Изгнанник - Аллан Фолсом

Открылась дверь лифта, и из него стали выходить люди. Старички даже не посмотрели в ту сторону, поэтому, войдя в лифт, Реймонд оказался в одиночестве. Двери закрылись, и он нажал кнопку четвертого этажа. Еще момент — и кабина медленно поползла вверх. Он снова взглянул на часы.

23.24

Реймонд сделал глубокий вдох и переложил коробку под другую руку. Ребекка сейчас одна, отдыхает в номере, а ее брата можно не опасаться. Он сейчас находится по другую сторону Сены, в квартире на улице Гюисманса. Возможно, Ребекка уже успела переодеться.

А может быть, и нет.

Впрочем, с учетом того, что должно было сейчас произойти, для него не имело значения, во что она одета.

43

Джеффри Хиггс и трое телохранителей в темных костюмах вывели Питера и Майкла Китнеров через боковой выход на улицу Вуасси-д'Англе, где их уже поджидал лимузин. Водитель немедленно надавил на акселератор, и автомобиль тронулся с места, пересек площадь Согласия и свернул на Елисейские Поля, направляясь к парижской резиденции Китнера на авеню Виктора Гюго.

— Я хочу, чтобы ты выяснил, кем был тот тип и что ему известно, — сказал Китнер, глядя в глаза Хиггса.

— Да, сэр.

— С сегодняшнего дня будем общаться с прессой только в специально отведенных помещениях. Майкл даст тебе список журналистов, которые будут допускаться на них. У каждого самым тщательным образом проверять документы. Помимо тех, кто будет значиться в списке, никого не пускать.

— Понятно, сэр.

Майкл Китнер взглянул на отца.

— Если это был журналист, мы узнаем, кто он такой.

Питер Китнер ничего не ответил. Он был явно расстроен и замкнулся в себе.

— Откуда он мог узнать про Давос?

— Понятия не имею! — сердито фыркнул Китнер. Он глянул на Хиггса, а потом отвернулся и стал смотреть в окно. Даже в этот поздний час и несмотря на январский холод Елисейские Поля были запружены людьми.

Прижав телефонную трубку к уху и склонившись над письменным столом Армана, Мартен слушал нескончаемые гудки и бормотал:

— Ну давай же, Ребекка, подойди к телефону!

Он звонил сестре уже шестой раз. Первые три звонка он сделал на ее сотовый телефон, но она не ответила. Встревоженный и растерянный, Мартен подождал еще десять минут и перезвонил снова. Безрезультатно. Наконец он позвонил прямо в администрацию отеля «Крийон», назвал номер, в котором остановилась сестра, и попросил, чтобы его с ней соединили через внутренний коммутатор. Результат был прежним.

— Проклятье! — еле слышно ругался он. — Заснула ты, что ли?

На столе перед ним лежал блокнот, в котором чуть раньше он нацарапал: «Эр Франс, рейс 1542. Вылет из аэропорта Шарля де Голля в 7.00, из терминала 2F, прибытие в Женеву в 8.05, в терминал М».

— Да возьми же трубку, черт побери!

С каждым оставшимся без ответа звонком напряжение внутри его нарастало. Он уже разбудил брата Надин, но услышал от него то же самое, что и часом раньше: да, Арман и его друг привезли Ребекку в «Крийон», проводили до самого номера и дождались, пока она закроет за собой дверь. Да, она заперлась, как велел ей Мартен. Да, Арман слышал, как щелкнул замок и повернулась задвижка. Если Мартен хочет, они могут еще раз съездить в отель и убедиться в том, что все в порядке. Мартен поблагодарил и отказался, сказав, что, наверное, произошла какая-то путаница и беспокоиться совершенно не о чем. Услышав это, Арман благодарно кивнул и отправился досыпать.

Еще два звонка — и мужской голос с сильным французским акцентом проговорил:

— Извините, месье, но вызываемый вами абонент не отвечает.

— А вы, случайно, не знаете, мисс Мартен не покидала номер?

— Нет, сэр.

— Не могли бы вы позвонить на стойку регистрации и узнать, выходила ли она из отеля, а если да, то не сказала ли, куда идет?

— Прошу прощения, сэр, но мы не уполномочены предоставлять такую информацию.

— Я ее брат.

— Извините, сэр.

— Сколько времени на ваших часах?

— Полночь, сэр.

— В таком случае попробуйте еще раз соединить меня с ее номером.

— Сию минуту, сэр.

Полночь. Стрелки часов на письменном столе Армана тоже сошлись на двенадцати, а Ребекка приехала в отель ровно в одиннадцать, то есть час назад.

Мартен вновь перевел взгляд на часы.

0.03

Наступил четверг, 16 января.

Куда же она запропастилась, будь все проклято!

