за опрокинутого стола вдруг выскочили двое солдат. Люк все же успел повернуться в их сторону и взмахом меча поразил одного из нападавших в бок. А высвободив лезвие, тут же снова размахнулся и ударил второго в плечо. Все произошло почти мгновенно, и путь для него был снова открыт.

Тяжело дыша, Люк взглянул на возвышение и от удивления застыл неподвижно. Там, держа свой меч с какой-то нарочитой небрежностью, Жан-Поль приставил его острие к горлу Освальда.

– Бросай оружие, Освальд, – тихо сказал он, и злобная улыбка скривила его губы. – Бросай меч, или у тебя сейчас будет два разинутых рта вместо одного.

– Будь ты проклят… – выдохнул Освальд. – Будь ты проклят, предатель.

– Нет, Освальд… Я тоже сакс до мозга костей, несмотря на то, что отец мой нормандец. Но я достаточно умен, чтобы понять, с кем мне лучше иметь дело. И будь уверен, не с тобой. А теперь брось свой меч и готовься отвечать перед моим братом!

С проклятием Освальд опустил свой меч, но глаза его пылали ненавистью. Люк подался вперед, разгадав раньше брата, его намерение, но было уже поздно.

Извернувшись, Освальд снизу ударил Жан-Поля в бок, в тот же миг отпрянув в сторону, чтобы избежать ответного удара мечом. Но он был недостаточно проворен: лезвие меча Жан-Поля все же скользнуло сбоку по его шее, оставив глубокую рану, из которой хлынула кровь.

Освальд задергался, осел, и его колени тяжело ударились о каменный пол. Жан-Поль повернулся, стараясь удержаться на ногах, но не смог и медленно опустился на колени, скользя руками по лезвию своего меча. Глаза его уже подернулись пеленой, а из разверстой раны на боку полилась кровь, когда, бросившись к нему, Люк подхватил брата на руки.

– О Боже, Жан-Поль…

Морщась от боли, брат поднял затухающий взгляд. Его рука поймала рукав Люка и крепко вцепилась в него.

– Про… прости меня, Люк…

– Да, Жан-Поль, я тебя прощаю. Но лучше молчи. Береги силы, пока…

– Нет… – Пальцы на его рукаве разжались. – Это… напрасно. Не думай… что я был против тебя. Я… нет. – Он содрогнулся, его губы беззвучно зашевелились, и Люк наклонился поближе, чтобы услышать последние слова. – Храни то… что ты добыл, брат. – Жан-Поль судорожно втянул в себя воздух, и ресницы его затрепетали. – Твоя жена… твоя Кора в… в подземелье… Я пытался… помочь ей.

– Я верю, Жан-Поль. Ты искупил свою вину, брат. А теперь полежи, побереги силы.

Легкая улыбка задрожала на губах Жан-Поля, и тело его содрогнулось в смертельных конвульсиях. Он сделал еще один судорожный вздох, и этот вздох стал для него последним. Люк смотрел на брата, и сердце его сжималось от горя. Он мысленно молил Жан-Поля простить за темные подозрения, которые питал в отношении его.

– Милорд!

Люк оглянулся. Рядом, тяжело дыша, стоял Кервин. Глаза его были полны сочувствия, но видно было, что он хочет сообщить что-то важное.

– Что, Кервин?

– Реми открыл ворота. Наши уже внутри, и победа за нами. Что будем делать с изменниками?

Люк взглянул на безжизненное тело Жан-Поля и тихо прикрыл его невидящие синие глаза.

– Не надо их убивать. У человека должно быть время раскаяться, возможность искупить свою вину. Тем воинам, которые присягнут мне в верности, я дам еще один шанс.

Он поднялся на ноги и повернулся к дверям.

– Найдите человека с ключами от подземелья и приведите его ко мне.

20

Кора старалась дышать как можно реже. Она берегла воздух, втягивая его глубоко в легкие и очень медленно выпуская вновь. Но головокружение все усиливалось. Эта проверка на выносливость, говорила она себе, терпи, ты должна терпеть и ждать. Люк придет за тобой. Он должен прийти обязательно.

Она закрыла глаза. Рана в боку болела, но кровь уже перестала сочиться. Ее платье с той стороны уже высохло и коробилось от засохшей крови. Время текло страшно медленно: неужели все еще ночь? А может, уже рассвело?..

Кора все время помнила о своей волчице, хотя пыталась не думать о ней. При воспоминании о безжизненном теле Шебы, распростертом на камнях, слезы наворачивались ей на глаза, и она не могла даже стереть их в такой тесноте.

Вспомнив о Хардреде, она подумала, какую же ненависть он питал к ней все эти годы! Он был слугой ее отца, всего лишь рабом в глазах нормандцев, и при новых хозяевах лишился всего. Он не мог стерпеть того, что она все отдала Люку, и затаил злобу против нее. И по-своему он был прав. Все происходило мало-помалу, очень медленно, и Кора только сейчас поняла, как много она уступила. Но, и осознав, она не сожалела об этом. Люк был достойным господином Вулфриджа, достойным и ее сердца.

Она вспомнила о клятве, которую когда-то дала: ни за что не сдаться добровольно. В каком-то смысле она сдержала эту клятву, поскольку боролась с собой до конца. Это была невольная капитуляция, но теперь она стала полной – и добровольной.

С тех пор как муж уехал, Кора много думала о том, что он сказал перед отъездом, и поняла, что Люк был во всех отношениях прав. Если вовремя не усмирить мятежных баронов, он потеряет все. Освальд должен покориться, как это сделали Эдвин и Леофрик. Напрасно она возмущалась кажущейся жестокостью Люка. Он лучше знал, что надо делать, чтобы на землях Вулфриджа воцарился мир.