Не русские идут - Василий Головачев

Заняли места в кабине, глотнули воды из фляги Натальи.

– Не переживай, – мягко тронул её за рукав Данилин, – всё образуется.

– Не понимаю, почему нас сразу атаковали?

– Думаю, это охрана сети тоннелей, в задачу которой входит уничтожение любого, кто случайно или не случайно забрёл под землю.

– Лемуриды, что ли? – фыркнул Мирослав. – Или гиперборейцы?

– О существовании тоннелей знают жрецы Геократора, которые и направили сюда патруль.

– Что ещё за Геократор?

– Позже узнаешь.

– Но тогда она права? – Мирослав кивнул на спутницу. – Нас могут подловить ещё раз?

– Попытаемся прорваться.

– Без оружия?

Данилин задумчиво пощипал подбородок, помолчал.

– Это мысль. Не попробовать ли выяснить, есть у нас хоть какое-нибудь оружие? Желательно – с молниями. Посидите тихонько.

Свет в кабине погас. Через прозрачную толщу экранов был виден оскалившийся сталактитами потолок пещеры, груды камней, сталагмиты и крутые изгибы скал.

С минуту ничего не происходило.

Мирослав не выдержал:

– Давай я помогу.

В тот же момент свободное пространство между частоколами сталактитов и сталагмитов прошила ярко-голубая извилистая молния.

Наталья вздрогнула и тихо вскрикнула.

У Мирослава лязгнули зубы, так резко он закрыл рот.

– Блин! Предупреждать же надо!

– Порядок, работает, – с удовлетворением сказал Данилин.

– Значит, у нас есть свой скорчер?

– Что?

– Я читал Стругацких, у них там герой стреляет из скорчера – миллионновольтного разрядника.

– Вряд ли это скорчер, хотя принцип, наверно, тот же. Разряды, похоже, электрические.

– Только цвет у наших голубой, а у той виманы был зелёный.

– Не имеет значения.

Данилин скомандовал пилоту-роботу виманы выстрелить ещё раз, прицельно.

Воздух стегнула ещё одна голубая молния, снесла округлую голову сталагмита, похожего на тюленя.

– Ну вот, теперь мы на равных, – кивнул сам себе Андрей. – Пусть попробуют сунуться.

Оживилась и Наталья.

– Он тебя слушается?

– Робот? Странное ощущение – будто я разговариваю с телевизором, а он меня понимает.

– Как ведёт себя Ключ?

Данилин прислушался к шевелению на груди, достал вытащенный из Опухоли артефакт.

В данный момент Ключ представлял собой додекаэдр с неровными гранями, внутри которых плавали золотистые искорки. Изредка он вздрагивал как живой, и Данилин испытывал щекотное прикосновение к ладони эфемерных «детских пальчиков».

– Можно, я подержу? – загорелся Мирослав.

Данилин посмотрел на его раскрасневшееся лицо с сомнением, протянул додекаэдр.

– Осторожнее, не урони.

Геофизик осторожно взял артефакт в руки, вздрогнул, едва не упустил на пол, поднял брови:

– Ух, ты, кусается!

– Не понял.

– Он же электрический! Аж мурашки побежали! – Мирослав жадно вгляделся в искры на гранях Ключа. – Такое впечатление, будто внутри прячется живая ящерка… нет, не ящерка… не знаю, как сказать.

Данилин отобрал додекаэдр, сунул в карман куртки на груди.

– Итак, спелеологи, вперёд? Или повернём назад?

– Смелее! – проговорил Мирослав с великолепной самоуверенностью. – Можешь на нас полностью положиться.

Наталья посмотрела на него оценивающе и с надеждой.

Данилин усмехнулся. Команду его нельзя было назвать боевой, но всё-таки кое-чего она стоила.

Тоннель

Буй-Тур

Нетерпение, гнев и бессилие изменить ситуацию в свою пользу заставляли душу корчиться и страдать.

Вимана мчалась в тоннеле, как пуля в стволе винтовки, но Гордею казалось, что летят они медленно, и он даже хотел напомнить Гамаюну о цели полёта. Однако всё же удержался от советов и напоминаний и лишь сжимал и разжимал кулаки, пытаясь успокоиться.

Старик покосился на него.

– Не изводи себя, воевода, это я виноват, что так получилось. Не надо было брать Глашку с собой.

– Летим уже больше часа. – Гордей попытался перевести разговор на другую тему. – Ни одного перекрёстка. Сколько осталось до полюса?

– Много ещё, полпути. Мы сейчас под Баренцевым морем, правее Груманта.

– Быстрее можем лететь?

– Не думаю, мы и так мчимся метеором, больше тысячи километров в час.

– Понял. Грохнемся – костей не соберём!

– Машина имеет систему безопасности, так что об стену мы не ударимся. Главное – не проскочить развилку или перекрёсток.

