Попадают по-разному - Владимир Чистяков

Неужто, и правда, когда-то этой тощей тушке молился? Им же, вроде, нельзя с оружием в храм входить.

Нет. Встрепенулся Живодёр. Снова прежним стал. Только первый шаг сделал чуть меньше, чем обычно. Пошёл дальше к Динке, с каждым шагом ступая всё увереннее.

– Что это за медный обруч на цепи во к той роже бородатой на блюде привешен? – разносится под сводами звонкий голос дочери Верховного.

– Это отсечённая голова великого пророка, – Живодёр привычным голосом отвечает.

– Жалко, не мной отсечённая.

– Это четыреста лет назад было. Да и пророков давно уже не было.

– И больше не будет. Ты про обруч давай.

– Это от болезней головы. Надо надеть и помолиться. Ну, или если покаяться надо.

– Жаль, раньше не знала. То-то я удивлялась, что у них вшивых столько.

– Чтобы сделала, знай раньше, – хм, а ведь стоит Верховный довольно далеко от дочери.

– Как что? Прокажённых бы нашла, и сюда заслала. Ходили бы по святым местам, целовали бы да мерили подобное. Сама же говорила, проще всего болезнь подцепить через выделения носа и рта. Как раз при поцелуе! – злое-презлое лицо у неё, с десяток разбойников одной улыбкой бы распугала, – Они какого-то святого в виде льва рисуют, вот и развелось бы тут морд львиных. Жаль, болезни нет, чтобы головы на бараньи походить начинали. Вроде, и в виде барана кого-то рисуют.

– Есть и такой. Хотя бы запомнила, как проказа распространяется, и то хорошо. Что ты предлагаешь смысла не лишено, только слишком долго и не особо годно.

– Зато, малозаметно. Через годы не вспомнит, где заразу подцепил.

Они сжигают тела прокажённых и их вещи. Да и головы не у всех болят. Но верно, поцелуи этой мазни способствую развитию заразы. При разных болезнях разных святых полагается целовать… Знаете, что я сделаю, когда город возьмём? Несколько храмов я им оставлю. Те, что поменьше. И отдам туда часть икон, которым молятся при разных болячках. Если на то пошло, у меня есть и такие, от которых и проказу можно подцепить. Думаю ещё, тут их применить, или мирренам в подарок отослать.

– Доски-то все целовать будут. А те, кто нам захотят служить, первым делом будут храмы десятой дорогой обходить. Умно!

Сама же говорила, как у них недавно куча народа померла от холеры, ибо считала лучшим средством лечения поцелуй чего-то там чудотворного.

– Не без этого. Но с холерным и просто в оном помещении быть опасно. Касаться там его, рук не мыть, выгребные ямы не чистить.

Динка притворно морщится.

– Хорошо, что их за стенами так много – любая зараза, стоит ей появиться распространиться мгновенно. Да и мы в стороне стоять не будем. Крепость губит засевшее войско, отдавая противнику полую свободу действий вне стен, а войско губит крепость, проедая запасы и медленно самоуничтожаясь.

– Кажется, я поняла, зачем ты притащила весь осадный парк Безглазого. Тухлятину с тяжёлых камнемётов за стены кидать.

– Главным образом, они мне просто нужны где-то поблизости. Им хорошо платили, и присяги ему не забыли. Таких просто опасно оставлять за Линией.

– Предлагала же всех сдавшихся перебить.

– Умеющий строить камнемёт сумеет построить и водяное колесо. Ты же не можешь ни того, ни другого, – резко бросает Верховный.

На тех, кто других городов не видел, этот мог бы произвести впечатление. То есть, на кого-то другого. Высокие стены – хорошо против тех, у кого и деревянные не везде есть.

Против нас же… Эрескерт говорит, дать ему бесконечное количество пороха – город за несколько месяцев превратится просто в кучу камней. Местами закопчённую.

Я видела, как пушки рушат стены, а мортиры бьют навесом внутрь крепости. Главное стрельбище – возле старой крепости, бывшей здесь до основания столицы Верховного и Замка Ведьм. Знаю, любую крепость можно улучшить, насыпав перед старыми башнями пятиугольные нового образца.

Здесь так делать не стали. Ещё Чёрная Змея присмотрела это место для проверки новых орудий. Хотела и мастерские сюда перенести. Не успела.

Госпоже литейки и пороховые мельницы чуть ли не под бойницами её башни вполне по нраву. Уже при мне казначей тоже поднимала вопрос о переносе мастерских из Замка. На словах Госпожа была не против, но всё упёрлось в деньги. Да и перенос столь важных мастерски во время войны – не самое умное занятие.

