Камень, брошенный богом - Игорь Федорцов

— Туше, — поднял Гартман штоссдеген вверх, в знак окончания боя.

— Туше так туше, — согласился я, сдавая оружие.

— Может еще тур, — спросил Гартман, принимая рапиру. — Вы любопытно фехтуете.

— И что вы находите любопытного в моем махании? — направился я к столику с винами, не обращая внимания на комплимент.

"Поле роз", "Забава винодела", "Сердце короля" — легкие мускаты, клареты и мульсы, для пользы, а не пьянства.

— Вам налить? — спросил я у Гартмана, не желавшего расставаться с оружием и мыслью о втором туре.

— Благодарю! Только воду, — отказался Гартман, чем меня удивил. В наше время и не пить?

— Ближайшая вода в фонтане с нимфами, — пошутил я над трезвенником. Сам же промочил горло как подобает. Порция от жажды, порция для улучшения кровообращения, порция для настроения и потенции.

— Послушайте, Гартман. Не можете же вы продержать меня здесь три дня. А поесть? Попить? Пописать, в конце концов… А как же уговор. Я вам, вы мне!

— И мысли нет удерживать вас. Вы свободны. До определенной степени.

— Под подписку о не выезде? — справился я о степени вольности в действиях.

— Совершенно верно, — согласился со мной Гартман. — Можете на голове ходить, но не покидая Эль Гураба. Так что? Тур?

Видит бог, я не давался, — уступил я.

— Будьте любезны, выбирайте, — попросил я своего оппонента, подойдя к щиту с оружием. — И что-нибудь для второй руки.

— Вот как? — изумился Гартман.

— Как подобает истым кабальеро, — растянул я губы в улыбке. "Чиз" говорить не стал. Не хватало напугать его моим кариесом.

Чистоплюй Гартман выбрал малагарскую ладскнетту и большую дагу, с рогатым гардом для ломания клинков. Я, не стесняясь прослыть мужланам и дикарем, взял дан-гайны[70]. В руке ловкие, для ближнего боя сноровистые. В моей затее наилучшее средство.

— Вы слышали о калари-ппаят[71]? — спросил я у Гартмана.

— Нет, — ответил он крайне заинтересованный моим неординарным выбором. — Это школа фехтования?

— Вы мне льстите…Фехтования?! Драки!!! — Заверил я противника с наглой уверенностью присущей сраным… Э..э..э!!!..непобедимым героям.

— Занятно, — пространно заметил Гартман, не придав большого значения моим словам.

Мы вновь сошлись на середине… Ритуальный обмен ударами… Тебе-мне… Галантный поклончик… И началось… Кикбоксинг с балетом, фехтование с китайской гимнастикой, бейсбол с городками, регби с бушидо… Звону, топоту и пыхтения на целую бригаду по погрузке металлолома.

Гартман честно продержался под ударами "мельниц" отпущенные ему двадцать секунд. Потом я захватил его оружие в замок, резко закрутил, разведя его ладскнетту и дагу в стороны, и в коротком прыжке, здрасте вашей маме! в грудину, ногой… Тык!

Всевидящее Око, преодолев в свободном полете метра четыре, грохнулся на пол всей плоскостью спины. Грохнулся и остался лежать распластанным, широко хватая воздух ртом.

А меня не взяли дублировать в "Роберта Парижского", — припомнил я давнюю обиду на функционеров от кинематографа за черствость к самородку. — Какой талант! Какой матерый человечище! И не ко двору!

Талант и матерый человечище, сам прибывал не в лучшем состоянии, чем уделанный противник. Стоял и пыхтел как паровоз из капремонта. Только что пар из жопы не травил.

Поизнахратился ты, дружочек! — сокрушался я охватившей меня слабости. Сокрушался как старый блядун, только-только слезший с молодки. Смог ведь все-таки! Смог!

Смог то смог, да самого чуть кондрашка не хватила.

— Вставайте Гартман, — кое-как отдышавшись, проговорил я. Руки помочь подняться не протянул — обойдется.

Гартман сел, потрогал ушибленную грудь.

— До свадьбы заживет, — пообещал я ему выздоровление. — А нет… — ну как скажите не воспользоваться плодами победы и не позудить человека. — Жаль мэтр Букке умер. Он в ушибах разбирался…

— Победа за вами, — признал он мое мастерство трюкача.

— Вы серьезно? — не унимался я. — Тогда выпустите меня.

— А кто вас держит, — Гартман пожал плечами. О чем это я ему толкую.

— Так ведь заперто, — напомнил я ему.

— Простите, забыл, — извинился он и громко свистнул.

— Теперь открыто? — спросил я.

— Теперь открыто, — ответил Гартман.

Сняв клаппенпанцир и бросив дан-гайны на столик, я вышел из зала. Геройски дополз до библиотеки, кишки колотились как у диабетика при кризе, и рухнул в полюбившееся последнее время кресло. Посидел, попыхтел да и позвонил в колокольчик.

— Притащи, друг любезный, — наказал я слуге, — пожрать чего-нибудь мясного. И соответственно винца к мясцу. Да не бойся переборщить в количестве. Хуже будет, коли мало принесешь.

Слуга все понял правильно и припер на разносе целого порося в трюфелях, на взвод хлеба и кулацкую четверть "Пастушьего ручья".

Начал я конечно с заздравной. Заел зарумяненной ножкой и заздравную повторил. Три раза. Откушав хрустящего поросячьего бочика, богато политого соусом, подправил аппетит чарой. Поковырял грибков, пожевал распаренную мякоть деликатеса, и множество раз запил жгучий вкус вином. Столь множество, что съеденное всплыло к глотке, просясь обратно. Оборов слабость, приказал жратву снести обратно на кухню. Сам же уснул в кресле, умиротворенно порыгивая и попердывая.

Обычно, попьяне сны видишь припохабные или же не видишь во все. Так вот я снов не глядел и спал спокойно. Проснулся оттого, что сверзься с кресла под стол. Полежал, вдыхая пыльный воздух ковра. Попробовал устроиться удобней, ничего не получилось — рост не позволил. Пришлось вылазить. Голова гудела, но не сильно. Можно было и не опохмеляться.

— Показал бы добрый человек, где я тута официально сплю. А то чисто бомж по углам да закоулкам ошиваюсь. При таком чине надобно спать на пуховых перилах, шелковых простынях под тончайшим покрывалом из атласа. Да в изголовье гада какого-нибудь с опахалом приставить, бдеть над барским покоем.

Покрутившись в кресле, второй раз приспать не удалось, поднялся. Расправляя суставы и хрящи в организме, потянулся, нечаянно сбросив с полки книжное надгробье толкового словаря.

Фолиант грохнул на пол и раскрылся. Деторождение есть следствие благоприятно проистекавшего процесса совокупления двух особей противоположного пола", — оповещал первый абзац двести второй страницы.

— Следствия следуют, процессы…, — изрек я, хмуря гудящее после выпитого чело. — Пойду, посмотрю, что поделает наш особь от большой поэзии, после того как его вовлекли в процесс.

Бутылку брать с собой смысла не имело — у несовершеннолетних сухой закон нами же установленный. Хотя после некоторых, мало кому известных событий, запрет на спиртное выглядел довольно глупо.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});