Его (с)нежная девочка - Алекс Коваль

расцветает на глазах, заразительно и ярко улыбаясь.

– Даже у генеральных директоров должен быть отпуск. Больше чем уверена, что с твоим трудолюбием ты за свою жизнь и не отдыхал нормально ни разу.

– Я дни копил. Ко встрече с тобой.

Просидев перед камином почти все ранее утро, нежась в объятиях друг друга, мы уже по привычке обсуждали все и сразу, перемежая болтовню поцелуями, и время снова пропало с наших радаров. И когда снежинка выдала решительно:

– Я в душ!  – стрелки часов уже подбирались к десяти часам утра.

– Может, чуть позже? – тяну, не имея никакого желания выпускать девчонку из кольца своих рук.

– Ты так уже второй час подряд говоришь! – смеется Ева и отстраняется, переползая с моих колен на пол. Целует меня в кончик носа и, подбирая все это же ненавистное мне покрывало, которое скрывает тело любимой от моих глаз, гордо топает в сторону лестницы на второй этаж, демонстрируя свою ровную идеальную спинку с чуть выступающими лопатками и шейкой, которую хочется зацеловать…

Провожаю снежинку взглядом, а сам, обреченно вздохнув, подкидываю в камин еще дров и решаюсь пойти в кухню.

Прямо настоящий джентльмен с несгибаемой силой воли, хотя ноги настойчиво хотят унести меня на второй этаж. В тот самый душ, где под струями наверняка теплой воды нежится моя девочка. Но раз уж я настроен не пугать ее своим напором, приходится снова задушить в себе все лишние порывы.

Хотя после ночи, сомневаюсь, что Ева испугалась бы.

Ставлю чайник, так как мы оба еще не завтракали и, пока он закипает, создаю видимость порядка на кухонных столах, потому что – уверен – угляди Ева, какой тут творится хаос после нашего вчерашнего ужина, бросилась бы убираться тут же. Но сильно “войти во вкус” мне не дают. Буквально через считанные минуты, загружая оставшуюся посуду в посудомойку, слышу за спиной:

– Я здесь! – а меня обдает запахом моего шампуня.

От неожиданности даже оборачиваюсь. Глаза тут же выхватывают хрупкую фигурку девчонки, переминающуюся босыми ногами на голом паркете, в одной моей футболке и с мокрой головой. Волосы распущены и… твою мать, как охеренно вкусно от нее пахнет мной! Все, я, похоже, токсикоман. И лечиться от этого не буду.

– Ты не против, что я взяла твой шампунь? – смущенно улыбается Ева, – местных не нашла в запасах, а мылом…

– Шутишь? – возвращаю ей ее же вопрос. – Ева, я хочу тебя съесть. Честное слово! – я делаю шаг и под тихий хохот снежинки ловлю ее, подхватывая на руки и усаживая попкой на стол. – Ты решила мою выдержку окончательно убить?

– Так это “да” или “нет”? – нарочито задумчиво стучит пальчиком по носу снежинка. И все, у меня напрочь срывает всякие заслоны в мозгу.

– Это “завтракать мы будем минимум через час, а может быть, и два”.

– Да-а-ам! –  заливисто хохочет девчонка, когда я, пробираюсь ладонями по ее стройным ножкам прямо под футболку и зарываюсь носом в длинных, влажных после душа волосах. Чуть двигая ее ближе к краю стола и совершенно не имея намерений отпускать. Мы с “дружком” еще с вечера не насытились ею и жаждем начать свой завтрак сразу с “десерта”.

–  Нет-нет-нет! – тараторит снежинка, со смехом отбиваясь от меня ладошками. – Я есть хочу!

– Так я тоже, – кусаю в плечо, легонько прихватывая нежную кожу зубами, и слышу тяжелый вздох.

– Да нет же, Дам!

– Да “да”. Нельзя быть утрами такой, Ева.

– Какой? – интересуется любопытная моя. – Милой?

– Сексуальной, горячей, невозможной и невероятной.

– Мы же тогда весь день проваляемся в кровати, – чувствую, как сдается под моим напором снежинка, закидывая свои ножки мне на талию. – Так нельзя.

– Кто сказал? Мы в горах, нас завалило снегом, и куда нам с тобой торопиться?

– Резонно, – тянет Ева уголок губ в улыбке. – Уговорил, – шепчет, обхватывая руками меня за шею. – Позавтракаем в обед! – ставит точку в нашем разговоре и дразнится своим язычком. Пробегает по моим губам, заставляя их разомкнуть и выдать мученический стон, а потом тут же проскальзывает внутрь, сцепляя ножки у меня на спине, практически повиснув на мне.

Я уже навострился подхватить ее на руки, сжал в ладонях идеальную упругую попку и приготовился утащить в спальню, откуда выйдем мы очень и очень не скоро, когда наш поцелуй прервал звонок.

Гребаный мобильник! Сколько раз за этот уикенд он срывал нам всю малину!

– М-м-м, – тяну, с трудом отлипая от ее горячих губ, – сейчас, две минуты, снежинка, и мы продолжим! Запомни, на чем остановились, – выдаю и, не выпуская из рук девчонку, не глядя на экран, достаю телефон из кармана домашних штанов, которые от натуги в паху скоро лопнут к херам, и отвечаю на вызов, практически гаркнув в трубку:

– Да?

– Дамир Таирович? Доброе утро, с праздником вас! Надеюсь, не побеспокоил?

– Мистер Эриксон? – спрашиваю, все же бросая взгляд на экран. – Чем обязан?

Ева, закусив губку, послушно льнет ко мне, болтая ножкой у меня за спиной и ждет, а когда видит, как по моему лбу побежали хмурые морщинки, тянет пальчики и ласково разглаживает, шепнув:

– Не хмурься.

Ну, вот как с ней быть? И как без нее вообще жить?

А тем временем в трубке:

– Да, мистер Абашев. Я звоню сообщить, что ваша связь с деревней восстановлена. Последствия схода лавины ликвидировали, проход расчистили, снежные завалы устранили! – бодрым голосом вещают мне вроде бы хорошие новости, но тем не менее, чем дальше я слушаю, тем сильнее накрывает ощущение безысходности. Буквально чувствую, как внутри все опускается. – Горнолыжные трассы сегодня с часу дня тоже запустим, фуникулеры уже заработали! – отчитывается Эриксон, а я смотрю на свою улыбчивую снежинку и понимаю, что, к моему огромнейшему сожалению, нас “спасли”.

– Все хорошо? – будто почувствовав, как резко поехало вниз мое настроение, шепчет Ева.

Нет, я вполне осознавал, что рано или поздно это все равно случится. Не жил ванильными мечтами, что мы, как в сказке, будем жить “долго и счастливо и вдали от всего мира”. Понимал. Но мне не хватило всего дня, чтобы все ей рассказать спокойно и без суеты, а теперь внутреннее предчувствие буквально кричит, что время поджимает.

– Дам?

–