Неизбежность (Дилогия - 2) - Олег Смирнов

Иосиока замялся:

- Что позволено поручику, того нельзя унтер-офицеру.

В один бордель с вами?

- Пустяки! Я приглашаю! - И Хокуда широко, разрешающе повел рукой, в которой была фарфоровая чашечка, несколько капель пролилось на газету.

Поручик с сожалением посмотрел на нее и хлебнул сакэ. Теплота в груди! А с механиком он пойдет в бордель, в японский, лучший, хотя в городе есть и китайские, и корейские. Если водку пьют вместе, почему же не пойти к проституткам? Конечно, между ними разница в десять с лишним лет, у механика почти взрослые дочери, у механика седина на висках, лицо опутано морщинами, как паутиной, - мелкими у глаз, крупными у рта и на лбу.

Да и семьянин оп примерный, а у Хокуда семьи нет: женой не обзавелся, родители погибли при бомбежке Токио американскими "летающими крепостями". Эти палеты ночь за ночью сжигали столицу, ее дома и ее людей. Отец с матерью, младшие брат и сестра сгорели заживо. А любимой девушки не было, он со школьных лет пользовался продажной любовью - и этого было достаточно. Может быть, после войны он женится? Если останется жив.

В чем, по чести говоря, не очень уверен. Есть предчувствие: погибнет. Но пока живой, надо жить: воевать, пить сакэ, посещать публичный дом.

- Знаете, командир, ходят слухи...

- Какие? - спросил Хокуда. - Насчет России?

- Насчет Америки...

- Ну, говори.

- Ходят слухи, что амеко сбросили на Хиросиму какую-то огненную бомбу. Необычайно мощную. Множество жертв среди жителей. Говорят, что в городе десятки тысяч погибли...

- Наверное, это преувеличения, - неуверенно сказал Хокуда.

- И я так считаю. Надо написать дяде, он живет в Хиросиме... Или жил...

- Расправой над мирными жителями амеко пытаются нас запугать, - сказал Хокуда. - Но Японию бомбежками не сломить!

А исход войны решится на полях сражений. На фронте. Как, например, здесь, в Маньчжурии...

- Это так, - согласился Иосиока и поднял чашечку: - За пашу победу!

- За императора!

Они едва успели отхлебнуть, как пронзительно взвыла сирена.

Тут же умолкла, словно поперхнулась, и опять завыла - уже безостановочно, сверля воздух. Воздушная тревога! Иосиока вскочил на ноги:

- Это не учебная!

И Хокуда подумал: боевая тревога. Сказал:

- Допьем сакэ!

У механика дрожали руки, когда он разливал водку. Торопливо выпили. Услышали - у штаба крикливая команда:

- По самолетам! По самолетам!

К летному полю скачками, подпрыгивая, бежали летчики и механики. А в небе угрожающе нарастал гул, и уже видны самолеты с красными звездами. Так внезапно появились! Откуда они?

Девятка, вторая, третья. Три эскадрильи бомбардировщиков! ПВО проворонила? Зенитные орудия и пулеметы ударили по ним. Но бомбардировщики, заход за заходом, сбрасывали на аэродром бомбы. Взрывы, огонь, дым, земля содрогалась. Недалеким разрывом бомбы тряхнуло самолет Хокуда, и поручик, очнувшись, крикнул:

- Скорей в воздух! Мне надо в воздух!

Механик кинулся к самолету, однако новый взрыв отбросил его к летчику, швырнул наземь. Воздушная волна контузила обоих, но осколки пощадили. Это Хокуда понял, очнувшись: валялся на жухлой колючей траве, тошнило, голова раскалывалась от боли. Иосиока приподнялся, пошевелил руками и ногами.

Живы!

А бомбы продолжали ложиться на летное поле, вздымая кучи щебня и земли, обломки самолетов. Покрывая эти взрывы, вбирая их в себя, громыхнул громом невиданной мощи взрыв: советская бомба угодила в склад авиабомб; эхо этого взрыва заметалось, не утихая, в сопках. Черный дым гигантским столбом уперся в небо - загорелось хранилище горючего. Перебарывая слабость и тошноту, Хокуда осмотрелся: огромные курящиеся воронки, покореженные самолеты, языки пламени, дымная пелена. Дым набивался в легкие, их разрывало кашлем. Кое-как прокашлявшись, Хокуда подполз к механику, заикаясь, прокричал в самое ухо:

- Не ранен?

- Нет! А вы? - Иосиока также заикался.

- Считай, обоим повезло.

Им и в самом деле повезло: живы, а вокруг, по краям запекшихся воронок, немало убитых или серьезно раненных, исходивших воплями. Повезло и потому, что, кажется, самолет Хокуда наименее пострадал, во всяком случае, не горел, как остальные.

Превозмогая слабость, Хокуда и Иосиока помогали уносить раненых и убитых, тушить пожары, засыпать воронки, и Хокуда думал: "Авиаотряд как таковой больше ие существует. Что же теперь делать?"

Пока таскать носилки с неподвижными телами, кидать лопатой землю, потом напиться - ив бордель. А потом? Как жить дальше? Совершить харакири? Воли на это хватит, коль пошел когдато в камикадзе. Но харакири - это пассивная, хотя и почетная смерть. А нужно так умереть, чтобы твоя гибель нанесла урон врагу. Умереть в бою. Но боя-то и не было, русские уничтожили отряд, который даже не поднялся в воздух. Позор и бесчестие.

которые можно смыть только в схватке. Его "коршун" еще полетает, как сказал Иосиока. Нужен ремонт, Иосиока им займется.

Поручик Хокуда еще взлетит навстречу русскому самолету!

А небо над аэродромом было пустынно, словно не ревело только что моторами русских бомбардировщиков и истребителей. Высокое, синее небо, к которому тянулись дымы, стремясь закоптить его. Небо, бывшее родной стихией поручика Хокуда. Небо, с высоты которого поручик Хокуда, бывало, с легким презрением смотрел вниз, на копошащуюся на земле жизнь. И еще посмотрит!

На закамуфлированном автомобиле подъехал от штаба отряда подполковник Мапуока - он был бледен, кустистые, словно удивленно вскинутые брови подрагивали, шрам-скобка на левой щеке подергивался. Подполковник выпрыгнул из машины на взлетную полосу и замер, лишь ноздри раздувались, втягивая прогорклые запахи сгоревшего масла, бензина, каучука, краски. Постоял, опустив голову, и с опущенной головой прошел к себе в кабинет сел за письменный стол, в кресло, и сделал харакири. Еще был жив когда в кабинет протиснулся адъютант, чтобы как-то помочь. Подполковник остановил его жестом, сказал внятно:

- Впредь до особого распоряжения штаба армии отряд считать пехотным подразделением.

- Но, господин подполковник, если нам дадут новые самолеты...

- Если дадут, будете летать и мстить, - сказал Мацуока и закрыл глаза.

Да, авиаотряда больше не было, и командир его умер достойно.

И все-таки предпочтительней умереть в бою. Надо воевать! Но воевать в пехоте, которую летчики презирали? А когда сможем получить новые самолеты и как вообще развернутся события?

И Хокуда решил: пока неопределенность, съезжу в город, пообедаю в ресторане, навещу девочек. Не сегодня завтра будешь мертвым, как мертвы товарищи-летчики и сам господин подполковник Мацуока, так хоть напоследок вкусить радостей бытия...

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});