Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В последние дни я все время чувствовал рядом с собой присутствие Росарио. Порою, по ночам, мне казалось, что я слышу, как она рядом тихо дышит во сне. Теперь же, поняв, что знак скрыт от моих глаз и дверь для меня заперта, я сразу чувствую, что и Росарио становится дальше. Ища облегчения, я высказываю горькую правду Симону, который слушает и не понимает меня: я говорю, что небывалые дороги открываются неожиданно и неосознанно, и в этот миг никогда не отдаешь себе отчета в том чудесном, что выпало на твою долю; тебе повезло зайти далеко, где нет проторенных путей и где не успели еще все поделить между собою, но тут случается, что открытые дары начинают кружить тебе голову, и ты, слишком возомнив о себе, воображаешь, будто способен повторить подвиг снова, когда вздумается, и стать хозяином этих путей, которые остальным заказаны. И однажды ты совершаешь непоправимую ошибку – идешь обратно, полагая, что исключительное может повториться дважды; но когда возвращаешься, обнаруживаешь, что пейзажи изменились, вехи стерлись, а прежних людей нет. Плеск весел вдруг возвращает меня к действительности, оторвав от тоскливых дум. Ночь начинает заполнять сельву, и у подножий деревьев сгущаются зудящие тучи мошкары. Симон, не слушая меня больше, выводит челн на середину течения, торопясь скорее добраться обратно, на заброшенную шахту греков.
XXXIX
(30 декабря)
Я работаю над текстом Шелли, упрощая некоторые места, чтобы придать ему подлинный характер кантаты. Я выкинул кое-что из длинной жалобы Прометея, которой так блистательно начинается поэма, и теперь разрабатываю сцену с голосами, в которой есть несколько неправильных строф, и диалог Титана с Землей. Но занятие – это всего лишь попытка заглушить нетерпение, отвлечься на время от единственной мысли, от единственной цели, которая заставляет меня сидеть в Пуэрто-Анунсиасьон, не двигаясь с места, уже три недели. Говорят, что вот-вот должен вернуться из плаванья по Рио-Негро один человек, хорошо знающий нужный мне путь или, во всяком случае, другие пути по воде, которые приведут меня к цели. Однако все здесь настолько свободно распоряжаются своим временем, что двухнедельное ожидание ни у кого не вызывает ни малейшего нетерпения. «Скоро… Скоро вернется», – отвечает мне карлица донья Касильда, когда в час утреннего кофе я спрашиваю у нее, нет ли каких вестей от проводника, которого я жду. Кроме того, я таю надежду, что Аделантадо вдруг понадобятся какие-нибудь лекарства или семена и он неожиданно появится здесь; потому я остаюсь в селении, не обращая внимания на соблазнительные приглашения Симона отправиться в плаванье по Северным каналам. Дни тянутся медленно, но эта неторопливость, от которой в Святой Монике – Покровительнице Оленей я чувствовал бы себя только счастливым, здесь, где я не могу сосредоточиться и работать серьезно, кажется мне тягостной. И, кроме того, мне хочется работать над «Плачем», а его наброски остались у Росарио. Я мог бы попробовать начать все заново, но начинать заново я не хочу, потому что то, что было сделано там, доставило мне большое удовольствие, ибо родилось по вдохновению, и я не хочу браться за него сейчас, когда я совершенно холоден, а мое критическое чувство обострено; я не хочу писать, напрягая память, писать, когда мысли заняты лишь тем, как бы продолжить путешествие. Каждый вечер я хожу к порогам, ложусь там на камни, сотрясаемые бурлящей водой, которая пробивается сквозь узкие щели, выбоины и теснины; мое раздражение утихает здесь, когда я остаюсь один, среди грохота, отгороженный от всего на свете этими фигурами из пены; она клокочет, все время сохраняя одну и ту же форму – форму, которая то раздувается, то сокращается, в зависимости от натиска потока, не теряя при этом своих очертаний, своего объема и плотности. В этих постоянных и головокружительных превращениях пена видится трепетным живым существом, которое, кажется, можно погладить, словно собаку, по спине и, почувствовав его округлость, надкусить, словно яблоко. В чаще сельвы одни шумы сменяются другими, остров Святой Приски сливается со своим отражением в воде, а небо гаснет на дне реки. По приказу одного из псов, который всегда лает одинаково резким тоном
- Земля обетованная. Последняя остановка. Последний акт (сборник) - Эрих Мария Ремарк - Драматургия / Зарубежная классика / Разное
- Вот так мы теперь живем - Энтони Троллоп - Зарубежная классика / Разное
- Жук. Таинственная история - Ричард Марш - Зарубежная классика / Разное / Ужасы и Мистика
- Девушка с корабля - Пэлем Грэнвилл Вудхауз - Зарубежная классика / Разное
- Закат одного сердца - Стефан Цвейг - Зарубежная классика
- Собрание старых и новых песен Японии - Антология - Древневосточная литература / Зарубежная классика / Поэзия / Разное
- Пятая колонна. Рассказы - Хемингуэй Эрнест - Зарубежная классика
- Борьба за огонь - Жозеф Анри Рони-старший - Зарубежная классика / Исторические приключения / Разное
- Под маской - Фицджеральд Френсис Скотт - Зарубежная классика
- Скотный двор. Эссе - Оруэлл Джордж - Зарубежная классика