Галактический штрафбат. Смертники Звездных войн - Николай Бахрошин

— А это… чего? — осторожно осведомился комендант.

— Связь плохая, господин войсковой старшина! Совсем никакая связь!

— Я спрашиваю — ты что, сотник, на старших по званию материшься?! Совсем, что ли, оборзел с перепуга?! Или тебя там по башке стукнуло?! — окреп голосом комендант–4. —Распустились совсем, последний страх потеряли!.. — Володя слышал, как Дегтярь, отстранив трубку, объяснял кому-то рядом: — Я его вызываю, понимаешь, вызываю, а он мне таким матом оттуда — я чуть на жопу не сел. Уже грешным делом подумал — линии перепутал, в штаб главкома дозвонился… И снова Налимову:

— Нет, ну что ж это делается-то в войсках! До чего, спрашивается, докатились?! Старшего по званию, как последнего пацана, мордой об пол! Я что тебе — с девочками на гулянке про сиси — пуси! — рокотал он уже в полный голос.

— Со связью беда, господин комендант! Ничего не слышно! — оправдывался Налимов.

— Да что ты говоришь! Я, например, вас прекрасно расслышал, сотник! — от избытка сарказма Дегтярь даже перешел на «вы», что означало у него крайнюю степень раздражения младшим по званию.

«Нехорошо получилось, — мысленно согласился Володя. — Некрасиво…»

Нет, но этот долдон — нашел время выяснять отношения! — внезапно разозлился он.

На батарее осталось шесть человек при последней работающей установке, связь восстановилась каким-то чудом и непонятно сколько продержится, а он взялся выламываться, как целка перед стриптиз — клубом! Нашлась тургеневская барышня с мордой Хряк Хрякыча! Матерного слова он, видите ли, испугался! Никогда, видите ли, не слышал их! Ну так в штаб позвони, там похлеще отвалят! Сразу пошлют, куда Макар телят не гонял по причине полного бездорожья…

— Господин войсковой старшина! — повысил голос Налимов.

В этот момент бункер в очередной раз накрыло. Тяжелая ракета с орбиты взорвалась где-то совсем рядом. Вздрогнул пол под ногами, волнами заходили стены, а на гермошлем посыпались ошметки земли, бетона, а может, и камня, кто теперь разберет. Что-то острое и горячее больно чиркнуло по щеке под открытым забралом.

Володя почувствовал, как по лицу быстро потекла кровь, скапливаясь на впадине губ и ямочке подбородка. Кровь — не вода? А течет также быстро. Почему-то с привкусом грязи… Хрустит на зубах…

«по-хорошему надо бы закрыть забрало, орбитальная артиллерия Штатов скоро не оставит от бункера камня на камне», — мельком подумал Володя. И опять не закрыл. С закрытым забралом — как-то не так, отгораживаешься, что ли…

Лазерщики давно надели броню, еще после того первого попадания, пробившего свод над третьей установкой и разнесшего ее вдребезги. Расчет, кто были поблизости, почти все погибли. Пол и стены разбитой «норы–3» словно забрызганы краской и еще чем-то. Так уделаны, что ему показалось — это просто не может быть кровью и человеческими останками. В плохом кино нагнетают ужасы такими картинами, а в жизни так не бывает, не может быть…

«по-хорошему, броню нужно было надеть еще раньше, — сожалел Володя задним числом. — Неудобно, конечно, несподручно, работать на установках в броне никто не любит. Но нужно было настоять, приказать, гаркнуть, в конце концов…»

— Господин войсковой старшина! — повторил сотник остервенелым тоном, как будто опять ругался.

«Если он еще вякнет за субординацию, я ему так отвечу — разнос из штаба покажется вечерней сказкой для самых маленьких!» — мысленно ярился он.

Но Дегтярь, видимо, тоже услышал удар в трубке. Озаботился на своем конце провода. Сообразил, что не время выяснять отношения. Дошло, наконец!

— Налимов, Налимов, что у тебя?! Прием! Слышишь меня?! Что там у тебя бухает?

— Шампанское! — съязвил Володя.

— Шампанское?! Какое еще шампанское?! Откуда?! — искренне озаботился комендант.

— Прямо с орбиты! Штатовцы так и сыплют ящиками!

— Остряк! Нашел время шутки разговаривать! Остряк — самоучка! — Дегтярь, против ожидания, больше не обижался. — Так что у тебя? Доложи обстановку? Ты слышишь меня, Налимов, прием?

