Пограничник (СИ) - Кусков Сергей Анатольевич

— Потому, что это… Нечестно!

— А калечить моих людей было честно? Ну у вас и логика, сеньоры! — в голос рассмеялся я, хотя смешно не было.

— Ты не понимаешь! Мы ничего не могли сделать! — попытался включить оправдание он. — Горожане… Они сами. Если бы мы попытались их отбить, нас бы не поняли.

— Трифон, действуй! — приказал я и сел наблюдать — был ещё немного слаб.

Скучно. Да, эмоции через край, и все негативные — нехорошо это, смотреть, как здоровенный детинушка-хирург… То есть фельдшер, умелыми резкими движениями, опираясь на помощь добровольцев из наших воинов, удерживающих пленников, ломает тем руки в районе лучевой кости. Тут вам не мир Ромы, никто под рентгеном сращивать перелом со смещением не будет. Как срастётся — так и срастётся. А от болевого шока вообще-то умереть можно.

Но отступать нельзя. Дам слабину — будут всю жизнь кататься. Все. На мне. НАДО, Рома! Так надо.

А раз надо… Значит скучно. Пусть и познавательно.

А потом приказал сломать ноги двоим. Пока Тришка ломал руки, принёс от лошадиного стойбища соломинки и две укоротил. И дал тянуть… Нет, не самим пленным, а их охранникам. После чего уставший Трифон, сжав челюсти, ломал двоим сеньорам-неудачникам ещё и ноги. А это ой как сложно, в ногах кости крепкие. И ходить такой человек будет с трудом до конца жизни, в смысле хромать. А о верховой езде можно сразу забыть.

…Как забудут и двое моих ребят, отпущенных из городского плена, где им также ноги сломали. Так что я не рефлексировал. Я не отец-Терез, чтобы всех облагодетельствовать и всем всё прощать. Это к Исусу по вопросу подставления второй щеки.

Когда телеги со стонущими горожанами и их охраной отъехали, а Трифон и другие наши врачи принялись за наших раненых, я снова присел к потухшему костру, подставляя лицо ярко светившему солнцу. Рядом подсели бароны.

— Может не надо было так круто? — Как ни странно, это предложил Алькатрас. — Да, ты прав, чёрт возьми. Надо делать так, чтобы любой твой враг в будущем думал. Но как-то не по-христиански получаетя.

— Да и горожане и правда злы, наверное, — а это его поддержал гигант Сигурд. — Хрен у толпы отобьёшь таких пленных, если за них взялись.

— Это не мои проблемы, мужчины! — отрезал я. — Не вешайте на меня проблемы бурга. Если не осуждаете — прошу разойтись, у меня жутко голова разболелась, хочу один посидеть.

Все разошлись, вняли. Ибо и правда не осуждали — здесь такая вот мораль, пещерная. Зуб за зуб. Но было не по себе… Впрочем, недолго.

Ибо один из бывших пленных к вечеру умер. Внутренние органы всё же были отбиты. К счастью только один. Так что совесть моя «скок-скок-скок, за кусток, под мосток и молчок». И слава богу.

* * *

Анекдот вспомнился. Называется: «Записки горца».

«Понедельник. Су-учно!»

«Вторник. Весь день за мной гонялся соседский мальчик. Убегал и прятался».

«Среда. Зарезал соседского мальчика».

«Четверг. Весь день за мной гонялась родня соседского мальчика. Убегал. Прятался».

«Пятница. Вырезал всю родню соседского мальчика».

«Суббота. Весь день меня искал весь аул родни соседского мальчика. Прятался. Убегал».

«Воскресенье. Перестрелял весь аул родни соседского мальчика».

«Понедельник. Ску-учно!»

Вот и я в такой же ситуации. Движняк мощный, всем на зависть. Адреналин в крови кипит. Нервы на пределе от напряжения. И в то же время — скучно. Ибо ничего нового для себя к сожалению (к счастью?) так и не увидел. Все фигурки на этой маленькой доске у задрипанного города на востоке графства, находящегося в жопе этого мира, ходили строго по тем клеточкам, по каким должны были, по каким и предполагалось. И ситуация в городе, которая должна была подстегнуть руководство к более осмысленным действиям, ни к чему сеньоров не надоумила.

В городе голод. И голод сильный. Пленные даже не пытались врать или молчать — сходу всё выкладывали, как есть. И наверное не поняли бы причины, почему не должны об этом говорить.

