Созданные для любви - Барбара Делински

Ленч устроили на веранде в задней части дома, Лиа приготовила еду, а Бен накрыл на стол. Все четверо сидели рядом, замечая красоту пейзажа и сознавая трагичность события, которое собрало их вместе. Говорили о Джинни, о цветах, о море. Сестры не скрывали друг от друга, что им хочется, чтобы похороны прошли так, как могло бы понравиться Джинни.

С приездом Бена Кэролайн сделалась тише, спокойнее, казалась более миролюбивой. Анетт смотрела на сестру стайной завистью. Кэролайн и Бен общались между собой с помощью не только слов, но и жестов, взглядов, прикосновений и держались друг с другом, как давние любовники, счастли вые тем, что они так близки. То же самое было у Анетт с Жан-Полем. Она по нему скучала, без Жан-Поля боль потери казалась еще острее. И все же Анетт понимала, что было бы неразумно ради похорон пересекать полстраны.

Кэролайн повезло, что с ней Бен.

Анетт пришло в голову, что Джессу следовало быть рядом с Лиа, но если Лиа и думала так же, то никак этого не показала. Напротив, она села спиной к клумбам и бассейну — к местам, где бывает Джесс. Бедняжка. Если Анетт только одинока, то Лиа еще и растеряна.

Кэролайн повела Бена осматривать окрестности, Лиа вернулась на кухню, и Анетт поднялась к себе. Можно было бы позвонить Жан-Полю, но ведь она попросила его пойти куда-нибудь с детьми. Интересно, чем они занимаются? Скучают ли они без нее?

Анетт легла на кровать поверх покрывала и заснула. Проснулась она около пяти часов вечера. Лиа все еще возилась на кухне — судя по запахам, она готовила несколько разных блюд одновременно. Анетт уловила запах помидоров, карри, тушеного мяса. Ей представилось мясное рагу с овощами и густой суп — фирменное блюдо Гвен.

В окна доносился шум моря, из кухни долетали аппетитные запахи, но Анетт ощущала внутреннюю пустоту. Она села на кровати и протянула руку к телефону, но потом вспомнила о разнице во времени между Мэном и Миссури и уронила руку на колени.

Анетт подумала о Джинни, для которой время больше не существовало. Она встала, вышла из комнаты и направилась покоридору к комнате Джинни. По-видимому, Гвен все-таки приехала, потому что кровать Джинни была аккуратно застелена, но все остальное сохранилось в том виде, в каком было в момент ее смерти.

Анетт потрогала льняную салфетку на туалетном столике. На салфетке лежал поднос с позолоченными краями, на нем стояли маленькая изящная вазочка с флоксами, детская фотография Анетт и ее сестер в тонкой золотой рамке и духи в красивом флакончике. Анетт поднесла флакон к лицу, понюхала и поразилась, насколько точно аромат духов воспроизводит запах приморских роз. Она попыталась представить, что чувствовала Джинни, постоянно, год за годом, нося с собой этот аромат, живое напоминание о том, что она потеряла.

Ощущая боль потери как свою, Анетт скорбно вздохнула. Провела рукой по краю туалетного столика, по прямой спинке стула, стоящего перед ним, открыла дверь шкафа и посмотрела на висящую на вешалках одежду. Это были льняные, шелковые и шерстяные платья и костюмы сплошь в приглушенных тонах — за исключением одной более яркой вещи. Анетт раздвинула плечики, чтобы рассмотреть эту вещь получше. Это оказалось цветастое платье в ярких красных и желтых тонах. Разглядывая его, Анетт ощутила странное чувство узнавания. Она уже видела когда-то это платье, давным-давно, когда, как бывает со всяким ребенком, играла там, где ей не разрешали. Тогда, помнится, она подумала, что платье очень красивое, но раз Джинни никогда его не надевала, то оно, наверное, принадлежало ее матери. Только сейчас Анетт догадалась, в чем дело — и в то же мгновение поняла, что строгий костюм цвета слоновой кости, который они передали гробовщику, совсем не то, в чем следует хоронить Джинни. Думая, что ошибку нужно исправить как можно быстрее, пока еще не поздно, она быстро повернулась к двери — и остолбенела. В дверях стоял Жан-Поль! Вид у него был неуверенный, но никогда еще муж не казался Анетт таким красивым.

Ее глаза наполнились слезами. У нее возникла совершенно абсурдная мысль, что если она срочно не объяснит, почему держит в руках яркое цветастое платье, Жан-Поль окажется миражем.

—Думаю, мама носила это платье тем летом, с Уиллом. Мы должны похоронить ее в нем.

— Да, — тихо согласился Жан-Поль.

Все-таки это не мираж, она слышит его голос, спокойный, вселяющий уверенность.

—Жан-Поль?

—Независимость — это замечательно, но давай отложим ее до другого раза, хорошо?

Анетт улыбнулась сквозь слезы:

— Жан-Поль!..

— Ты сказала, что было бы неплохо, если бы мы с детьми помянули твою мать. Я решил, что лучшего способа не придумаешь. Они меня поддержали.

Сейчас, когда Анетт об этом подумала, она тоже не смогла предложить ничего лучшего.

Глава 21

Похороны были назначены на понедельник, на середину дня, но горожане начали приходить в Старз-Энд уже в воскресенье. Если кого-то из них и привело только любопытство, они этого не показывали. Никто не задавал вопросов, никто не разглядывал с праздным интересом дом. Те, кто заходил, чаще всего держались застенчиво, даже чуть виновато, всегда вежливо. «Я только пришел выразить соболезнования», «Я помню вашу мать, она все время улыбалась». И никто не задерживался надолго.

Мало кто приходил с пустыми руками, поэтому когда наступило время обеда, стол ломился от мисок с салатом и кастрюлек с жарким, а выпечки было столько, сколько одной Лиа не напечь бы и за неделю. Но она продолжала стряпать — если бы она остановилась, то у нее появилось бы время задуматься, а этого она как раз и не хотела. К счастью, Гвен все поняла и отдала кухню в ее распоряжение, а сама занялась мелочами, которые всегда возникают в последнюю минуту. Лиа тем временем трудилась у плиты. Она приготовила на завтра холодный суп, потушила лосося в укропном соусе, сварила компот и пекла все новые булочки всевозможных форм и размеров.

При звуке голоса Джесса внутри у Лиа разлилось знакомое тепло. Как она ни была растеряна, даже испугана, она не могла не улыбнуться.

— Привет, — ответила Лиа не оглядываясь: она фаршировала грибы, а это занятие требовало сосредоточенности.

— Ты не устала?

— Я в порядке.

—Твои сестры за тебя беспокоятся.

— Это они тебя прислали?

— Нет, я тоже волновался. Лиа, еды полно, ты можешь больше не готовить.

— Мы пригласили целый город; если после похорон все придут сюда, еды может не хватить.

— Они принесут еще, одна только Джулия собирается привезти чуть ли не целый фургон закусок.

— Маме было бы приятно это слышать, — сказала Лиа тоненьким голосом, чуть не плача и одновременно чуть не рассмеявшись. Она была близка к истерике. — Больше всего Джинни боялась, что на устроенном ею приеме чего-нибудь вдруг не хватит.