Ночная смена. Крепость живых - Николай Берг

Уложив первый ряд мяса, его пересыпают солью со специями, и так до полного заполнения тары. Наполнив бочонок, накрывают его крышкой и засмаливают со всех сторон. Бочонок необходимо подержать в комнате или другом теплом месте 2–3 дня, каждый день переворачивая его, затем убрать в холодное место (погреб) и там переворачивать 2 раза в неделю. Для приготовления солонины берутся следующие пропорции: на 10 кг мяса — 700 г соли. Для придания солонине мягкости можно добавить в бочонок 20 г сахарного песка на каждые 10 кг мяса».

— Охренеть! — только и сказала Ирка. Она не стала говорить, что у них нет полотенец, что кровь не удалось спустить, что на эту тушу уйдут практически все специи и изрядная часть соли, а вот результат весьма сомнителен. Погреба нет, наступает теплое время года…

В общем, полная филейная часть, расположенная у нормальных людей как раз ниже спины…

Но, посмотрев на взъерошенного и несчастного Виктора, Ирка мудро съела все свои мысли. Она хоть и напоминала немного практичный и прочный, но табурет, однако, как любая нормальная дочка Евы, неплохо разбиралась в мужском настроении. Сейчас был не тот момент, чтобы бесить сожителя.

И она отправилась разбираться с деликатесами. Готовить их ей не доводилось, но как готовить печень и губы, она читала. Ничего сложного.

Виктор пластал мясо как своего худшего врага — с ненавистью, но расчетливо. Он нарубил совсем немного, когда Ирка попросила его подойти.

— Слушай, что это такое? — спросила она, показывая на полупрозрачные шарики размером с грецкий орех, свисавшие с печени на тонких тяжах.

— Отложи, это в жратву не пойдет, — только и ответил Виктор.

Он был достаточно брезгливым и не очень понимал профи-охотников, на сайтах и форумах которых изрядно ознакомился с этими делами. То, что в кулинарных темах заядлые охотники вперемешку пишут рецептуру всяких блюд из дичины и тут же помещают фотографии всяких паразитов в этой дичине, ему было непонятно. Что было в этих пузырях — эхинококкоз, финноз или что там еще. — Виктор бы не сказал, но точно знал, что заболевать глистами в условиях БП совсем глупо.

Ирка послушно отложила печень к остальной требухе.

— Руки помой и бери губы и язык. Там этого не будет…

Второй раз выматерился он через час — Ирка уже вывернула язычище лося и вовсю копалась в башке зверя. Губы лося она не ела, но знала, что это мало того что деликатес, но еще и почетная еда, которая не каждому в жизни доставалась.

Поэтому когда она шарахнулась и совершенно неожиданно для Виктора блеванула, чего за ней ни разу не наблюдалось, парень бросил все дела и подбежал к компаньонше.

Вытирая рот рукой, Ирка ткнула пальцем в сторону башки.

Виктор глянул — и понял, что блевануть может не хуже Ирки.

В открытой Иркиным ножом внутренней полости на фоне бледно-розовой слизистой вяло копошились жирные желтовато-зеленые толстые личинки самого мерзкого вида. Здоровенные, с полмизинца… Виктору показалось, что их там сотня. Ну минимум две пригоршни! С черными глазками. И некоторые, словно мало всего остального, еще и как перхотью покрыты.

В этот момент Виктор и выматерился.

А что еще оставалось делать?

— Что это еще такое? — сипло спросила Ирка, глядя на личинок.

— Это? Это личинки носового овода. Или носово-глоточного? Ну в общем, он на зиму яйца в нос зверям откладывает. Для человека неопасно, только выглядит гнусно. А так на них можно рыбу ловить. На личинку майского жука похожи.

— Да ты гонишь! Личинки майского жука симпатичные, беленькие, а эти гнойные какие-то! — Ирку ощутимо передернуло.

— Ладно, погуляй, водички попей. Я сейчас приберу.

— Ага, я чуточку передохну, — согласилась бледная Ирка.

Паскудных личинок оказалось восемнадцать штук. Вот что угодно, но Виктор на них ни за что не стал бы ловить рыбу. На опарыша ловил, а на этих — нет, не смог бы… От запаха сырого мяса уже подташнивало. Аппетит пропал после этой печени с кругляшами и личинок в носу напрочь. Но все равно, начали — надо продолжать. И Виктор кромсал мясо, складывал его в мешки, а Ирка сыпала соль, сахар, специи и жалела, что нет весов.

Требуху Виктор оттащил метров за пятьдесят и, наскоро накидав сверху всякого сучья и сушняка, запалил. И горелым ливером навонял на весь лес.

К вечеру у них отваливались руки, а работу и наполовину не сделали — на лосе еще мяса осталось до черта. Самые вкусные части они, правда, срезали, но до голого скелета было еще далеко… Сваренные язык и губы, не сговариваясь, жрать не стали. Ирка словно случайно варила их часа три. И мясо, вырезанное из поясничной части, тоже. Пожевали немного хлеба, а потом хряпнули по полста граммов водки и свалились в сон как убитые.

Николаич прихватывает пару бутылок водки. Прихватываю по его просьбе то же самое. И идем на поминки.

Разнокалиберные столы, разнокалиберные стулья с уложенными на них досками — чтоб больше мест было, еще более разнокалиберные кружки и тарелки. Все это накрыто прямо в вестибюле — у гардеробов. Народу много, но шума нет. Настрой не тот. Выгружаем свои бутыли, осматриваемся. Званцев тем временем отдает РПК начарту Охрименко — он сидит почти рядом с нами. Вижу, что в основном тут музейные, есть безопасники из заповедника, Михайлов с несколькими своими людьми — причем некоторые не охранники, а работяги с Монетного двора, та самая стильно одетая дама, Овчинников на почетном месте. Многие с оружием. Без оружия только Павел Ильич и его люди. Непорядок…

Овчинников встает, ждет тишины.

Потом негромко говорит, но акустика тут отличная, все слышно.

— Не знаю, как одним словом назвать нас, тут присутствующих. Господа или товарищи. Пожалуй, больше всего подходит — сослуживцы. Итак, сослуживцы! Сегодня погиб наш товарищ, подполковник Анкудинов Иван Владимирович. Отличный специалист, очень грамотный военный, образцовый командир. Кавалер восьми орденов и замечательный человек. Он завещал поменьше разглагольствовать на эту тему и побольше сделать для пользы нашего гарнизона. Потому предлагаю помянуть его и выпить за упокой его души.

Мы выпили молча. Да и что там пить — и чарки не получилось. Жидковатое снабжение в крепости. Осада, как ни крути. С выпивкой совсем швах, а еды побольше, но это в основном либо куски медвежатины, либо консервы из Кронштадта, правда, вместо галет, пошедших беженцам, тут у нас хлебцы. Та еще дрянь. Если честно. Но едят люди их с аппетитом. Все время забываю, что, попав в разведку, башкой рискую чаше тех, кто держит оборону стен, но зато и пожранькать у нас несравненно лучше.

Овчинников продолжает:

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});