De Personae / О Личностях. Том I - Андрей Ильич Фурсов

божественного языка вещей в иероглифах обязан божественному вдохновению, на деле он заимствовал эту идею у современников, как и идею, согласно которой толкование иероглифов преобразует все научные дисциплины, показав их единство.

Как часто с ним бывало, Ди применял старые идеи новыми способами. Его «Монада» зиждилась на веках размышлений о единстве мироздания, геометрии алфавитов и недавних каббалистических учениях Агриппы[399] и Постеля, согласно которым алфавиты имеют не человеческое, а божественное происхождение. Вместе с Постелем Агриппа основал христианскую каббалу. Взяв из каббалы гематрию — нумерологическое толкование слов, он распространил методы еврейских каббалистов на все алфавиты. Агриппа соотнёс их с четырьмя элементами, семью планетами и 12 знаками Зодиака. Поскольку сам внешний вид букв символизировал космическую структуру, они выступали не только знаками, но и иероглифическими образами. Размышляя над ними, учёный мог получить внезапное озарение, чтобы постичь их скрытый смысл. У аль-Кинди Ди взял идею, согласно которой изменение иероглифа изменит звёздные влияния, под воздействием которых он вибрирует. Наиболее могущественные иероглифы резонировали наиболее мощно. Так, простейшая буква ивритского алфавита «йод» означала единство, из которого всё происходит. Постель выводил из этой буквы весь еврейский алфавит в виде космических диаграмм. По мнению Ди, в самом центре Монады сокрыто подобное Земле тело. Для него это служило иносказанием, обозначающим философский камень.

Считая себя боговдохновлённым автором, Ди писал только для посвящённых. На первой странице «Монады» сказано: «тот, кто не понимает», должен «молчать или учиться». К тому же Ди не мог выражаться ясно, так как ожидал, что несведущие люди будут критиковать его «возвышенные тайны» как демоническую магию. Ясностью стиль Ди никогда не отличался, а в «Монаде» стал особенно неясным. Автор книги считал, что бог через него восстанавливает исходную чистоту астрономии и всех дисциплин благодаря этому новому виду сочинения, «реальной каббале». Специалист, по его мнению, с помощью Монады мог показать, что числа — не просто абстракции, а конкретные целостности, так как их образы коренятся в структуре мироздания. Ди утверждал, что его каббалистические откровения путём обращения евреев приблизят Апокалипсис. Проведя сложные вычисления, он учил, что в 1584 г. в «огненном треугольнике», под которым понимал положение высших планет при прохождении трёх «огненных» созвездий Зодиака, внезапно возникнет новый мир. В одном месте книги он прямо обратился к Максимилиану, говоря о философском камне, с которым ассоциировал число 252. Одновременно Ди просил у бога прощения за то, что обнародовал столь великую тайну, пусть и поделившись ею только с Максимилианом.

Через полгода Максимилиан был избран императором Священной Римской империи. Ди был убеждён, что преподносит потенциальному правителю мира поистине бесценный подарок. Однако тот проигнорировал «Монаду», а может, и вообще не узнал об этой книге. Поэтому в июле 1564 г. Ди вернулся в Англию, сопровождая в качестве врача умиравшую маркизу Нортгемптонскую.

Между тем отсутствие Ди в стране позволило его врагам ещё больше подпортить и без того тёмную репутацию католического «чародея» (conjuror), который при Марии преследовал протестантов. За два года до этого при попытке уехать в Нидерланды был арестован католический священник Джон Кокс, у которого при себе оказались письма к ведущим католикам–изгнанникам. Воспользовавшись этим, Сесил обрушил репрессии на католиков, обвиняя их в стремлении извести Елизавету путём колдовства. Когда в 1562 г. королева опасно заболела оспой, он произвёл аресты тех, кого считал потенциальными заговорщиками. По утверждению Сесила, братья Поулы собирались возвести на трон Марию Стюарт. Такое обвинение позволило ему развеять сомнения Елизаветы в необходимости помочь французским протестантам, которые вновь подняли мятеж против своего короля. В поощрении заговора Сесил обвинил испанского посла. Он надеялся использовать все эти обвинения, чтобы убедить Елизавету выйти замуж или, по меньшей мере, лишить Марию права наследовать трон. Несмотря на просьбу Тайного совета и парламента, Елизавета отказалась урегулировать вопрос престолонаследия. Тогда Сесил использовал идею заговора, чтобы провести антикатолическое законодательство.

Джон Престолл был вновь обвинён в вызывании злых духов. Поскольку в октябре 1562 г. оспа чуть не свела Елизавету в могилу, это делало его действия ещё более зловещими. Престолла бросили в Тауэр и заклеймили как изменника. Опасаясь обвинять самого Сесила, Престолл обрушился на Ди как на одного из его клиентов. Родственник Престолла Джон Фокс в сочинении «Акты и монументы» 1563 г. раструбил об участии Ди в допросе Боннером архидиакона Винчестера в 1555 г. Эти нападки ассоциировали незаконную магию с католическим духовенством. Приводились два письма, в которых Ди прямо назывался чародеем (conjuror). В политическом, религиозном и культурном контексте жизни Англии такое обвинение ставило Ди вне закона и мейнстрима общественного мнения. В 1563 г. парламент принял Акт о колдовстве, который вновь объявил «волшебство и вызывание злых духов» преступлением. Проводя этот закон, Сесил навешивал на католических священников и изменников дополнительное обвинение в колдовстве. В такой атмосфере после выхода «Актов и монументов» пополз слух о Ди как о колдуне. Относительная бедность короны в 1560‑е годы, неурегулированный вопрос престолонаследия и религиозный раскол лишь обостряли чувствительность иерархического общества в отношении вопросов репутации и доброго имени. Это делало клевету весьма острым оружием, и в борьбе с соперниками при дворе ею пользовались. В труде «Общий и исключительный меморандум» 1577 г. Ди будет просить королеву не давать хода лживым слухам о том, будто он «великий чародей» или даже «главный чародей (Arch–Conjuror) всего этого королевства». Так Ди признал, что его репутация колдуна началась с гадания для Елизаветы в 1555 г. и допроса архидиакона.

Воспользовавшись обвинением Ди в работе Фокса, враги Ди состряпали документы, якобы доказывавшие, что он водится с чертями. Так, некий Винсент Мёрфин сочинил подложное анонимное письмо с обвинением Ди в колдовстве. Длительная и успешная кампания клеветы Мёрфина против Ди отвлекла внимание общественности от Престолла и продемонстрировала лицемерие елизаветинского режима в его нападках на католическую магию на суде над братьями Поупами и в принятии Акта о колдовстве. Пока Ди — католический священник, участник репрессий при Марии, друг Боннера и чародей — пользовался покровительством двора, связи с ним бросали тень на режим. Нападки Мёрфина отчасти объясняют неспособность Ди добиться назначений на важные посты, так как его соперники в борьбе за патронаж использовали репутацию «главного чародея». Когда в 1564 г. Ди прислал из Антверпена экземпляры своей «Монады», Елизавете пришлось защищать его от нападок на это сочинение как форму колдовства. Вообще королева поощряла философские и математические штудии Ди, хотя «Монада» её озадачила.

Ответом Ди на неудачи в поисках покровительства и противостоянии слухам при дворе стало его решение в 1565 г. жениться. Как принявшему сан католическому священнику оно далось ему нелегко: если бы в Англию