Володя знал, офицеры укрепрайона дружно не любили коменданта–4, но сам считал, что Дегтярь не такой уж плохой мужик. Не самый плохой. Случаются и похуже. Это же не его вина, что он родился пустомелей. Скорее — его беда, которой нужно хотя бы иногда посочувствовать…

— Так точно, господин комендант. Слышу нормально! Плохо у меня, совсем никуда! Три установки разбиты вдребезги, личного состава осталось шесть человек вместе со мной, — докладывал Володя. — Четвертая установка пока работает, но энергии мало, кот наплакал. Еле тянет четвертая. И с орбиты долбят — голову не поднять. Пристрелялись уже, нащупали… Подкрепления нужны, господин комендант, без подкреплений — кранты!

— Есть, понял… Где штатовцы?

— Близко, совсем близко, уже на подступах! По данным визуального наблюдения — прорываются к батарее бронепехотой и танками. Наши войска прикрытия местами держатся, но численный перевес за Штатами. Визуально — многократный численный перевес. Автоматические линии обороны они уже пробили, думаю, скоро будут здесь, прямо перед бункером. Работающую установку мы перевели на прямую наводку, поддерживаем наших пластунов рассеянным лучом, но энергии слишком мало. — Володя старался докладывать спокойно и обстоятельно, сдерживая себя. Ему все казалось, что чего-то главного, самого важного он так и не успеет сказать. — Подкрепления нужны, господин комендант! Когда будут подкрепления? Прием?!

— Есть, понял… Ты уже на прямом луче? — уточнил Дегтярь.

— Так точно!

— Черт! — с чувством выругался комендант. — Хоть сколько-нибудь продержитесь? Сколько продержитесь, спрашиваю?

— Мало, совсем мало! Энергии почти не осталось, — повторил Володя. — Энергоустановка разбита, пока тянем на накопителях, насколько их хватит — не знаю. Полагаю, не надолго.

— Полагаешь, когда на бабу налегаешь! — немедленно прицепился комендант к штатскому выражению — А в армии, сотник, офицер должен знать. И докладывать по существу обстановки!

«И все-таки не зря его называют Дуся Деревянный!»

Сотник не знал, было ли это прозвище — Дуся Деревянный — производным от созвучия имени — отчества — фамилии (Демьян Евсеевич Дегтярь) или прилипло к нему по каким-то другим причинам. В укрепрайоне никто этого не знал, прозвище притащилось вслед за комендантом с прежнего места службы. «Проследовало, как тень отца Гамлета за своим чадом», — усмехались офицеры…

— Ладно, понял! — снова сменил Дегтярь гнев на милость. — Ты это, не паникуй, Налимов, не время еще…

«Во — первых, никто и не паникует, а во — вторых, если сейчас не время-то когда?»

— Слушай, Налимов, — продолжал Дегтярь, — подкреплений не будет. Я звонил главкому, мне было сказано — несвоевременно.

— Господин войсковой старшина!

— Слушай меня! — комендант тоже повысил голос. — Генерал сказал — 4–й укрепрайон мы оборонять не можем! И точка! У меня штаб уже эвакуируется, ты там тоже со своими не засиживайся долго. Исправную установку приказываю уничтожить, личному составу уходить через сеть пещер!

— Господин комендант! Там, впереди, наши пластуны в обороне, кто-то из танкистов, ракетчики из мобильного батальона! Без поддержки дальнобойного лазера они и полчаса не продержатся!

— Да знаю я, знаю… С ними уже связываются мои офицеры! Приказ об отходе они получат, не беспокойся, сотник. Твоя задача — по возможности поддержать их огнем работающего орудия, потом взорвать установку и уходить через аварийные коридоры в пещеры под горным массивом. Это приказ! Ты понял меня?! Понял меня, комбат–5?!

— Так точно…

— Не слышу?!

— Так точно, говорю, — повторил Налимов ничуть не громче. — Приказ понял, выполняю.

Володя сам удивился, насколько вяло прозвучали его слова. Словно жизненная сила сразу ушла из него, как воздух из проколотого шарика. Будто вся усталость долгого, непрерывного боя разом навалилась на плечи серым свинцовым грузом.

— Вот это другое дело, — удовлетворился комендант. — Выполняй, сотник…

* * *

Неужели прошло всего трое суток с тех пор, как он вернулся из штаба на батарею, сердился на отсутствующего дневального и придирчиво выискивал пылинки на отдраенной главной палубе? Всего трое суток — и нет уже ни поста дневального, ни самой главной палубы, да и батарея–5 практически не существует.

Удивительно! Дело даже не в том, каким емким может быть время. Дело в другом — как быстро и бесповоротно может все измениться, пока оно, время, мерно отсчитывает свои секунды — минуты — часы, думал Володя.

Теперь ему казалось — это было давно, очень давно, в прошлой жизни, когда прозвучал первый сигнал тревоги и их батарея удостоилась раскатистой похвалы Дегтяря за быструю боеготовность. «Молодцы, казачки! Благодарю за службу!» А это была еще не служба, так, игра в казаки — разбойники… «Я скажу тебе по дружбе — это службишка, не служба…» Из какой-то старой детской сказки, не иначе…