– Я могу помочь?

Анурий Фокич обозначил ироническую усмешку, и Буй-Тур поднял вверх руки:

– Понял, прошу прощения. Я просто нервничаю.

Какое-то время в кабине было тихо, только из недр виманы доносился «гитарный» звон: это работали какие-то генераторы либо неизвестного назначения механизмы.

Пролетели ряд шарообразных пустот.

Вимана ускорила бег. Дед Аглаи попытался увеличить скорость «тарелки». Ему тоже не терпелось догнать похитителя внучки и разобраться с ним по-мужски.

Внезапно вимана выскочила в гигантский пустой пузырь, словно упала в бездну, и резко остановилась.

– Перекрёсток? – подался вперёд Буй-Тур.

Гамаюн не ответил, выключая прожектор.

Виману обнял полный мрак.

Кто-то посмотрел на пассажиров, сидящих в кабине.

Буй-Тур напрягся, пытаясь спрятаться от этого неприятного липкого взгляда.

– Мерзотник! – едва слышно проговорил Анурий Фокич.

– Кто?

– Надо проскочить это место.

– Неужели Мандель?! Ждёт в засаде?

– Похоже, он оставил ещё один злобник.

– Мину, что ли?

– Попробуй «ощетиниться», мысленно окружи себя острыми саблями.

Буй-Тур послушно напряг фантазию, представляя себя закованным в латы, держащим в обеих руках по мечу, а из каждой детали панциря выдвинул острые шипы.

Вимана рванулась в темноту, как камень из пращи.

В то же мгновение сверху, из невидимых складок потолка на неё упала светящаяся сетка, сплетённая из молний, обернулась вокруг как авоська.

Буй-Тур почувствовал, как тело сжала невидимая ледяная рука, сдавила сердце и лёгкие, так что потемнело в глазах.

Он отмахнулся вслепую мечами, окружил себя веером виртуальных смертоносных ударов, заставил шипы искриться, посылать в темноту электрические разряды.

«Авоська» из молний порвалась на части, перестала плющить корпус виманы.

Гамаюн выговорил гортанную короткую фразу – будто стегнул воздух плёткой.

Буй-Тур почувствовал облегчение. Невидимая рука ослабила нажим, перестала сдавливать сердце.

Молнии «авоськи» сплелись в узел, который истёк огненным ручьём за кормой мчавшегося в полной темноте аппарата.

Неприятные ощущения прошли окончательно.

– Дьявольщина!

– Закло «огненной западни», – пробормотал Анурий Фокич.

– А мне показалось, на виману набросили электрическую сеть.

– Это очень сильная закло. Нашему ворогу кто-то помогает.

– Конечно, коль слуга выполняет волю господина. Интересно, много ещё сюрпризов приготовил нам господин Мандель?

– Едва ли этот последний.

Грот, в котором сработала магическая «мина», озарился вспышкой света: Гамаюн включил осветитель.

Пещера сузилась, плавно перешла в тоннель.

– Спасибо, отец, – сказал Буй-Тур. – Без тебя я бы тут не прошёл.

Мимо побежали, сливаясь в пёстрые ленты, гладкие стены хода, ведущего в неведомые глубины земли.

– Скажи, отец, – вспомнил свои ощущения Гордей, – беспокоит меня этот вопрос: наши законы физики отрицают магию как реальность, но она всё равно работает. Почему ею нельзя овладеть как технологией?

– Во-первых, не законы физики отрицают магию, а люди, не понимающие основ мира. Учёные, боящиеся потерять свои удобные кресла, с удовольствием размышляющие о «лженауке». Во-вторых, изменились сами физические законы, что связано с объективным расширением Вселенной. Магия перестала быть технологией, как ты говоришь, потому что люди перестали владеть словом, языком деванагари, структурирующим пространство и время. Этот язык доступен теперь только тем, кто имеет внутреннюю силу.

– Жрецам, что ли? Но они все – чёрные изнутри!

– Сила не имеет окраски, ею могут управлять, к великому сожалению, не только светлые души. Если человечество выживет, в чём я сомневаюсь, используемые им технологии будут мало чем отличаться от магии. Хотя опять же в массовом порядке такое владение магией чревато серьёзным искушением употребить её во благо себе любимому и во вред другим. Люди не доросли до неё этически.

– А технологии между тем становятся всё изощрённее.

– Вот почему человечество висит над бездной небытия: природе противны великаны с куриными мозгами.

Помолчали.

Вимана пролетела ещё одну анфиладу пустот.

Гамаюн вдруг выключил прожектор. Впереди стал виден тусклый кружок света, похожий на стёртую серебряную монету.

– Выход? – неуверенно произнёс Буй-Тур.

– Очень приличная пещера. Освещённая.

– Сколько мы пролетели?

– Больше двух тысяч километров.