Падшая звезда - Анатолий Нейтак

— Не спеши судить, охотник, — негромко ответил старый знающий. — Бывает время быстрых дел и время дел медленных. Когда есть еда, и есть гость под пологом дома, и есть рассказы об удивительном — тогда не время быстроте.

Может быть, Сыйлат всё же не внял бы этому мудрому совету, но наткнулся на взгляд серебряных глаз, холодных даже не как камень, а как металл, которого было так много в снаряжении однокосой… и стушевался. Трудно сохранить спокойную уверенность, когда кто-нибудь смотрит на тебя и ясно тебя видит — всего целиком, со всеми достоинствами и преимуществами, от менового стального ножа до лучшей в племени накидки из полос крашеной кожи — но остаётся к такому богатству, верной примете силы, полностью равнодушен.

Из осторожности, не из дерзости, рождается в человеке ум.

"Подожду. И послушаю рассказы об удивительном", — решил Сыйлат.

Однокосая бледно улыбнулась.

2

За время своей короткой, но очень разнообразной и насыщенной жизни Терин-Ниррит навидалась всякого. Начиная от рукотворных чудес вроде "Морской молнии" и заканчивая вонючими забегаловками на унылых задворках Аг-Лиакка. И всё же быт племени Хурл поразил её — даже в том состоянии душевного оцепенения, в котором она пребывала.

Нищета.

Нет, в полной мере это слово не отражало сути дела. Нищета — понятие сравнительное, она всегда молчаливо подразумевает, что где-то есть и богатство. Зачастую здесь же, рядом. Поэтому — нет, люди Куттаха определённо были не нищими. Они были… были…

"Неужели ни в одном из мне известных языков нет подходящего слова? А ведь может статься, что нет. В конце концов, — рассудительно прокомментировала Ниррит собственный вывод, — я знаю не так уж мало наречий, но по большей части это — наречия цивилизованных наций…

Вот оно. Племя Хурл не нищее. Оно дикое".

Вывод неприятный. Притом неприятный вдвойне, так как люди Куттаха не всегда были дикарями. Это ощущалось уже по их языку. Простой логики достаточно, чтобы понять: в словаре кочевого народа, пользующегося орудиями из камня, кости, дерева и прочих природных материалов, не должно быть системы названий для разных металлов и тем более — разных сплавов.

Кое-какие умения охотников тоже выходили за рамки чистой дикости. Прежде всего, конечно, Алая Тьма: не такое уж простое трансовое состояние, граничащее с боевыми трансами и завязанное на примитивную, но именно поэтому довольно эффективную эмпатию. А Тихая речь знающих? Телепатия в чистом виде, причём назвать Тихую речь примитивной язык уже не повернётся. Или вот космологические представления, изложенные Ныммухом. Практически они отличались от концепций, распространённых на Энгасти, только стилем изложения да скудостью деталей…

Но для подтверждения выводов довольно и уже перечисленного. Сделав же вывод, можно шагнуть дальше, задав закономерный вопрос: почему? Как вышло, что люди Куттаха впали в дикость и ничтожество? Или вывод чрезмерно поспешен и люди пришли в сей мир неблагой, злосчастный из какого-то другого места, а здесь просто не сумели удержать былой уровень знаний и умений? Опустились и умалились? Впали в оскуделую, обидную дикость? Тоже трагедия, конечно, но совсем иного порядка.

Вот только, если верить рассказам знающих, люди Куттаха всегда жили именно здесь. И какие-то иные места в этих рассказах упоминались безо всяких значимых деталей. Как нечто, относящееся к эпически давним временам, почти равновеликим своей давностью сотворению мира…

Собеседники сидят на одной кошме. Точнее, не на настоящей кошме, а на сшитом из нескольких шкур ковре. Между ними лежат резаные листы язык-травы с выложенным на них угощением. Не слишком-то обильным. О качестве сих разносолов и речи нет. (К слову о разносолах: обычнейшая поваренная соль — это одна из множества вещей, с которыми у племени Хурл дела обстоят не блестяще; её приходится выменивать у одного из дальних племён через пятые руки). Но пренебрегать угощением, каково бы оно ни было, — невежливо. И гостья не пренебрегает, а ест. Аккуратно, но помалу, соперничая в умеренности с хозяином.

