Ради милости короля - Элизабет Чедвик

Он поймал три кольца наконечником копья и легким галопом вернулся к товарищам, невольно греясь в лучах сыновнего обожания.

Когда Роджер слезал с коня, огромный белый гусак с птичьего двора запрыгал по траве, хлопая крыльями. Вытянув шею, гогоча и шипя, он с неподдельной злобой преследовал несколько кудахчущих, взволнованных кур, защищая свою территорию.

– Осторожнее, сир, – предупредил конюх, который подошел, чтобы забрать коня Роджера. – На прошлой неделе он напал на главного каменщика, решил, что тот угрожает его подругам.

Конюх кивнул в сторону четырех бурых гусынь, которые щипали окустья травы под стеной склада.

Роджер весело фыркнул, наблюдая, как гусак гонит кур по двору. Несколько глупых тварей запрыгнули в поилку, хлопая крыльями и в ужасе кудахча, но гусак не оставил их в покое. Роджер закашлялся от смеха. Его товарищи держались за животы и хохотали, когда из кухни вышла румяная женщина с закатанными рукавами и большим половником.

– Тревога, – выдавил Анкетиль. – Вулфвин идет!

С красным от гнева лицом она зашагала к птицам.

– Посмотрим, как вы посмеетесь, милейшие лорды, когда у вас не будет ни цыпленка в горшке, ни яиц на столе! – завопила она, ничуть не смущаясь разницей в положении. – Да они теперь на месяц перестанут нестись!

Она посмотрела на Роджера так, будто он был во всем виноват, но у того только слезы навернулись на глаза от смеха.

Наклонившись над поилкой, Вулфвин достала из воды взъерошенных цыплят, крепко ухватила гусака за шею, прижала его крылья к бокам, засунула под мышку и в негодовании удалилась, бурча о глупости всех мужчин. Куры неуверенно бродили у поилки, трясли перьями и жаловались, а зрители вытирали глаза и пытались немного успокоиться.

– Вулфвин не свернет ему шею, – сказал Гуго. – Это ее любимчик, она все время с ним разговаривает. В основном, конечно, бранит.

– Совсем как своего мужика, – заметил Анкетиль.

– Вулфвин говорит, что гусак лучше мужика, – покачал головой Гуго. – Он защищает ее и не лезет под юбку всякий раз, когда она ложится в постель.

Все снова расхохотались, шатаясь и держась друг за друга. Гуго покраснел и усмехнулся.

– Чему это ты научился, пока меня не было? – добродушно пихнул его Роджер.

Гуго пожал плечами, лицо густо покраснело.

– Просто она так говорит, причем перед всеми.

– Выдает желаемое за действительное, – хихикнул Анкетиль. – Ни один мужчина в здравом уме не польстится на этакую ведьму. А если и польстится, кому захочется, чтобы его клюнули в орешки?

– Ради хорошего завтрака – почему бы и нет? – возразил Томас из Хичема, известный обжора.

– Да ладно, приятель, на завтрак подадут тебя!

Товарищеские остроты и шутки пробудили в Роджере теплое чувство. Его позабавило, что Гуго упивается ими, как голодный щенок. Мальчику полезно получить несколько уроков общения с людьми, ведь когда-нибудь ему придется приказывать. Разумеется, существуют границы приличного и допустимого, но хороший вожак и хороший лорд знает, где их провести и когда нужно проявить гибкость.

Пока мужчины приходили в себя, стремительным галопом прибыл гонец и соскочил с коня, едва успев натянуть поводья. Завидев Роджера, подбежал, преклонил колени и протянул пакет. Роджер знал, что посланник служит канцлеру Лонгчампу.

– Вы Джеффри? – Он жестом велел ему встать.

– Да, милорд. – Вестник уважительно снял шапку, обнажив копну седеющих кудрей.

Он выглядел встревоженным.

Роджер взглянул на пакет с печатями Лонгчампа, короля и королевы Алиеноры. Взяв нож, он вскрыл конверт и изучил его содержимое. По мере чтения Роджер все больше хмурился, а потом бросил взгляд на сына.

– Неприятности? – спросил Анкетиль.

Мужчины больше не улыбались. Посланник Лонгчампа вытер ладонью вспотевшее лицо. Роджер отпустил его, чтобы он мог поставить лошадь в конюшню и попросить воды на кухне. Он не виноват, что принес дурные вести.

– От епископа Илийского одни неприятности, – мрачно ответил Роджер. – Меня вызывают на совет в Сент-Олбанс, чтобы обсудить выкуп короля. – Он снова посмотрел на сына, и лицо окаменело. – Оливер, соберите людей. Мне нужно перечитать письмо, поговорить с графиней, а затем решить, что делать.

* * *

Ида сидела в верхней комнате у открытого окна, и весеннее солнце заливало ее колени и рубашку, которую она шила для Роджера. Она могла бы прибегнуть к услугам швеи, но предпочла работать сама, чтобы ее изделие касалось его кожи, где бы он ни был. Роджер распахнул дверь и стремительно вошел в комнату, и Ида почуяла беду. От него слегка пахло конским и своим потом, но он не был энергичен и благодушен, как обычно после физических упражнений. А затем она увидела пергамент в его руке, и внутри ее все оборвалось.

– Что это? – спросила Ида.

Неделя. Они пробыли вместе всего неделю. Неужели пора разлучиться?

Роджер сел напротив жены у окна, где они в свою первую ночь в этом доме, в интимном полумраке свечей, кормили друг друга поджаренным хлебом, сочащимся маслом.

– Уильям Лонгчамп вернулся! – прорычал он. – Высадился не где-нибудь, а в Ипсуиче – в моем собственном порту. Созывает совет. Через неделю я должен быть в Сент-Олбансе.

Иду охватило смятение. Не смирясь с изгнанием, в прошлом году Лонгчамп пытался высадиться в Англии, но ему не дали. Она не ожидала, что канцлер повторит попытку… На этот раз ему удалось.

– Какой еще совет?

– По повелению короля. Ричард назначил его ответственным за сбор и передачу выкупа императору Германии Генриху. – Роджер взглянул на бумагу в руке, словно на кусок гнилого мяса. – Как только первые семьдесят тысяч будут заплачены, Ричард получит свободу, но император требует заложников для гарантии нашей добросовестности.

– Что вы говорите? – Внезапно встревожившись, Ида выпрямила спину.

Роджер недолго помолчал и произнес:

– Лонгчамп приказал мне стать заложником, а также Ричарду де Клеру и епископам Рочестерскому и Чичестерскому. Кроме того, он требует, чтобы мы взяли в качестве заложников своих сыновей… в том числе Гуго.

Руки Иды в ужасе взметнулись ко рту.

– Он не может так поступить!

– Он попросил Алиенору отдать одного из внуков.

– Вы не можете отдать ему сына, только не Гуго! – Ее затошнило.

– Я и не собираюсь, – с мрачной решимостью ответил Роджер. – Это часть переговоров. Просить слишком много, чтобы выказать благоразумие, согласившись на меньшее. Лонгчампу придется довольствоваться мной. Мне не десять лет, и я могу позаботиться о себе. Но я не отдам нашего сына.

Слова мужа не успокоили Иду. Не подчиняться приказам опасно, и, даже если Роджер сумеет защитить Гуго, сам он станет щитом и жертвой.