Дикие питомцы - Амбер Медланд

ты хочешь, отвечает она.

Ты же с ним общалась.

Не слишком часто. И я предупреждала тебя держать ухо востро.

Я отмахиваюсь. Если бы там все было серьезно, он бы обязательно мне сказал. Эзра никогда мне не врет.

Ты превращаешься в славную католическую женушку, фыркает Нэнси. «Зато возвращается он всегда ко мне».

Даже не знаю, кого из нас она сильнее презирает. Но от ее слов я начинаю так истерически хохотать, что в груди жжет.

Швыряю на пол стакан, потом падаю сама. Ничего себе, кровь. Просто удивительно, какая она красная.

Осторожнее, предупреждает Нэнси.

Стой на месте.

Около часа я ползаю по полу со щеткой и совком, собирая осколки, а Нэнси стоит на стуле и указывает мне те, что я пропустила.

Я лихорадочно названиваю Эзре. И каждый раз, нажимая на кнопку вызова, испытываю катарсис. Я суровая, незамутненная, и все еще может обернуться по-моему. Нэнси отбирает у меня телефон. Тогда я утаскиваю ее мобильный и заряжаю его в лифте. Иногда Эзра снимает трубку, и я не знаю, что ему сказать. А иногда мы просто болтаем ни о чем.

Как там твоя Сторми Дэниэлс? – спрашиваю я.

А он отвечает – по-моему, в этом есть что-то нездоровое.

Потом извиняется, говорит, что не хотел сделать мне больно. Что мы же заключили соглашение: не спрашивай, не говори. Что он не хочет давать обещаний, которых не сможет сдержать. И надеется, что у нас получится остаться друзьями.

Мы никогда не были друзьями, Эзра, с горечью возражаю я.

Он так долго молчит, что я отнимаю телефон от уха и смотрю, как бегут на экране секунды.

А что, если бы я вернулась? Что тогда?

Ты не должна возвращаться из-за меня, отвечает он.

Я сажусь на корточки прямо на тротуаре и утыкаюсь лицом в колени. Краем глаза вижу, что ко мне спешит Николай.

Я ошиблась, говорю я. Кругом ошиблась.

Как бы в такой ситуации поступила твоя лучшая подруга? Притворилась мертвой и прислала ему приглашение на собственные похороны. Некролог в газете, белые лилии… Нашла бы ту, другую, и превратила ее жизнь в ад. Отправляла анонимки «Берегись сифилиса». Стояла у нее под окнами с плакатом, как жена Т. С. Элиота. Сообщила бы ему, что беременна. А ей – что он склоняет ее сделать аборт. Прославилась и сделала вид, что никогда не была с ним знакома. Стала бы изящной и хрупкой, как мотылек. Начала встречаться с солидным богатым красавчиком, чтобы он изнывал от ревности. Звонила бы ему каждый час и читала в трубку Эмили Дикинсон. Распустила бы в фанатских сообществах слух о том, что он кого-то изнасиловал. Сделала вид, что умирает от рака. Напилась и проблевалась на улице. Всего через год обручилась бы с кем-нибудь. Затеяла стартап. Нереально похорошела. Так что все, услышав об Эзре, тут же начинали бы перешептываться – может, он псих или гей? Уехала бы в Париж и начала новую жизнь. Устроилась бы танцевать в Берлинское кабаре. Не сомневалась бы, что такие отношения никогда не заканчиваются. Была бы выше этого. Вела себя с достоинством. Задавала свои правила. «У тебя прекрасная девушка, Хаббл!»[31]

По сути, он просто не любит меня так сильно, как я его, говорю я.

Или не уважает, отзывается Нэнси из соседней комнаты, не давая мне тешить себя иллюзиями.

Просто удивительно, какие злые у меня подруги. Настоящие фурии.

Я снова начинаю плакать, и Нэнси не выдерживает.

Слушай, она ведь не первая, негромко бросает она.

Молчи, я утираю нос рукавом. Нет, давай, говори.

Тогда она рассказывает мне про его бывшую, которая прошлым летом ездила с ним на Коачеллу. Он нюхал кокс с ее живота.

Я даже не удивляюсь. Отлично представляю, что это могла быть за девушка и как бы взбесился Эзра, узнай он, что я в курсе. Все его бывшие имели привычку напиваться до бесчувствия и возникать у него на пути. А он жутко возмущался. Никогда не прощал женщинам, что им однажды удалось его соблазнить.

Был еще случай, когда он надел на какую-то девицу наручники и потерял ключ. Звукачи подняли страшный шум, и Лукас до сих пор с ним не разговаривает. А в Амстердаме он ходил в бордель, сказал, мол, интересно было, каково это, когда законно.

Выслушивать все это мучительно – и в то же время почему-то странно приятно. Мне даже не важно, правда ли это. Все эти истории никак не вяжутся с тем Эзрой, которого я так хорошо знаю.

Как там такое в религии называется, когда поверить невозможно, но все верят?

Догма? Или слепая вера?

Я ее видела, наконец признается Нэнси. И пристально смотрит на меня, словно вычисляя, как в последний раз полоснуть ножом, чтобы вся туша развалилась на куски.

Он затеял какую-то идиотскую вечеринку. Я подумала, может, познакомлюсь с какими-нибудь знаменитостями. Но в итоге было ужасно скучно, я выпила шесть банок «Стеллы». И он отправил меня спать на кровать, заваленную чужими куртками.

А вот что Эзра Нэнси сказал: что никогда еще такого не испытывал, никогда никого так сильно не любил.

АЛКОГОЛЬ НЕ ПОМОГАЕТ РЕШИТЬ ПРОБЛЕМУ. ВПРОЧЕМ, МОЛОКО ТОЖЕ.

Я пытаюсь составить завещание онлайн, но постоянно путаюсь в формах. Внезапно мне перезванивают из конторы. Надо же, я только приступила к делу, а шестеренки-то уже закрутились. Объясняю девушке, что на моих похоронах должны быть огромные букеты пионов, сирени и незабудок, а она сердито фыркает – это не наш профиль.

Когда Нэнси возвращается из библиотеки, я лежу на полу.

Она садится рядом и нехотя признается – в то Рождество, когда вы договорились о свободных отношениях, он был просто раздавлен.

Мне он об этом не сказал.

А что бы это изменило?

Я не отвечаю. Он теперь фанатеет по Торо, вздыхает Нэнси. Жить осознанно, все такое. Детский сад!

Торо каждое воскресенье приходил на ужин к матери, замечаю я. И хижина его находилась всего в миле от города.

Вот именно, радостно подхватывает Нэнси. И грязное белье он тоже матери стирать относил. Не понимаю, почему ты не злишься, добавляет она и сердито вскакивает с пола. Ты должна быть в ярости.

Технически он ничего плохого мне не сделал, возражаю я.

Он-заставил-тебя-думать-что-вы-снова-вместе, орет она.

Не заставил. Позволил мне так думать.

Если человек просит пить, а ты даешь ему реку, не удивляйся, когда он утонет.

* * *

Три недели спустя Нэнси начинает