— Скажи мне, Шаман, что ещё я могу сделать для вас?

Имя Ныммух из-за его смысловой нагрузки ей категорически не понравилось, поэтому гостья довольно быстро наградила его новым прозвищем. Будучи стар, мудр и понимая смысл нового именования, Ныммух против него не возражал.

— Много добра ты уже принесла племени Хурл, — хозяин начинает отвечать не сразу и отвечает издалека, как это пристойно его почтенному возрасту и статусу знающего. — Ради твоего целительного искусства к нам с дарами начали приходить люди племён Дассиф и Рымес. Твои странные звери о восьми лапах бегают за дичью, и теперь даже молодь наша, живущая в общинном доме, не голодает более. А поскольку не иначе как великим чудом очистила ты и грозивший иссякнуть источник Двойного Когтя, нет более у племени моего нужды и в воде, причём воде отменно чистой. Говоря откровенно, не знаю я, чего ещё можно пожелать.

Гостья молчит, зная, что для её речей время ещё не пришло. А Шаман переводит дыхание и размеренно продолжает:

— Ещё после первой совместной охоты, на которой спасла ты жизнь троим охотникам, Когур назвал тебя Сильной. И чем дальше, тем яснее мне, что он не ошибся. Давно уже нет тебе подобных среди людей мира Куттах, и ты тоже лишь гостья среди нас, а не плоть от плоти нашей. Будь ты мужчиной, женщины наперебой предлагали бы тебе разделить постель в расчёте понести дитя смешанной крови, в надежде, что ребёнок твой также будет из Сильных. Но ты — женщина, а просить у женщины сперва родить, а потом оставить дитя… неправильно.

"Это не только неправильно, но и бесполезно".

Мысли бегут много быстрее, чем Ныммух Шаман произносит вслух слова, похожие на часть ритуала. Да они и есть часть ритуала, если заглянуть в суть.

"Чтобы стать Сильным, нужна не особенная кровь, а особенный дух. Упорство нужно и наставления того, кто уже стал Сильным. Так, как меня наставляли Эйрас, маги Академии и тайной службы. Но даже кроха Силы, как вы её понимаете, уведёт её обладателя прочь из Куттаха. Не то что магу, но и недоученному колдуну будет тесно и душно среди дикарей, он не сможет жить здесь иначе, как в оковах долга. Я не провела здесь и десятой доли Потемнения, но мне уже тоскливо.

Впрочем, если позволить себе вспоминать о прошлом, тоска настигнет меня всюду, а не только здесь, под коричневыми разводами на багровом золоте небес Куттаха…

Кстати о деторождении. Даже пожелай я того, так просто зачать от одного из людей племени Хурл — да и любого другого племени — мне не удастся. Аборигены настолько изменились под давлением местных условий, что почти перестали быть людьми. Чего стоит хотя бы их устойчивость к лиловым бурям! Когда я вытащила из сыплющейся сверху дряни Когура с родственниками, я была уверена, что понадобится долго их лечить. Как-никак, они все успели надышаться активной органики с высоким содержанием серы, меди и цинка. И что же? Стоило убрать непосредственный источник раздражения, позволив дышать очищенным воздухом, как они быстренько и без последствий пришли в себя. Даже мне — мне, модификанту неопределённой ступени! — потребовалось "малое очищение". Им — хватило резервов иммунной системы… а местные животные адаптированы ещё лучше: у краткоживущих тварей быстрее сменяются поколения, быстрее работают адаптационные механизмы и процессы видообразования. Когда я в ходе лечения тестировала людей Куттаха, получилось, что они действительно стоят на грани обособления в новый гуманоидный вид разумных. Разброс по критерию Ангой — от шести до девяти десятых! Соответственно, усреднённый шанс на рождение совместного жизнеспособного потомства с человеком из Энгасти — не выше одной четвёртой, а скорее, одна пятая…"

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});