Проклятый меч - Средневековые убийцы

Я выполнил его просьбу, и он, протянув руку, взял меч за рукоять и поднял в воздух. Клинок слегка качнулся и задрожал. У этого старика все еще была сила в руках, несмотря на болезнь и возраст. Клинок тускло блестел в свете свечи и, несмотря на отставленные временем следы, все еще отдавал синевой. Я никогда не считал себя тонким знатоком оружия, но почувствовал, что этот клинок обладает какой-то невыразимой красотой, каким-то изяществом, которое объясняется не только мастерством оружейника, но и его заботой, если не сказать любовью к своему детищу. В то же время я видел, как клинок воодушевил старика и тот восторженно водил им в воздухе, даже слегка привстав на кровати.

— Он очень старый, — предположил я.

— Да, ему несколько столетий. Говорят, им пользовались еще в те далекие времена, когда норманны впервые высадились на нашем острове. Только членам моей семьи он принадлежал более ста лет. Вот почему я до сих пор считаю его самым ценным предметом.

— Как он попал к вам?

— Его случайно обнаружили в дымовой трубе, — ответил Элиас, явно предпочитая не вдаваться в подробности. — Попробуйте сами. Возьмите его как следует.

Я снова взял в руки меч. Его лезвие было длинным и острым, слегка затупленным возле самого острия. Крестовину украшали две собачьих головы с разинутыми пастями. Элиас подождал, пока я внимательно рассмотрю клинок, и продолжил:

— С этим оружием связаны самые странные истории, какие только можно себе представить, включая порочащие его владельцев. Порой кажется, что он живет собственной жизнью, как будто мыслящее существо, имеющее крылья, чтобы летать по воздуху. Вот такая легенда сопровождает этот клинок с давних времен. Говорят, он приносит несчастье.

— Зачем же вы держите его у себя?

— В надежде, что он принесет несчастье моим врагам, — откровенно признался Элиас.

То ли на меня подействовали эти глупые слова насчет того рока и несчастий (во что я, разумеется, не верил), то ли в этом клинке действительно было что-то завораживающее, но он внезапно дрогнул в моей руке, и я едва не уронил его на пол. Пришлось покрепче сжать рукоять и прогнать глупые мысли. Меч был довольно тяжелым, и только опытный воин мог воспользоваться им по прямому назначению. Интересно, сколько жизней погубил этот клинок на своем веку, сколько смертельных ударов нанес за все эти годы? Наверняка жертв было очень много. Конечно, думать так нелепо, поскольку на самом деле ответственность лежит не на оружии, а на человеке, в руках которого оно оказалось по прихоти судьбы. Но и это не успокоило меня, и я вдруг почему-то задрожал всем телом. Сделав пару неуклюжих движений в воздухе, держа меч обеими руками, я опустил клинок вниз, вероятно, решив таким образом отогнать от себя неприятные мысли. Потом посмотрел в дальний угол, где стояла клетка с обезьяной, и вдруг подумал, что, если бы Грант вышел из нее в ту минуту, я бы показал ему, кто здесь хозяин.

Дверь в спальню отворилась, и на пороге показалась Марта с небольшой чашкой в руке. Увидев меня с мечом, она чуть не уронила ее на пол, решив, вероятно, что я собирался наброситься на ее дядю. Я опустил оружие и рассеянно улыбнулся. Марта подошла к кровати и, приподняв голову старика, протянула ему чашку. Он сделал несколько глотков и отвел ее руку:

— Достаточно, я допью это потом.

— Вы должны выпить все, дядя. — И обратилась скорее ко мне, чем к нему: — Это снотворное. Иначе вас ждет беспокойная ночь, а я тоже не смогу уснуть, если у вас будет бессонница.

Тем не менее она не стала настаивать и поставила чашку в изголовье.

— Кузина Элизабет еще здесь? — спросил он.

— Она пыталась повидаться с вами еще до ужина, но Абигейл не пустила, — пояснила Марта.

— Пришли ее ко мне.

— Но вы очень устали, дядя.

— Сейчас же, — повторил он неожиданно твердым голосом.

Марта обиженно поджала губы и повернулась, чтобы выйти из комнаты, но Элиас схватил ее за руку. Меня поразила столь быстрая реакция еле живого человека. Однако его тон оставался по-прежнему мягким.

— Дорогая моя, — тихо сказал он, — ты всегда заботишься о моем здоровье… в отличие от этих хищных птиц.

Она наклонилась, поцеловала его в лоб и кивнула мне, чтобы я оставил старика в покое. Элиас попросил меня повесить меч на прежнее место, после чего я вышел из комнаты и вместе с Мартой направился в гостиную. За время моего отсутствия гости изрядно выпили, обсуждая свои дела. Теперь настал черед Элизабет навестить своего кузена. Она быстро зашагала по длинному коридору к его спальне.

