Ключ от Дерева - Сергей Челяев

Картина вновь изменилась, теперь уже Ян видел мечущуюся по комнате мать – красивую высокую женщину в наброшенном на плечи платке. Бородач заслонял ее от окна, в которое рвалось, лезло что-то черное, бесформенное и, как показалось Коростелю, все в маленьких завитках багрового огня. Отец Яна, если только это был он, какое-то время ожесточенно отмахивался от этого черного небольшим широким мечом, при этом он поминутно бросал отчаянные взгляды в противоположный угол комнаты, туда, где стояла маленькая детская кроватка на высоких ножках. Туда ему уже было не пробиться, лопнули стекла в соседнем окне, и оттуда тоже повалил дым, седой и с черными барашками.

Бородач решительно отбросил в сторону меч, и тот вонзился в дощатую стену. Он вытянул в разные стороны, видимо, по направлению к нападавшим, руки и сложил из пальцев какие-то хитроумные сплетения, как показалось Коростелю, разные на левой и правой руке. Ими он, похоже, некоторое время удерживал нападавших, хотя Ян никогда не слышал ни о чем подобном, затем магическая защита не выдержала, и в комнате вдруг взвился до потолка огромный столб черного дыма. Последнее, что увидел Ян на поверхности воды, это были солдаты городской стражи, бегущие к их дому из соседнего флигеля, затем мелькнуло сведенное гримасой отчаяния лицо матери, коноводы у памятника, перекидывающие через седло своего бледного напарника с окровавленной грудью, сосны, искрящийся снег и удивленно привставший в детской кроватке ребенок, трущий кулачками глаза и щурящийся от яркого света внесенных солдатами факелов.

Затем видение стало медленно, но неуклонно опускаться на дно кадушки, по воде пошла крупная рябь, и вновь снизу заклубилось чернильное облако. Рыбак с силой тряхнул Яна за плечи, приподнял ему голову и медленно разжал его побелевшие пальцы, намертво вцепившиеся в края кадки. Колени у Коростеля не сгибались, и хозяин как ребенка поднял Яна и усадил на лавку.

– Ну что, парень, лихо было? – ободряюще усмехаясь, похлопал он Яна по плечу. В глазах рыбака еще не угасли тревожные искорки, однако он был совершенно спокоен, и эта уверенность в себе потихоньку стала передаваться Коростелю.

– Что это… было? – выдохнул Ян. Губы его были совершенно белыми.

– Что было, говоришь? – ответил рыбак. – Это твои воспоминания, они таились на твоем дне, а мы их возьми, да и в кадку!

Он усмехнулся и вновь крепко похлопал Коростеля по плечу.

– Так ведь я же тогда спал! – воскликнул Ян. – Если еще, конечно, это был я.

– Да, на нынешнего себя ты был не очень-то похож, – вздохнул рыбак. – Ну и слава Создателю! В тебе, парень, сохранилась память тела, если хочешь, кожи, закрытых глаз, рук, еще чего-нибудь там. Они-то ведь там присутствовали, они-то это все видели, хоть твоя душа и блуждала где-то во сне.

– А разве такое может быть? – недоверчиво протянул Ян.

– Может, парень, еще как, – ответил хозяин, потихонечку выливая из кадки воду. С тихим журчанием она уходила в траву и впитывалась где-то дальше, у забора. – Опытные ведуны могут даже покойника порасспрашивать, что да как, если, конечно, мертвяк еще свеженький.

– И что – покойник оживет? – Ян непроизвольно поежился.

– Ожить не оживет, но Знающему ведуну все расскажет. Это и есть память тела, – заключил хозяин, поставил кадку на попа и присел рядом с Яном. – А теперь, парень, послушай умного человека.

Ян запахнулся в полушубок и опасливо коснулся ногой кадки – та даже не шелохнулась.

– Не бойся, не укусит, – усмехнулся рыбак. – Это ж всего лишь дерево, да к тому же мертвое, тесаное уже. А вот в твоей истории любопытные штуки я поразглядел. Ты, значит, из Крепости родом будешь?

– Не из какой я не из крепости, а из города Аукмера, – поправил Коростель. – Правда, теперь мне кажется, что жил я там совсем мало, а большей частью все в деревне.

– Аукмер твой прежде всего был Крепостью знаменит, ее русины Белой называли, – заметил хозяин. – Тот, с бородой, – по всей видимости, твой родитель был, женщина – мать, в кровати спал ты сам, в окнах и доме я тоже примерно понял, чья работа…

Поймав удивленный взгляд Яна, рыбак сделал успокоительный жест ладонью – вернемся, мол, еще к этому.

– А вот кто такие возле памятника великому святому Роланду ошивались, а, парень? – продолжал рассуждать вслух хозяин. – Бывал я в этом городе, и не раз, старому Юшке-ваятелю давно собирался ноги выдернуть да другим концом вставить, чтоб знал, как они у лошадей растут. Ну да не об этом речь сейчас.

– А вы что же, бывали в Верхних Землях? – удивленно воззрился на него Ян. Похоже, та стройная картина устройства мира, которая им представлялась, летела в пух и прах.

Некоторое время рыбак недоумевающе разглядывал Яна, затем, видимо, что-то сообразил и громко расхохотался.

– А это какие, по-твоему? Эти земли, парень, по которым ты шествуешь со товарищи, кое-где повыше других будут. Выход из Низовых Земель остался далеко позади, если я правильно понял, откуда вы шествуете!

Хозяин явно пришел в хорошее расположение духа, даже отпустил несколько шуток по поводу молодости и зелени. Ян для вежливости тоже улыбнулся, однако внутри него все захолодело, и он с трудом понимал слова рыбака. Тот почувствовал состояние парня и присел перед ним на корточки.

– Застыл ты немного… Ну ничего, сбегай-ка в дом да позови вашего старшего. Он не спит, я знаю…

Ян удивленно поднялся, и хозяин слегка хлопнул его по спине – давай, мол, одна нога там, другая здесь. Коростель быстро поднялся в дом и тихо прошел между лавками к спящему Травнику. Тот лежал, отвернувшись лицом к стене. Ян слегка потряс его за плечо, и друид тут же повернулся, его глаза были открыты.

– Тебя зовет хозяин, Симеон, – прошептал Коростель. – Он только что показывал мне удивительные вещи.

Травник молча встал, оделся и вышел с Яном во двор. Рыбак уже выставил к огню перевернутую кадку и водрузил на нее невысокую, но довольно широкую кастрюлю с давешней ухой. Она действительно уже успела превратиться в очень аппетитное на вид заливное, рядом горкой лежали ломти желтого ноздреватого хлеба и мелкие луковицы.

– Что, пир продолжается? – усмехнулся друид, одобрительно глядя на импровизированный стол.

– Чем богаты, – развел руками хозяин, приглашая к лавке. И у рыбака, и у Травника ирония в голосе ощущалась на той неуловимой грани между необидной насмешкой и открытым добродушием, которая всегда казалась Яну лично для него недосягаемой, когда он слушал друидов. Теперь же и у этого неизвестного ему рыбака Коростель заметил такую особенность и даже на мгновение призадумался: а не одного ли они поля ягоды? Так или иначе, но между ними действительно угадывалось некое внутреннее сходство, и суть его не давала Яну покоя.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});