Тайны родства - Икан Гультрэ

Я же бессильно опустилась на первый попавшийся стул.

— Ты что? — удивленно спросил Верениэр.

— Вы пели, а у меня горло болит, — пошутила я.

Мне действительно казалось, что всю работу целителей проделала я сама, поэтому и устала смертельно.

Верен, на удивление, понял:

— Ты просто все это время была с нами. По-настоящему с нами, потому что очень переживала за нее, за результат. Ведь и идея была изначально твоей.

Я молча кивнула — говорить сил больше не было.

За весь этот день я так и не пересеклась ни разу с Лерехом, а теперь, вероятно, он был уже в гостинице — час не ранний, это мы тут с операцией и родами провозились… Поэтому по больничным коридорам я шла в одиночестве, стремясь в сторону мягкой постели и будучи не в состоянии думать о чем-нибудь другом.

Остановили меня на пороге моих апартаментов, грубо дернув за руку. Обернулась: эльф. Довольно молодой, с наглой физиономией. Как и следовало ожидать.

— Обслужишь меня сегодня, — заявил он, — я устал и мне нужно расслабиться.

На мой взгляд, парень уже основательно расслабился — в воздухе витал знакомый запах утха, курительной смеси с легким наркотическим эффектом.

— Я тоже устала, — хмуро ответила я, вырывая руку.

— Ты меня не поняла, девка! — нахмурился эльф. — Мне обещали обслуживание в гостинице по высшему разряду, поэтому твоя усталость меня не волнует. Отработала с другими — отработаешь и со мной. И смотри, не увиливай, с полной отдачей чтобы!

— Парень, это ты меня не понял, — я разозлилась, — я не знаю, предоставляет ли эта гостиница девушек для развлечения и расслабления, но я в любом случае не одна из них. Я целитель-практикант.

— Вот и хорошо, что целитель, — ухмыльнулся остроухий, — значит, сделаешь не только приятно, но и полезно для здоровья. А?

— Отвали! — грубо ответила я.

— Ну ты! — эльфа перекосило от ярости, и он с силой вцепился мне в ворот. — я тебя сейчас прямо здесь разложу!

Ткань рубахи треснула, обнажая мое плечо.

— Я под покровительством клана Льерэ, — я попыталась в последний раз воззвать к разуму эльфа.

— Да мне плевать, чья ты подстилка! Сегодня будешь моей!

— Не подстилка! — я дернулась, оставив клок рубахи в цепких пальцах остроухого наглеца. — А младшая сестра главы клана.

С этими словами я заставила знаки клана перейти на видимый уровень, чтобы их заметил нападавший. Эльф глянул и выругался, отступая на шаг. Я же не смолчала — добавила, уж больно он меня разозлил:

— А еще мою неприкосновенность защищает договор с лечебницей, так что не позднее, чем завтра утром, вас выкинут отсюда за нападение на практикантку.

И я нырнула в свою комнату, закрыла дверь на замок и, прислонившись к стене, выругалась не хуже эльфа. Меня потрясла не столько выходка обкуренного эльфа, в которой как раз не было ничего нового и удивительного, сколько мое собственное состояние во время разбирательства с ним: гнев буквально затмевал сознание, и мне приходилось сдерживаться, чтобы не выплеснуть эту волну на остроухого идиота. Удержаться от действий удалось, но… что происходит со мной, что я не в состоянии совладать с эмоциями?..

Утешили меня послания из дома. Кроме коротеньких записочек от детей, сообщавших, как у них все замечательно, там обнаружились плотно скрученные в рулон небольшие листки. Я развернула рулон и ахнула: это были рисунки Дариена. Рисунки изображали довольные мордахи Натальи и Мара, сердитую (на что, интересно?) физиономию Альны, задумчивую — Улы. А в качестве десерта прилагалась картинка, на которой Крел стоял рядом с нашей кухаркой Олевой и… приобнимал ее за талию. Это что, получается, я кое-что просмотрела? Или все началось после моего отъезда?

Жизнерадостные картинки примирили меня с действительностью, и спать я отправлялась уже в спокойном состоянии, взяв себе, впрочем, на заметку, что пожаловаться на парня все равно нужно — может, в другой раз он подумает, прежде чем приставать к первой попавшейся человеческой девушке. Вот только кому бы пожаловаться на саму себя?

Глава 7

Наутро, встретившись с Лерехом, я рассказала ему о событиях в лечебнице. Друг попенял мне, что я его не позвала — ему, мол, тоже посмотреть на такую операцию не помешало бы. Тут он был прав: я, закрутившись, вообще не вспоминала о нем до самого вечера, пока не собралась возвращаться в гостиницу.

Последующие дни не принесли мне никаких сильных переживаний — практика как практика.

Счастливая эльфийка, внезапно похорошевшая после родов, осыпала меня благодарностями при каждой встрече. Как я поняла, ее родственники, узнав, что женщина родила полноценного эльфа, решили принять ее обратно в клан, но нарвались на решительный отказ. Переговоры велись дней пять, не меньше, и в конце концов эльфийка согласилась принять родовое имя при условии, что ей позволят жить с ребенком вне клана и материально обеспечат. Женщина азартно торговалась за каждую монетку содержания, а я радовалась… нет, не ее спорам с родственниками, а тому, как она ожила.

Потом она покинула лечебницу, а еще три дня спустя на пороге появился старший приятель Вейстиора с мрачной физиономией. Его провели ко мне.

Какое-то время эльф молча разглядывал меня, потом выдохнул со стоном:

— Он раскаивается.

— Он? Или вы за него?

— Он, — эльф вымученно улыбнулся, — я здесь по его просьбе.

— Что ж, — вздохнула я, — пусть приходит.

— Он сам уже не ходит, — снова помрачнел мой собеседник, — не держится на ногах.

— Дотянул, — не менее мрачно резюмировала я, — ну что ж, приносите его или приводите, как получится. Только с ведущим целителем договоритесь, объясните ему ситуацию — все же я здесь не хозяйка.

Вейстиора доставили на следующий день. Узнать его было невозможно. Куда делся цветущий эльфийский юноша? Серое лицо, потухший взгляд, судорожно искривленный рот, дрожащие руки и ноги… Страшно смотреть!

Увидев меня, он дернулся конвульсивно, потом сполз с кресла, в которое его усадили, на пол и попытался встать на колени.

— Прости, — прохрипел он.

— Ты просишь прощения у меня? — строго спросила.

— У тебя… И у всех девушек человеческих, которых обидел.

— И ты больше не относишься к людям с презрением?

— Нет, — захныкал эльф, — я жалок по сравнению с людьми. Они живут без магической оболочки — и живут по-настоящему. А я не могу, я слабак…

Я могла бы поспорить, что дело не в его слабости, а в том, что у него эта оболочка была всегда, он не сумел жить без того, к чему привыкло и тело его, и разум. Могла бы, но не стала. Не из жестокости, а просто бессмысленно спорить с кем-то в таком состоянии. Поэтому я просто задала ему последний свой вопрос:

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});