В городе сложилось два лагеря: первый — во главе со старым бургомистром и старой элитой, «денежные мешки». Которые не особо пострадали, кто ждёт, когда закончится блокада чтобы продолжить богатеть дальше. Они не пожелали делиться хлебом с голытьбой, хотя их амбары не то, что полны, но не пусты. На их стороне городовое войско, и они же составляют основной костяк тяжёлого конного ополчения — опираются на мощные штыки. А потому власть их пока непоколебима, хотя рядовые горожане уже съели всех кошек и доедают городских крыс. Мы очень вовремя приехали, максимально неожиданно из всех возможных вариантов, и правильно, что первым делом отогнали от города все источники съестного. Вторая условная партия, поскольку это не совсем политическая партия, это городской плебс, беднота и мелкие производители. Условные ИПшники и малый бизнес, в пику среднему и крупному бизнесу партии бургомистра. Еда у них кончилась либо на грани, договориться сеньорам правителям города о поставках хлеба не удалось, а те несколько десятков телег, что «втайне» втридорога удалось поставить в город «пока сеньоры бароны не видят» — ушли богатеям, а не бедноте. Беднота реально голодает, и только «скользкий» и пара его приятелей догадались открыть свои амбары для бедноты. Раздают не зерно, раздают хлеб, но — бесплатно. И готовятся к политической борьбе в будущем, когда осада будет снята — демократические институты в феодальном городе не надо недооценивать, а за ними будет масса пусть пеших, но ополченцев с оружием, которые дадут просраться городовому полку. Осложняющий фактор — именно неприличная жадность «богатеев», возжелавших пересмотреть и так на неплохих условиях заключённый договор со мной об аренде земли, поиметь меня на ещё большие деньги. Ещё большие деньги СЕБЕ, им бы ничего не перепало. А сейчас перепадает как раз им, а с ними богачи даже зерном не делятся! Кажется, я и тут удачно зашёл.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Вчерашний день так и остался спокойным, без битв и схваток, хотя пленных мы обменяли примерно через два часа после полудня и времени для атаки было завались. Думаю, у них какие-то тёрки внутри тех, кто управляет городом. Всё же в анархии, махновщине и олигархическом правлении есть свои минусы по сравнению с авторитарным правлением одного. Одному не надо договариваться с коллегами, чтобы совершить самое простое действо, ему достаточно отдать приказ.

А вот сегодня утро началось с того, что на стенах стало не продохнуть от блеска шлемов за зубцами. Мы протрубили подъём пораньше, все уже позавтракали и были на ногах. Я приказал добирать все стрелы из обоза, какие остались. И когда егеря-дозорные отсемафорили флажками, что у южных ворот собирается большое войско, не удивился.

— Сигурд, Диего, Серхио — на выход! — объявил я, вглядываясь в бинокль в сторону к югу от западных ворот. — Задача та же, словно стервятники кружите вокруг лагеря Хуго Смелого. Стрелы бережем, палим прицельно. Желательно по коням, если таковые будут. И при этом на сшибку до сигнала не сближаемся — ведём мобильный бой.

Алькатрас после моих слов лаконично кивнул, утверждая приказ. Я уже говорил, что мальчишки здесь имеют право управлять войском, но за плечом каждого стоит опытный наставник, фактически и осуществляющий командование. Пока таким новыми баронами воспринимались Алькатрас и Ковильяна, причём первый — как самый главный.

— Доминик, справитесь? — спросил я, когда баронские парни потянулись к выходу из лагеря.

— А то! — довольно усмехнулся Алькатрас.

— Тогда и я пошёл. — Я убрал бинокль. — У нас мало времени. Сейчас егеря отсемафорят, с востока они будут город обходить или с запада.

— С востока, думаю, — предположил старый барон.

— Боязно. — Я поёжился. — Что не успеем перехватить, и всё насмарку.

— Тогда зачем не напал, пока они собирают силы у ворот? — спросил Ворон. — Как позавчера, только чутка подальше бы встали, делов-то.

— Мне не нужно загнать их в город, — покачал я головой. — Хотя и с этим под стенами будут проблемы. Не забывай про камнемёты, а тумана нет. Мне нужен полный и тотальный разгром, дядька Доминик. Сеньоры! — обратился ко всем. — Все всё помним? План действий не забыли? Кто за кем на каком расстоянии? Какой сигнал значит «Шубись», а какой к общей атаке?