Как только она ушла, ко мне повернулся кузен Катберт:

— Ну, господин Ревилл, какого успеха вы добились в беседе со стариком?

— Вам удалось хоть что-нибудь вытянуть из него? — спросил Роуланд.

— Удалось втереться в доверие? — поинтересовался Валентайн.

Вопросы показались мне настолько оскорбительными, что я посчитал ниже своего достоинства отвечать на них. По некоторым репликам этих людей я понял — каждый из них рассчитывал встретиться с Элиасом, прежде чем отправиться спать, чтобы лишний раз заверить старика в своей искренней любви и доказать преданность его богатству.

Лично я так устал от этого суматошного дня, что уже не находил сил оставаться в гостиной. Меня утомила не только дальняя дорога из Кембриджа, но в еще большей степени бессмысленность этой поездки, ведь в конце концов я оказался в другом месте и в другом доме. А если говорить откровенно, то и вся эта компания за столом была явно не в моем вкусе. Марта снова взяла тонкую свечку и проводила меня до деревянной узкой лестницы, ведущей на второй этаж. Она явно проявляла ко мне больше внимания, чем ко всем своим кузенам, вместе взятым.

— Доброй ночи, Николас. Желаю вам приятного сна.

— Может, мне тоже стоит выпить вашего снадобья? Я имею в виду снотворное.

— Моего? — смущенно переспросила она. — Нет, его делает Абигейл по специальному рецепту и только для дяди.

На самом деле это снадобье не имело для меня никакого значения. Взяв из рук Марты свечу, я стал подниматься наверх, и только войдя в свою крошечную комнатушку, подумал, что нужно было поблагодарить девушку за все те хлопоты, которые доставил ей своим неожиданным появлением. Если бы не ее исключительное гостеприимство, я бы ни за что на свете не добрался обратно в Кембридж. И все же это был очень странный дом. Маленькое окошко основательно заледенело, и мне пришлось подышать на стекло и протереть его рукавом камзола, чтобы посмотреть во двор. К этому времени снег уже прекратился и покрывал землю толстым ровным слоем, поражая своей девственной белизной. Во дворе было темно, и над всем этим белым пространством повисла мертвая тишина.

На узкой кровати лежала небрежно брошенная ночная рубашка, но я решил не снимать одежду, поскольку в комнате было очень холодно. Скинув сапоги, я подумал, что завтра следует поблагодарить Абигейл за проявленное ко мне внимание. Жаль, что я отказался от нескольких дополнительных одеял, которые она мне предлагала. Я улегся на узкую кровать, но не погасил свечу. Изнемогая от сонливости в гостиной, в этой комнате и на мягкой кровати я вдруг ощутил, что сон как рукой сняло. Вероятно, потому, что никто не досаждал мне скучными разговорами. Не получив от Марты снотворного, мне, возможно, следовало бы вернуться в гостиную и выпить еще немного вместе с другими гостями. В голову пришла мысль об удовольствии, которое получал Элиас Хэскилл от присутствия в своем доме всех этих претендентов на его наследство, так глубоко им презираемых. В противном случае он бы наверняка выгнал их прочь. Конечно, он был больным человеком, хотя и не до такой степени, как хотел казаться. Что он надеялся получить от них? Несколько кружек, чашек, зеркал и тому подобных безделушек? Маловероятно. Если бы даже кто-то из родственников вдруг пожелал изменить свое завещание в его пользу в знак доброго отношения, как убеждала меня Марта, то вряд ли это понадобилось бы человеку, стоявшему на краю могилы.

С другой стороны, если посмотреть непредвзято, непонятно, какую пользу могли получить от него многочисленные кузены. На что они надеялись? Даже на мой совершенно непрактичный взгляд, этот дом находился в плачевном состоянии, а само поместье нуждалось в хорошем уходе. Разве это не свидетельствовало о никчемном наследстве хозяина дома? Конечно, само по себе это еще ни о чем не говорит и кое-кто мог бы заявить, что чем меньше богатства выставлено напоказ, тем больше хранится под спудом.

— Все это досужие домыслы, — заявил Элиас, но при этом не стал опровергать их. Кроме того, он сам признал, что, по общему убеждению, старые семьи должны быть богатыми, в особенности когда их число сокращается до нескольких человек. И все же я не понимал сути происходящих событий. Его кузены являлись вполне состоятельными людьми, хотя их вряд ли можно было назвать очень богатыми. Может, старик прав, считая, что не каждый способен довольствоваться своим состоянием, желая все больше и больше.