Битва драконов. Том 2 - Валерий Михайлович Гуминский

кивнул Никита. — Мой родной папа, шлявшийся где-то двадцать лет и теперь решивший познакомиться со своим взрослым сыном.

Наступила оглушающая тишина. Именно оглушающая, потому что лондонские парни закончили играть, а вопли восторженной публики доходили сюда как сквозь вату.

— С ума сойти, — первой не выдержала Катя. — Да это же бомба!

— Катя, ну что ты как мещанская молодежь! — поморщилась Тамара и с тревогой спросила: — Ты не наговорил лишнего, милый? Я ведь представляю, каково тебе встретиться с человеком, бросившего твою маму в самый тяжелый момент!

— Я сдержался и пригласил его в наше имение только ради памяти мамы, — ответил Никита.

Тамара встала и прижалась к мужу, обхватив его за шею. Никита уткнулся в ее волосы, пахнущие дорогим французским парфюмом, тем самым, который Балахнин подарил его женщинам на Белом озере. Нормальный подарок, без подвоха. Тамаре с Дашей духи очень понравились, и Никита испытал облегчение, что не выкинул княжеский эксклюзив в порыве злости за вмешательство в свою жизнь.

— «Джики», — уверенно прошептал он на ушко Тамаре.

— Ты правильно поступил, Никита, — отпрянув от него, улыбнулась старшая жена. — Не держи зла на сердце. Я уверена, что Анциферов всю жизнь страдал от потери любимой женщины, но мы не знаем, почему он не пытался найти твою маму. Прости его.

— Простить тяжело, а ненавидеть — еще тяжелее, — вздохнул Никита. — Хорошо, что у меня есть вы. Это помогло мне удержаться от глупостей. Только не надо сейчас меня просить познакомить вас с ним. Лучше веселитесь, вы здесь всю молодежь взбудоражили. Балахнин даже обозвал вас «фронтвумен». Как думаете, за такое на дуэль вызывать надо?

Шуткой он пытался поднять настроение женщин, а еще про себя ругал нерасторопных официантов, которые не спешили заглянуть в уголок. Надо бы подпитать энергию своих валькирий бокалом шампанского. А то закиснут. Самому тоже захотелось выпить.

— Пошли веселиться, — предложил Никита и повел красоток в зал, кипящий от музыки и веселья.

Здесь они наткнулись на Разумовского, обеспокоенного отсутствием своей невесты. Катя виновато потупила глаза, когда тот с едкими нотками произнес:

— Кто-то обещал не отходить от меня ни на шаг, грозился выцарапать зенки той, кто посмеет пофлиртовать. Дорогая княжна, это несерьезно. Я едва отбиваюсь от желающих потанцевать со мной барышень, опасаясь за их красивые очи. Где моя защита?

А сам незаметно подмигнул Никите. Волхв усмехнулся, и не ожидая, чем закончится сцена «милые бранятся», подхватил жен под локотки. Наконец-то он дошел до накрытого столика и цапнул с него шпажку с нанизанными на нее сыром и ветчиной. Разговор с отцом отнял у него гораздо больше энергии, чем он предполагал.

Откуда-то вынырнул Константин Михайлович. Он был деловит и собран.

— Дети, — сказал Великий князь приглушенным голосом, — император на подходе. Никита, ты бы никуда не исчезал, а? Полчаса тебя ищу.

— Мы его держим, — чуть не хором ответили супруги.

«За что мне такое наказание?» — мысленно вздохнул Никита, заподозрив неладное, но тесть уже нырнул в гудящую от волнения толпу гостей.

Весть о прибытии императорской четы каким-то образом разнеслась по огромным залам и закоулкам, к парадному входу начали стягиваться люди, чтобы поприветствовать первую семью государства.

Но сначала объявили цесаревича Владислава и его супругу Софью. Цесаревна, удивительно постройневшая и похорошевшая после родов (шепотки «знающих» тут же пояснили, что дело в замечательных магических свитках, которые приобрести невероятно сложно) была в темно-голубом приталенном длинном платье, по которому вились, переплетаясь, почти невидимые простому глазу серебристо-золотые нити. Они создавали мощный защитный кокон, и Никита одобрительно кивнул. Плетение создавал очень грамотный артефактор. Каждый узелок имел автономную подпитку, и разрыв одного из них нисколько не влиял на работу всего щита. Чтобы нанести вред человеку, требовалось одновременно ударить по важным узлам плетений, но где они находятся, нужно еще было выяснить.

Густые волосы Софьи, небрежно разбросанные по плечам, создавали видимость хаоса, но и там глазастый волхв обнаружил некий порядок. Силовые линии тянулись к ткани платья через драгоценное ожерелье из кораллов, запитав полностью аурный контур. Надо же, где устроили центральный узел, усмехнулся Никита.

Наследную чету встретили аплодисментами. Владислав скупыми кивками обозначал взаимное приветствие, а вот Софья порозовела от такого внимания к себе. Странно, уже можно было привыкнуть к подобным ситуациям. Вероятно, цесаревна сама по себе была девушкой скромной, впечатлительной и еще душевно не огрубевшей.

— Его Императорское Величество государь Александр Михайлович с супругой! — рявкнул распорядитель. Мероприятие было неофициальным, поэтому перечисление титулов сознательно опускалось, «дабы не утомлять слух подданных и не создавать ажитацию».

Меньшиков был в стильном цивильном костюме из дорогой светло-бежевой ткани, что еще больше подчеркивало светскость Ассамблеи; императрица же решила проявить солидарность с мужем, надев платье под цвет, только чуточку иного оттенка, более темного, с коротким рукавом и широким поясом, украшенным двумя пышными декоративными розами. На груди под электрическим светом искрилось всевозможными цветами колье, явно эксклюзив, сделанный специально под праздничное торжество.

Никита обратил внимание на слабую улыбку императора, тени под глазами и легкую дрожь в пальцах правой руки, опущенной вдоль бедра. Вторую-то цепко держала императрица, успевавшая отвечать на приветствия без малейшего апломба. Самое главное, что озадачило волхва — открытая для посторонних аура энергетических каналов, которая показывала некоторые неприятные изменения в организме. В этой показательности была какая-то неправильность.

Император явно что-то замыслил. А если нет? Тогда нужно срочно передать ему свиток. Войдя в симбиоз со своим хозяином, он сам наберет силу и начнет положительно влиять на здоровье человека.

Меньшиков редко выступал с приветственным словом перед гостями Ассамблеи. На памяти многих, раза три-четыре за последние десять лет. А значит, готовился сегодня сказать нечто важное. Князь Балахнин знал о приезде императора, но не знал, с какой целью, поэтому изрядно волновался, стоя в первых рядах гостей. Оставив жену, увлекшуюся разговором с хозяйкой дома, Меньшиков вышел на середину зала, встав точно в орнаментальном круге, который был выложен из кусочков мрамора, и обозначал центр помещения. Кто-то успел дать ему бокал с шампанским. За спиной императора неподвижно замерла фигура сопровождающего —