Историки Французской революции - Варужан Арамаздович Погосян

Последуйте этому примеру и тогда честь нашего положения будет спасена. Вы видите, как Тарле, опять таки в [19]17 году, – я вам говорил, что он оставил документы, которыми, конечно, занимаются, для того и существуют историки, чтобы изучить эти документы.

И вот мы сейчас можем на основании этой статьи показать, как Тарле в [19]17 году признал целиком опыт и уроки Робеспьеровской тактики, тактика Вел[икой] франц[узской] революции. Но история пошла не так, как этого хотел Тарле. В [19]18-ом году гильотина действительно заработала, если не гильотина, то во всяком случае террор, на первых порах чрезвычайно скромный, по отношению только «к людям во фраках», а не к «людям в «зипунах» и в рабочих куртках». Тогда Тарле, возвращаясь опять к проблеме террора, выпускает сборник, который называется «Трибунал Великой Французской революции»[1159] и там дает уже совершенно другую оценку роли террора, очень ясную. Вы помните, как он говорил в 1917 году, а в 1918 году – он пишет так, что «картина беспредельного произвола с одной стороны, (цитата). того же рода».

Уже не спасение революции, а преступные деяния темных, определенно преступных личностей. Вы видите, как на протяжении нескольких месяцев, когда политическое положение изменилось, когда смертная казнь вводилась не Корниловым и Керенским, а террор применяла Советская власть, сразу опыт террора, опыт Вел[икой] франц[узской] революции у нашего «объективного» историка получает абсолютно другую оценку. Почему? Я думаю, что на том большом материале, который я вам привел, как Тарле освещал роль рабочего класса или якобинцев, или террора, в 1907 году, в 1912, 1917, 1918 вы ясно видите, как историческая деятельность Тарле, на протяжении всей этой эпохи была отражением определенных политических взглядов и политических воззрений. Я думаю, что это не является ни в коей мере придиркой марксистов-историков, – а буржуазной школы. Нас упрекали, что у нас всякий мальчишка может выступать, а основные ученые русской школы не могут выступать. Я думаю, что на основании документов можно показать, как у Тарле взгляды по основным вопросам по теме, которой он занимался в течение 10 или 15 лет, коренным образом изменялись и исключительно в зависимости от политической обстановки, от политической ситуации. Поэтому к Тарле мы должны подходить в первую голову не как к историку, а в первую голову, как к буржуазному политику, который соответствующим образом излагает исторические факты в зависимости от политической обстановки.

Теперь я перейду к 2-ой части моей темы, к освещению деятельности Тарле после Октябрьской революции. В этот период основные работы, которыми Тарле занимается, это работы в области внешней политики. Тарле, как я уже сказал и вы сами знаете, выпустил курс «Европа в эпоху империализма»[1160]. В этом курсе Тарле выступает в качестве марксиста, и когда ему Мих[аил] Ник[олаевич] Покровский в статье в «Историке-марксисте» бросил целый ряд обвинений [1161], Тарле возмутился и заявил, что ни в коей мере его в каком бы то ни было пристрастии антантофильском нельзя обвинять, что он выступает, как самый настоящий объективный историк, который судит оба империализма в одинаковой мере[1162]. И он говорит, что – я понимаю в известной мере слабость людей, которые все время войны пробыли в стране какого-нибудь определенного союза, которым надоела шовинистическая пропаганда прессы одной стороны – Покровский прожил во Франции, поэтому хочет обвинить именно Францию, я это понимаю, но мы должны обвинять обе стороны. Но тут Покровский сразу возразил очень справедливо, что вы, собственно, тоже были в одной стране, вы прожили все время войны в России. Но Тарле в годы войны, как он действительно объективно понимал виновность обеих сторон? Тут нужно подчеркнуть, что все годы войны Тарле действует как шовинист, Тарле был национал-шовинистом, поддерживал царское правительство в империалистической войне на стороне Антанты. И эту свою точку зрения антантофильскую, в первую очередь французскую точку зрения Тарле проводил очень четко во всей своей исторической работе. И совершенно естественно, что это было тем политическим тезисом, который Тарле защищал в зависимости от обстановки от 1914 до 1928-[19]29 гг. На протяжении всей эпохи Тарле очень твердо занимал одну и ту же точку зрения, доказывал, что целиком и полностью всю ответственность за войну несет на себе Германия. Я не буду вам приводить цитат, относительно того, что Тарле писал в том же самом «Дне» в 1917 году. Я хочу отметить только одно место, что Тарле по всем вопросам о войне, о тактике подходил определенным образом. В 1917 году было сделано предложение со стороны папы о прекращении военных действий.

И Тарле писал тогда, что если этот ответ прозвучал неудовлетворительно, то вина за это лежит целиком и полностью на России, и даже более точно он подчеркивал, что «германская ставка может сейчас занимать совершенно другую позицию. [цитата]».

Он совершенно точно заявляет, что если Германия не идет на уступки, то виновата в этом русская социал-демократия, виноваты большевики, во главе со своим лидером Лениным. Тарле подчеркивал, что вся деятельность большевиков определенным образом усиливает немцев. Это был тот тезис, как известно общий тезис, который защищался всей нашей буржуазной печатью, и который чрезвычайно ясно и твердо все время защищал Тарле. Когда потом в книге Тарле «Европа в эпоху империализма» мы читаем тот же тезис, что заключением Брестского мира мы облегчили Германии ведение войны, когда мы с другой стороны ослабили позиции революционного рабочего класса, то здесь он проводит тот же тезис, который в прикрытой

форме он защищал в 1917 году, что мы виноваты в войне. Тарле все время имел определенную точку зрения. Он говорил, что неправильно его обвиняли, что в своей книге «Европа в эпоху империализма», он обвинял только Германию, что по его мнению он обвинял обе стороны. Я приведу, как в 1922 году Тарле высказался по этому поводу. Он дал статью в журнале «Былое» «Германская ориентация и Дурново»[1163]. Он там пишет «нелепые стремления Вильгельма II-го и его друзей (вы сейчас увидите, кто эти друзья), (цитата)».

Как видите, в 1922 году – это было уже в советской печати – Тарле подчеркивает тезис, что собственно Россия войны не желала, ни в коем случае и обратное могут доказывать только Вильгельм II-й или его друзья – все марксисты-историки. Он защищает твердо тезис, что Россия особенно не хотела войны, дальше Тарле разбирает, какие течения были в России по вопросу о войне.

И он пишет, что было два течения, одно консервативное, другое империалистическое. Какое из них консервативное и какое империалистическое? Консервативное