Детское время - Квинтус Номен

нужно поспокойнее выбирать.

— Тут не в спокойствии проблема, — усмехнулась «богиня путешествий», — а в том, что чуть ли не половину новостей народ еще просто не поймет. То есть новость-то поймет, а суть её — как Лера или Катя. Я думаю, что настала пора слегка программу в школах доработать.

— И в какую сторону?

— В нужную. Вот вчера с Экватора запустили спутник очередной…

— Да они каждые пару месяцев запускают.

— Вот именно. Но этот спутник запустили на орбиту с наклонением в пятьдесят шесть градусов. Я знаю, вы все вечерние новости смотрите — но кто из вас на это внимание обратил?

— А на что конкретно обращать? — спросила Лера.

— А на то, что для запуска на эту орбиту потребовалось новую ракету сделать с грузоподъемностью в два с половиной раза больше старой. Но вы не дергайтесь, я бы тоже внимания не обратила если бы мне внук все уши не прожужжал. Они сейчас к ракете еще одну ступень отрабатывают, он сказал что следующей весной они запланировали повесить над нами шесть спутников связи, так что можно будет и телепрограммы из-за океана смотреть, и даже по телефону с американцами поговорить.

— А шести спутников хватит? — как-то озабоченно поинтересовалась Катя-старшая. — А то по радио получается хорошо если раз в месяц пообщаться, и то максимум несколько минут.

— Должно хватить. Они в институте Маркуса сразу дюжину таких спутников сейчас делают, на случай если какие-то при запуске взорвутся. Но подробности я не выспрашивала, хочешь — зайди вечером, сама его попытай. Он еще дня три в Москве будет…

В середине сентября, с некоторым отставанием от плана, распахнули двери для студентов сразу два института. В небольшом городке Алтуфьево, выстроенном на берегу Клязьмы (потому что попаданки на карте никакого города или села с таким названием не обнаружили, а «шоссе иначе назвать-то нельзя»), в котором раньше имелся лишь небольшой заводик по выпуску зажигалок, открылся Институт эксплуатации объектов энергетики, а в Воронеже — Авиационный институт. Причины же, по которым оба института заработали лишь пятнадцатого сентября, оказались довольно неожиданными даже для Велеха Слонова: при среднем конкурсе во все другие институты более трех человек на место в эти случился просто катастрофический недобор. В энергетическом едва набралось четверть от плановой численности студентов, а в авиационный даже чуть меньше двадцати процентов. Но высказанную кем-то идею «добрать студентов из числа тех, кто в другие не прошел по конкурсу» Велех с негодованием отверг: «Нам нужны грамотные специалисты», так что пришлось устроить и дополнительный тур вступительных экзаменов. Что, впрочем, самого Велеха не оправдывало: он и сам признавал, что его министерство просто «забыло объявить о грядущем открытии институтов».

Хотя особой вины работников министерства в этом не было: всего в нем работало чуть меньше двадцати человек, которым приходилось следить и за школами, и за ПТУ и техникумами — которых в триста втором году было открыто уже чуть больше сотни. Просто подоспела очередная «демографическая волна», а еще со времен Ярославны рьяно исповедовался принципы учебы «в одну смену» и «не более сорока человек в классе». Когда Оля взяла на себя обязанности министра, она (при очень значительном вкладе Велеха) довела численность классов до тридцати человек, а новый министр (тщательно проштудировав записки Ярославны) смог довести ее до «максимум двадцати пяти человек». Так что даже в «старых» городах потребовалось немало новых школ построить, а уж в новых…

На праздновании Нового года, когда все попаданки снова собрались у Кати-старшей, Катя-младшая порадовала их очень интересной новостью из числа тех, что «по телевизору» не сообщали. Правда Брунн опять пообещала «вставить телевизионщикам пистон», ведь новость-то была не из рядовых: в Союзе официально стало ровно пятьсот городов, из которых двенадцать превысили по численности населения стотысячный порог. Два «стотысячника» в Америке, уже пять — в Эфиопии, по одному в Германии и Скандинавии. В Германии таким ожидаемо стал Каменец, а в Скандинавии, ко всеобщему удивлению, город Тухольма (так поселение на месте несостоявшегося Стокгольма назвала в свое время еще Кати Клее). Расположенный далеко не в самом удобном месте для развития какой-то индустрии город бурно рос, став центром рыбной ловли на Балтике (и центром рыбоконсервной промышленности). Ну да, рыбы в море много — но зачем на ее ловлю нужно отправляться именно оттуда, было не совсем понятно.

Правда Лера высказала гипотезу, что свионы, населявшие те края, будучи неплохими мореходами, очень прониклись возможностью половить рыбку с траулеров — но далеко от родной деревни просто уезжать не захотели. Однако из собравшихся никто на эту тему со свионами не говорил, так что ни подтвердить, ни опровергнуть Лерину гипотезу никто не мог. Зато воспользоваться дарами свионских рыбоперерабатывающих фабрик никто не отказался. Кроме ставших уже традиционными на новогоднем застолье шпрот-консервов Катя приобрела и ящик обыкновенных копченых шпрот. Точнее, ей свионские рыбаки прислали этот ящик в подарок, просто потому что именно Катя в свое время рассказала (ну, как помнила) нехитрый способ их приготовления.

— Ну что, полакомимся дефицитом, — Алёна, распробовав рыбку, уверенной рукой нагребла себе полную тарелку.

— Это, наверное, только в Москве дефицит, — ответила Катя, — рыбаки Тухольма только копченой рыбки выдают отечественной торговле что-то около двадцати тысяч тонн в год. А еще они делают кильку в томатном соусе, кильку пряного посола — вот те можно считать хоть каким-то дефицитом, так как у них ни пряности, ни помидоры не растут. А копченая — ее просто делают с ноября до марта, пока рыба достаточно жирная и голодная.

— А голодная-то зачем? — удивилась Алёна.

— Затем, что дерьма в ней нет, — аж хрюкнув от удовольствия, ответила Катя. — И зимой она мягкая, а вот раннюю осеннюю и весеннюю рыбку как раз пускают на кильку в томате или солят. Честно говоря, я удивляюсь нашим снабженцам, ведь если Эфиопию и Америку не считать, то в Тухольме коптят по килограмму шпрот на человека в год. Это включая убеленных сединами старцев и грудных младенцев…

— Представляю какая там вонища и дымища зимой стоит!

— Нет, не стоит, — ответила, пережевывая очередную рыбку, Брунн. — У них в городе в основном сами рыбаки водятся, а коптильни — кроме той, что на консервном комбинате — они все по деревням прибрежным раскиданы. А что до Москвы копченый шпрот не доходит — это понятно, всю рыбу по дороге народ съесть успевает. Вкусно же! Кать, а вот так, в ящике, рыбка долго хранится? Я бы заказала, но десять килограмм мне сразу не съесть.

— Заказывай, мы к тебе в гости зайдем