Рассказы (Сборник) - Алексей Александрович Провоторов

на последнем слоге голос ее едва не взвился. — Свечу!

Что-то задело ставень, звякнуло стеклышко, влажно и медленно шурхнуло по подоконнику.

Искры освещали, казалось, только сами себя. В избе резко похолодало, будто и не было натоплено.

Наконец искра упала на фитиль, и свеча занялась бессильным, прозрачным огоньком.

Буга резко захлопнула ставни и заперла на железный крюк. Запахнула окно грязной шторкой. Узор на окне уже таял, что там за ним — видно не было. И хорошо, подумал Лют.

— Не ест он, — сказала ведьма. — Конину не берет, да и псину выплюнул. Потянуть — потянул, а жрать не стал.

Лют едва ли не отмахнулся. Он зажег еще несколько свечей; в печи тем временем оживал притихший было жар, с новой силой потрескивая дровами.

Теперь, при свете, Лют мог рассмотреть девушку.

Та лежала, как упала. На спине, с руками за спиной. Но рот ее был открыт, и она дышала. Ребра ходили под грязной кожей.

— Дышит, дышит, хорош пялиться, — сказала Буга, орудуя кочергой в очаге.

Что-то потерлось о стену дома. Снова звякнуло стекло.

— Зверь не уходит, — сказала Буга. — Плохо. Мясо ему не понравилось. Конь сдохший, а пес паршивый. Спрашивай, да отдадим ее ему, провались она пропадом. Диковинно это — Зверя кормить тем, кого вытягивал, ну да и ладно. Пусть отец ее с Костяного спрашивает, коли спросить может.

На губах девушки осел пепел, молодое лицо казалось безмятежным, рана возле глаза кровоточила широкой полосой. В густеющей крови плавали блики вновь ожившего пламени.

— А раз мы ее на поживу, то глаз я все ж заберу, — сказала старуха.

— Маэв, — позвал Лют.

Девушка открыла глаза. Ярко-оранжевые.

— Ты — Маэв? — спросил Лют дрогнувшим голосом.

— Где мои щипцы? — невпопад спросила вдруг Буга. — Здесь были щипцы.

— Вот они, — ответила вдруг Маэв сипло, садясь одним плавным движением. Руки ее оказались развязаны, и с размаху она всадила разогнутые длинные щипцы Буге в глазницы, проткнув мозг. Железо вошло с чавкающим хрустом и глухо ткнулось в кость.

Старая ведьма успела поднять руку, и все. Маэв оттолкнула ее связанными ногами в бедро, и убитая Буга упала, растянувшись в рост. Волосы ее угодили в очаг и занялись мгновенно, за ними — засаленная одежда.

Лют рванулся вперед, но Маэв уже взяла со стола нож, полоснула по веревке на лодыжках и соскочила на пол.

Лют вытащил пистолет, надеясь, что изуверка не поймет, что он не заряжен.

— Капсюля нет, — просипела та, нагнув обгорелую голову. Кровь из пореза разлинеила ей щеку и шею, скопилась над ключицей. В темно-красном плавали огненные блики.

Лют перехватил пистолет за ствол, Маэв сделала выпад ножом, и Лют отступил к двери.

Что-то тяжело прижалось снаружи к стене, зашуршало. Задрожали от низкого рычания свечи. Комната быстро заполнялась удушливым дымом. Лют сделал еще шаг назад, парировал рукоятью прыткий удар ножа, выбросил левую руку, метя под дыхало. Маэв махнула лезвием, раскроив людолову запястье. Лют ударился спиной о дверь, и в тот же миг массивное тело долбануло в доски с той стороны. Леденящий рык раздался в двух дюймах за спиной.

Лют на секунду потерялся в дыму и неверном свете, и не успел увидеть кулак Маэв, вынырнувший снизу. Она ударила его как мужчина, костяшками в подбородок, голова стукнулась о доски. Боль обожгла вооруженную руку, пистолет вырвало из пальцев, и его же рукоять опустилась на ключицу, ломая кость. Хрупнуло, Лют закричал и осел, тщетно пытаясь отмахнуться ногами.

Из дыма выплыло искаженное радостным оскалом лицо Маэв. Оранжевые глаза пылали. Лезвие прижалось к шее, выпуская кровь.

— Ты сумасшедшая, — сказал Лют, задыхаясь. — Но скажи мне. Просто скажи, в Мохаер, две девочки с нянькой, это же была ты?

— Ты думаешь, я помню? — сипло спросила она, продолжая улыбаться.

Вот так. Лют о таком даже не думал. Он мог предположить, что она будет отпираться или наоборот, рассказывать подробности, насмехаясь, но так…

Лют заплакал.

Она взяла его за подбородок свободной рукой, не отводя ножа от шеи, и ударила затылком о дверь. Раз, другой. Он не смог поднять левую руку, а правая оказалась совсем уж слаба. Безразличным взглядом, каким-то краем разума чувствуя, что угорает в дыму, Лют посмотрел вниз и увидел, что сидит в луже крови. Большой луже. Наверное, нож задел вены.

Дверь отворилась, и Лют, потеряв опору, упал на спину, на крыльцо. Его сволокли по ступеням.

— Ого какой, — донесся до него заинтересованный возглас Маэв. — Я так понимаю, пока ты не пожрешь, меня не пропустишь?

Лют лежал на спине, снег падал на лицо, такой приятный, холодный. Наконец-то не пахло дымом, все утонуло в железном запахе крови и еще чего-то.

В поле зрения вплыла морда, и Лют поразился, насколько зверь велик. Он занял тело коня целиком, раздул его, шкура лопнула, натянувшись на выросших костях. Голые ребра покрывала стеклянная розовая слизь, разросшиеся позвонки складывали могучую, перевитую черными лентами шею, лошадиная голова расщепилась на тонкие лучины костей, образовав словно венец клыков. Нижняя челюсть разошлась надвое, как жвала. В окровавленных зубах застряла шерсть.

Уродливое тяжелое копыто наступило Люту на живот, и он закричал, слабо, бессильно.

— Ну ешь, ешь, — сказала Маэв где-то за краем видимого мира. — Потом поедем кататься.

Долли

Что делать, если в Лесу, который вырос на месте Бойни,  пропадёт ребёнок-сомнамбула? Конечно же, просить о помощи особого человека.

2012 г.

Засов вроде был крепкий, железный, но доверия не вызывал. На пальцах осталась липкая холодная влага и немного ржавчины. Долли вытерла руки о штаны, не переставая морщиться, осмотрела дверь ещё раз. Плотно подогнанные доски, облупившаяся зелёная краска, косая зарубка как раз на высоте лица. Может, выдержит.

Она хотела ещё раз потрогать засов, проверить, настоящий ли он, но тратить время не стала. Ничего это не изменит. Нужно было оставаться здесь, бежать куда-то дальше становилось тяжело, она давно устала.

Даньи заговорил что-то во сне, застонал, и Долли зажала ему рот. Ещё чего не хватало, во сне разговаривать. Она и так успела услышать начало фразы, и волосы на затылке, казалось, зашевелились.

Волосы.

Долли посмотрела на свои руки, в который раз, словно не веря, потом помотала головой. Даньи будто бы успокоился, затих, и она его оставила. Заметалась по комнате, сдёрнула какой-то ковёр со стены, накрыла им беспокойно спящего мальчика, бросила охапку дров в печь, открыла заслонку, в два удара добыла искру. Дрова гореть не хотели, но она заставила. Потом уже