Сладкая жизнь - Анна Оранская

Понимая, что, окажись она дома, она сразу станет иной — переодевшейся в халат или джинсы хозяйкой и матерью, которой надо вымыть оставленную мужем грязную посуду, узнать у бабушки, как там дочь и что у нее было в школе, может, даже погладить мужу рубашку. То, что было внутри, — оно останется, конечно, оно будет в ней и назавтра в институте, где его не надо будет особо прятать, и завтра вечером дома, где ему придется затаиться. Но вот то, что снаружи — сочетание одежды, сигарки в пальцах и того, как она ощущала себя во всем этом и со всем этим, — оно появится только в следующий раз, в следующую их встречу, которая будет…

— Вы мне так и не сказали, почему вы передумали лететь в Лондон? — спросила, желая услышать, когда он появится в следующий раз, а заодно, что он не хотел улетать без нее, что полетит потом, когда она сможет. И верила сейчас, что, наверное, она бы смогла, летом, например, в августе где-нибудь, после сессии и вступительных экзаменов, перед днем рождения. Почему нет — сейчас все казалось возможным, легким, и ни в чем не было проблем.

— Ну ты же отказалась. — Он улыбнулся, и она улыбнулась, услышав то, что хотела. — А вообще… Улечу, наверное, — куда-нибудь, не знаю пока, может, через пару недель, может, раньше, а может, нет. Такая жизнь — лучше не загадывать, что будет завтра. А вот сегодня — сегодня было супер. Боюсь, что в ближайшее время эрекция мне не грозит — я столько раз кончил, что даже со счета сбился…

Она покраснела, опуская глаза.

— Андрей!

— Да нет, я серьезно. — Он, похоже, не понял, что его слова ее смутили. — У тебя такое тело, ты так это делаешь — сколько ни кончай, все равно еще хочется. А ротик… Знаешь, в жизни никому не завидовал, а вот твоему мужу, пожалуй, завидую…

— Перестаньте, Андрей. Мой муж…

Она осеклась, чуть не сказав, что ее мужу это — секс в смысле — совершенно не нужно.

— И что муж?

— Ну… у меня очень хороший муж. Он меня любит, — начала спотыкаясь, понимая, что говорит не о том. — Нет, я хотела сказать — вы ведь не были женаты, Андрей, вы не представляете, что такое прожить пятнадцать лет с одним человеком…

Все было опять не то — и она, найдя судорожным рывком выход, покосилась на него кокетливо, меняя тон.

— Я хотела сказать, что если бы вам в жизни повезло меньше — если бы вы случайно когда-то женились на мне и прожили бы со мной пятнадцать лет…

— Мы можем попробовать — а что, мысль…

Она смешалась окончательно — пытаясь понять по его ухмылке, что он шутит, но не видя подтверждения в несмеющихся глазах.

— Да ну вас, Андрей. — Она сделала паузу, делая глоток кислого тепла. — Неужели вы могли подумать?.. Вы знаете, сколько мне лет?

Это было игриво сказано — и она знала, что выглядит сейчас моложе, намного моложе. Тем более что за то время, пока его не было, она сделала стрижку, высветлив несколько прядей, превратив их из темно-каштановых в золотисто-рыжие. И покрасила брови, и купила еще один набор косметики, лак, помаду и тени, всё цвета сливы, фиолетово-лиловое. И новое платье делало фигуру более стройной, более молодой.

— Знаю. — Он сказал это просто, не произнеся идиотски-шаблонную цифру «восемнадцать». — Ну и что? У меня матери пятьдесят два было недавно — так она выглядит так, что закачаешься. И думаю, любовники у нее еще есть — может, не так много, как раньше, и не такие молодые, но точно есть…

Он вдруг напрягся, глядя на дверь. Она заметила это не сразу, переваривая его слова, что-то пытаясь отыскать в них. И очнулась, только когда кто-то выдвинул свободный стул, стоявший между ними, тяжело садясь на него.

— Торопитесь на Ваганьково, господин Семенов, ох торопитесь…

Здоровенный мужик, весь в черном, раскосый, с жестким, злым лицом, смотрел на Андрея — пристально и неприятно, потому что она заметила, что глаза у него пустые и безразличные, такие в книгах у убийц, по крайней мере в тех детективах, которые она читала.

— Тебя найти, Андрюха, — делать нечего. Ты че, и в самом деле боишься, что я твое место займу? Опередить хочешь, самоубийца?

— Алла, это Геннадий, мой друг. — Ей показалось, что Андрей растерян, словно он не ждал появления этого, хотя и смотрел на дверь почти постоянно. — Американец, между прочим, самый натуральный. Вот прилетел недавно из Лос-Анджелеса по делам…

Этот наконец посмотрел на нее — так же пусто, склонив, правда, на мгновение голову. Не поймешь — то ли вежливо, то ли насмешливо.

