Дорогой скорби: крушение Ордена - Степан Витальевич Кирнос

свободу.

В самом конце длинной процессии тянется серая вереница из множества рас. Азариэль переводит на них взгляд и видит, что они только стали выходить из врат Башни. Он с мрачной усмешкой отмечает глупость прислуги Ордена, которая продалась за эфемерный статус, за призрак лучшего положения. И теперь слабые духом прислужники замыкают колонну отступников.

– Славься Занитар, славься покровитель труда и помилуй нас грешных и слабых! Пусть Девять смилуются над теми, кто служил Ордену мирским трудом! – печально воспели капелланы.

Азариэль с печалью смотрит дальше и его сердце прокалывает боль от того, что шесть десятков из ста неофитов покидает Цитадель. Молодая кровь Ордена оказалась порченой ересью Люция, осквернённой его лживыми обещаниями о равенстве и свободе. На них покоится разношёрстная одежда, промокшая до нитки, прилипшая к ним, как сдавленное в жалости осуждение.

– Славься Стенндар, славься покровитель милосердия и помилуй нас грешных и слабых! Пусть Девять смилуются над теми, кто готов был служить Ордену в будущем! – проносятся печально-обречённые речи капелланов.

Азариэль переводит дальше минорный взор. За неофитами в роскошных и пёстрых нарядах шагают мастера Ордена, вынужденные идти за господином раскола. Тридцать пять из шестидесяти восьми учёных и мастеров плотным маршем идут средь стен «коридора» лоялистов. Люций дал им обещание, что они будут славиться, что станут равными рыцарям, что плоды их трудов будут щедро вознаграждены золотом и серебром, почётом и величием. Но их ставка не сыграла… не будет почёта, не будет славы, не будет и золота… ничего для них теперь не будет.

– Славься Занитар, славься покровитель труда и помилуй нас грешных и слабых! Пусть Девять смилуются над теми, кто служил Ордену тяжёлым и важным трудом! – поникши пропели капелланы.

Сразу за мастерами и учёными идут сорок из ста чародеев, которые сменили скромные рясы и долг служения на призрачные надежды стать кем-то больше, чем спутниками рыцарей в их службе. Они желали искать могущества и власти там, где были ограничены, стремились познать тайны, за которыми прячется коварство губительных сил. Они выступили на стороне Люция, надеясь урвать кусок лучшей жизни, но стали изгоями.

– Славься Джулианос, славься покровитель разума и помилуй нас грешных и слабых! Пусть Девять смилуются над теми, кто служил Ордену знанием и магической силой! – снова запели капелланы.

Где-то возле ворот, лязгая доспехами, и стуча сапогами по дорожным плитам, идут те, кто поставил личную выгоду, свободу и жажду славы выше священного и главного долга. Сорок три из ста двадцати рыцарей примкнули к Люцию, отвернувшись от всего Тамриэля. Они были бы верными защитниками народа Тамриэля, вели сражения с самыми тёмными и опасными существами, рождёнными от зла… но всему этому ими был предпочтена тень вящей славы и богатства.

– Славься Талос, славься покровитель силы и войны и помилуй нас грешных и слабых! Пусть Девять смилуются над теми, кто служил Ордену острым клинком и боевым умением!

Впереди всей процессии расхаживает сам повелитель раздора, облачённый в свой пурпурный доспех, с которого свисали всевозможные золотые украшения, а сам панцирь усеян безумно блестящими драгоценными каменьями. Его лицо довольно осунулось, стало мраморно-мертвенным, а в глаза помутнели, стали отражением чего-то тёмного и безумного.

По Люцию никто не поёт, по зачинателю отступничества никто не откроет уст.

Сколько бы мятежников не уходило, Азариэлю было плевать, сколько было отступников среди всех слоёв Ордена. Его глаза не следят за Люцием или каким-нибудь рыцарем, ибо прикованы к девушке в чёрном парчовом одеянии, сотканном из нитей цвета изумрудного сиродильского леса. Её сапфировы глаза печальны, отражая всю глубину небес «Тазокан», опущены к дороге. Азариэль готов сорваться с места, чтобы вырвать её из рядов люциитов, прижать к себе и избавить от изгнания… он готов сорваться, чтобы спасти подругу от опасной ереси, но он стоит, отчего юноша стал мрачнее бледных статуй в мавзолеях. Единственное, что он может так это произнести слова шёпотом, который потеряется в грустной музыке дождя и ветра:

– Прощай, Аквила.

Азариэль оглянулся и единственное, что его обрадовало, так это что ни один стражник Цитадели не предал Ордена. Все шесть сотен стражей выставлены на стенах и возле «коридора», вместе с наёмниками, дабы люциитам ничего не взбрело в голову.

«Откуда это всё?» – поднимается сдавленный вопрос в голове Азариэля. – «Почему они предали? Чего им не хватало в Ордене?». Юноша с горечью находит вопрос – всё дело в душах бывших друзей и знакомых. Они слишком близко приблизились к «пылающей звезде» Ордена и сгорели, касаясь её.

«Но может, во всём виновата алчность и жажда амбиций?» – снова вопрошает у себя Азариэль. Смотря через пелену дождей на ряды бредущих братьев и сестёр, он находит ещё один ответ и с ужасом понимает, что не прорастёт зерно на неплодородной почве. Сколько бы Люций не пытался совратить Азариэля, но тот отказывался, присягать на верность главе мятежного движения, а рыцари и маги ответили на тёмные посулы радостным согласием. Они пошли за Люцием, когда он попросил, отринули данные клятвы и присяги, меняя их на обещания, пропитанные тщеславием, гордыней, стремлением к богатству.

«А что сам Люций?» – задаётся вопросом Азариэль. – «Как же он мог отринуть святые постулаты Ордена? Во имя каких целей он так легко отказался от идей Ордена? Или же за ним стоит нечто зловещее?».

В конце концов Азариэль понимает единственное – сколь благородны устремления не были, нужно быть осторожными, ибо под светлой маской могут прятаться самые тёмные похоти.

От размышлений Азариэля отвлек момент, когда последний люциит покинул пределы крепости и только глава мятежа остался у врат. Он горделиво окинул Цитадель, будто бы это его владения и раскрыв тленные уста из его горла вырвался сумасшедший вопль:

– Мы ещё сюда вернёмся! Ты слышишь меня, тиран!? Вы слышите меня, слуги диктата!? Мы возьмём своё! Вы ещё пожалеете обо всём этом! – обратил свою гневную реплику Люций ко всем и, прокричав безумное вызов–прощание, предатель скрылся за воротами.

Азариэль знает, что теперь они направятся к недавно выстроенным причалам, где его и остальных отступников ждал нанятый корабль, готовый за достойную плату доставить их в любую точку Мундуса.

И как только отступники покинули Цитадель, ворота за ними зарылись, словно ознаменовав конец старой эпохи целого, сильного и могущественного Ордена. Конечно, кто-то, ещё пребывая в меланхолии и грусти стоял и смотрел за уходящими отступниками со стен, памятуя о тех днях, когда они были братьями и сёстрами. Остальные же поспешили скрыться от дождя в помещениях Ордена или шли к крестьянам, желая утонуть в море дел и забыться или предаться