44

Отель «Крийон», апартаменты «Леонард Бернстайн»,[21] то же время

Ребекка сидела на красном бархатном стуле, приоткрыв рот и едва дыша. Вся обстановка роскошных апартаментов была выдержана в стиле рококо: обтянутые красным шелком и бархатом стулья, диваны и кресла; стены, декорированные панелями полированного дерева; окна от потолка до пола с тяжелыми, богато разукрашенными гардинами; торшеры, настенные бра и настольные лампы наполняли комнаты мягким светом. В дальнем конце гостиной стоял огромный рояль «Стейнвей» с открытой крышкой.

Через стеклянные раздвижные двери столовой можно было попасть на просторную открытую террасу, с которой открывалась захватывающая дух панорама ночного Парижа.

— Сделай глубокий медленный вдох, и все будет хорошо.

Реймонд стоял на расстоянии вытянутой руки от девушки и смотрел на нее сверху вниз. Он несказанно удивил Ребекку своим неожиданным появлением в ее номере и немедленно увел в другие, еще более дорогие апартаменты, расположенные этажом ниже. Помимо Адольфа Сибони, ночного консьержа, ни одна живая душа не ведала о том, что они находятся здесь. Никто не видел, как они, словно озорные дети, сбежали по лестнице запасного выхода на третий этаж и вошли в «Леонард Бернстайн». Вдобавок ко всему Реймонд отдал Сибони строжайший приказ проследить за тем, чтобы их никто не беспокоил.

— Ну, что же ты молчишь? Тебе трудно говорить?

— Я… — Ребекка дрожала, ее глаза были наполнены слезами.

Реймонд подошел ближе, вытянул руку и после некоторых колебаний прикоснулся к ней, проведя тыльной стороной ладони по ее щеке и шее.

— Ты хотела что-то сказать, — прошептал он. — Что именно?

— Я… — Ребекка резко отпрянула, выпрямилась на стуле и встретилась с ним взглядом. — Да! — решительно сказала она, не обращая внимания на слезы, продолжавшие бежать по щекам. — Да! Да! Да! Тысячу раз да! Я люблю тебя! Я всегда тебя любила и буду любить до конца жизни! Да, я согласна выйти за тебя замуж, мой прекрасный сеньор, мой господин! Мой чудесный Александр Луис Кабрера!

Реймонд смотрел на нее в молчании. Это был самый великий момент в его жизни. Момент, в приходе которого он не сомневался с той самой минуты, когда, проникнув в дом Джона Бэррона в Лос-Анджелесе, увидел ее крепко спящей на диване перед работающим телевизором. Это был знак свыше, сама судьба, и Реймонд уверовал, что только ради этого провидение заставило пересечься их пути с детективом. С тех пор не прошло ни дня, ни часа, чтобы он не думал о ней. Она присутствовала в его мыслях, фантазиях постоянно, ее образ преследовал его даже тогда, когда он находился в полузабытьи на операционном столе, потом, на больничной койке, пока тянулись долгие месяцы выздоровления.

Он обожал в ней все: длинные темные волосы, сияющие глаза, гордую линию шеи. Ребекка была ожившей копией княгини Изабеллы Марии Йозефины, внучатой племянницы последнего короля Баварии Людвига III, который был смещен с престола в результате вспыхнувшей в Мюнхене революции в ноябре 1918 года. Ее портрет среди прочих висел в личной библиотеке баронессы в ее французском особняке XVII века, и Александр был очарован этим образом еще ребенком, когда увидел его впервые. По мере того как он взрослел, это восхищение только росло и становилось сильнее. Величественная, прекрасная, не похожая ни на кого, Изабелла Мария была примерно в возрасте Ребекки, когда ее не стало. А теперь, в душе и сознании Реймонда, она снова вернулась к жизни, возродившись в сестре Джона Бэррона.

Он, задыхаясь от восторга, описывал ее баронессе, когда после первых операций она сидела у постели Реймонда на его аргентинском ранчо. А он твердил ей, что эта девушка — его sudba и должна выйти за него замуж.

Баронесса лично контролировала то, как проходит процесс выздоровления человека, опекуном которого она являлась на протяжении всей его жизни, требовала от врачей отчета, вникала во все медицинские подробности, а пациент тем временем говорил и говорил о своей любви. В такие минуты в его глазах зажигался огонь, подобного которому баронессе еще не приходилось видеть, и наконец она поняла, сколь много означает для ее питомца эта покорившая его сердце красавица. И тогда баронессе подумалось: если Ребекка и вправду настолько хороша и умна, если единственной ее проблемой является частичная психическая нестабильность, то это просто замечательно. Если девушку подлечить и направить ее на путь истинный, она может стать важной частью их общего будущего.