— Есть будешь, Ген?

Тот оглянулся назад, на типов, стоявших позади него — мрачных, в темном, неулыбчивых. Привлекающих внимание зала, кажется, смолкшего при их появлении.

— Перекусим, пацаны! — бросил этот, показывая рукой на пустовавший столик неподалеку, едва не задев мужчину за соседним столиком, сидевшего в компании таких же, как он, хорошо одетых, в костюмах, беседующих негромко. — Давай, садитесь. И слышь, Лех, халдея там поторопи, чтоб суетился!

Ей показалось, что от этого детины пахнет спиртным. Он вообще ей не нравился — ни тем, как сел бесцеремонно за их стол, ни тем, как смотрел на Андрея, а потом на нее, ни своими манерами, намеренно грубыми. И она не могла понять, при чем тут Ваганьково и почему он назвал Андрея самоубийцей, — и ей не нравилось все это, очень не нравилось.

— Значит, развлекаетесь, господин Семенов? — переспросил этот, снова поворачиваясь к Андрею, смерив предварительно взглядом того мужчину, которого чуть не задел, который покосился на него и отвел глаза. — Вы, значит, развлекаетесь, а я вам потом священника находи, отпевание заказывай. Зимой потяжелей землю-то копать — берут побольше, чем летом. А платить-то мне, между прочим…

— Да ладно, Ген. — Было впечатление, что Андрей пытается его остановить. — Алла мне английский преподает — сам знаешь, я ж собрался тут отъехать на время. Это тебе хорошо — жена-американка — а мне-то без языка… Представляешь, Алла, — он развернулся к ней как-то чересчур поспешно, словно опасался, что этот скажет что-нибудь еще, — Геннадий-то у нас почти голливудский магнат, фильмы там снимает про нашу мафию…

— Правда? — Ей хотелось сказать что-то язвительное, потому что он испортил ей настроение, вторгшись так внезапно в этот чудесный вечер. Она бы испугалась такого типа в другой ситуации, но сейчас, когда Андрей был рядом, ей не было страшно. Но он говорил, что это его друг — хотя непонятно, откуда у него такие друзья, которых он, похоже, сам стыдится, — и она смягчила тон. Не сказав того, что хотела — что он, наверное, играет в своих фильмах главные роли. Решив, что должна быть холодно-светской. — Очень интересно. Никогда там не была — а говорят, город очень красивый…

— Да, город классный. — Этот пригнулся поближе, облокачиваясь на стол, глядя то ли на нее, то ли на Андрея, по его узким глазам не понять было. — Город классный — уж не Москва, это точно. Там, конечно, тоже всякого много, но у вас тут просто караул — бизнесменов крутых посреди бела дня убивают. Ты прикинь, Андрюх, — еду сюда, радио включил в тачке, а там говорят, что президента нефтяной компании час назад убили вместе с замом. Они выезжали из офиса какого-то, там переулок, что ли, узкий, не понял, но они, в общем, даже скорость не набрали. А по ним с двух сторон из гранатометов — «муха» он называется вроде. Ну и все, на куски. Охрана пока сообразила — а никого уже и нет. Прикинь? Так что Лос-Анджелес поспокойней будет. Я уж и думаю — надо обратно ехать, стремно тут у вас…

Он откинулся на стуле, словно, высказав, что хотел, утратил к ним интерес — хотя говорил так медленно, с большими паузами, будто слова подбирал, — и оглянулся назад, на тех, с кем пришел.

— Ну где халдей, пацаны? Давайте его сюда!

Она заметила, как тот мужчина за соседним столом, сидящий прямо за ним, снова на него косится, и еще подумала, что правильно делает, что показывает этому типу, что в общественных местах, тем более таких приятных и солидных, в общем, надо посдержаннее себя вести. И еще заметила, как этот Геннадий поймал его взгляд — вдруг разворачиваясь резко, оказываясь с этим мужчиной лицом к лицу.

— Слышь, тебе чего?

Она видела, как тот, за соседним столиком, потускнел сразу под его взглядом, отвернулся, как бы не слыша.

— Я тебя спрашиваю, уважаемый, — вопросы есть?

— Ген, кончай! — Андрей произнес это негромко, но настойчиво, и этот повернулся к нему. — Кончай!

— Ладно, — согласился легко. — Как скажешь. Может, выпьем немного — вы как, Алла?

— Да нет, мне пора. — Она посмотрела нерешительно на Андрея. — Наверное, уже пора.

Ей было жаль уходить, но она поняла откуда-то, что этот тип не отвяжется уже, так и будет здесь сидеть — а значит, вечер кончился все равно, значит, надо было возвращаться туда, в свою жизнь.

— Ген, дождись — через час вернусь. — Андрей посмотрел на этого, не уговаривая ее остаться, чувствуя, видимо, то же самое. — Ну, минут через сорок.