Эрескерт развлекается. За ночь установили все "питоны". Каждый был с тремя зарядными ящиками. Теперь палят по воротной башне номер семь. Её церковь венчает, да над первыми вратами изображение какой-то рожи бородатой в круге. По церкви, да рожи и палят, стараясь сбить штукатурку, да отбить куски.

На башне было три баллистических камнемёта. Но я поздно пришла. Они успели швырнуть по одному камню, не долетевшему даже до передовых постов. Ядра "питонов" малы, но быстры и летят далеко. Два камнемёта сломали ответным залпом. Ещё один успел метнуть второй камень и тоже замолчал.

Теперь на башне три груды ломанных деревяшек, и четыре "питона" доламывают их окончательно.

Госпожу и Эрескерта далеко слышно. Кому постороннему – покажется ругаются. Но тут все знают – они часто под гром орудий разговаривают, и по другому уже не могу. Удивительно, оба до сих пор не оглохли.

– Мортиры где будешь ставить?

Показывает на карте.

– На этом берегу всё. На том…

– На том показывать будешь, когда там закрепимся по-настоящему. Тараны где думаешь ставить?

Ухмыляется во все тридцать два.

– Доложу, как только на том берегу закрепимся по-настоящему.

Чуть заметная ухмылка Верховного. Таранами, как старые штурмовые устройства, зовут самые тяжёлые и мощные осадные пушки. Их действия на стрельбище видела, но в деле их не применяли никогда. Последние войны обходились без крупных осад. Хотя, несколько городов, поддерживавших Безглазого открыли ворота под угрозой их применения.

– У нас сейчас наивысший процент артиллеристов и сапёрных частей от общего состава армии.

– И столько орудий в строю тоже никогда не было, – Начальник огня собой явно гордится.

– Пока с обстрелами особо не усердствовать. Сейчас главное дождаться их скольки-то там знамённого войска.

– По мне, так проще бить всеми калибрами.

– Ты просто не успеешь всё снести, прежде чем к ним придёт подмога. Да и глупо разрушать место, где собираешься жить. Какое-то время.

Наблюдаю за земляными работами. Строят укрепления и ров для отражения возможных вылазок. Понятно, с этого направления вероятность наименьшая. Роют затем, чтобы солдаты не бездельничали. Как там Госпожа шутить любит? "Рыть канаву от стены и до вечера". Все понимают, потому работают не торопясь. Никто и не подгоняет.

Со стен смотрят. Пусть. До сюда добить им нечем. Воротных башен на этом участке нет. Вылазки не опасаюсь. Даже если не про всё знаем, должно быть видно, кроме копающих землю стоит немало войск в полной готовности.

Охраняют. В основном, самих себя от безделья.

Кроме меня на холмике генерал Рэндэрд околачивается. Именно так. Ничем не занят. Последствия старого ранения сказываются всё чаще и чаще. По мне, он просто медленно теряет разум. Раз Госпожа сквозь пальцы смотрит на его выходки, то и остальные делают тоже самое. Тем более, он и не натворил ничего более того, что прощается раненному в голову.

Динка по секрету сказала, генерал стал искать смерти. Даже если так, на этом участке последнее место, где есть шанс встретиться.

Сейчас он всего-навсего слегка пьян. Мне предлагал, отказалась. Горнисту не стал, так как командир тут я.

Рэндэрд то и дело на меня посматривает. Тоже всё понятно. Против пола не попрёшь, да и не старый ещё он. Я уже наловчилась на такие взгляды не реагировать, или отвечать словами покрепче. Попытки не прекращаются.

Времени, пока бомбардировка города идёт, у всех много. Тем более, Госпожа никому ничего не запрещает, только посмеивается. Динка говорит, она с матерью даже ставки делают, кто первым у Яграна в постели окажется. Пока не удалось никому, хотя не против многие. Да и так парочки уже появились. Насколько у кого с кем мне дела просто нет. Уши вянут от болтовни.

– Куда роете? – неожиданно орёт Рэндэрд – Вон туда ров ведите!

Работы тут же прекращаются. Все с интересом уставились на нас. Как по уставу тут не поймёшь. Генерал по званию старше, и будь я просто офицером, стали бы выполнять его команду. Но я – офицер-порученец Верховного, к тому же, все знают, лицо приближенное. Другое дело, он сам точно такой же, или до недавнего времени, был.

Спокойно отвечаю.

– В том направлении – земля легче. Камней нет. Там ещё частокол будет.

Глянул на солдат, на меня, рукой махнул.

– Отменяю свой приказ.

– Продолжить работу.

Генерал усмехается. Тыкает в сторону вражеских стен.

– Тает стаей город во мгле

Осень, что я знал о тебе?

Сколько будет рваться листва

Осень вечно права!

Смотрю непонимающе. Хмурюсь.