Мусаси - Эйдзи Ёсикава

– По-твоему, такая женщина, как я, не имеет права на существование? Моя жизнь может повредить Мусаси?

– Не передергивай мои слова. Я говорю не о том. Он убежал, как бы ты его ни любила. Боюсь, ты никогда его не поймаешь.

– Это не каприз. Я не могу иначе. Я люблю Мусаси.

– Давно не видел тебя. Сейчас ты поступаешь, как обычная женщина.

– Ты слишком проницательный! Хватит об этом. Образцовому монаху никогда не понять чувств женщины.

– Не знаю, что тебе ответить. Ты права в одном – женщины ставят меня в тупик.

Оцу отвернулась от Такуана.

– Пошли, Дзётаро! – позвала Оцу мальчика.

Такуан смотрел, как они свернули на боковую тропинку. Монах, грустно приподняв брови, подумал, что ему здесь делать уже нечего.

– И не хочешь попрощаться с Сэкисюсаем, покидая его навсегда? – крикнул он девушке.

– Я мысленно попрощаюсь с ним. Он знает, что я не намеревалась долго гостить у него.

– Не пожалеешь?

– О чем?

– Хорошо жить в горах Мимасаки, но и здесь неплохо. Тишина и покой, никаких житейских забот. А там – мирская суета с ее бедами и трудностями. Не разумнее ли пожить спокойно среди гор и ручьев подобно соловьям, которые поют вокруг?

– Ха-ха! Спасибо, Такуан!

Он вздохнул. Монах был бессилен перед волевой женщиной, решившей до конца пройти избранный путь.

– Можешь смеяться надо мной, Оцу, но ты ступила на дорогу тьмы.

– Тьмы?

– Ты воспитана в храме, Оцу, и должна знать, что путь тьмы и страстей завершается отчаянием и горем, от которых нет спасения.

– Путь света заказан мне от рождения.

– Но он ведь есть! Путь света существует!

Такуан вложил в эти слова всю силу веры. Подойдя к Оцу, он взял ее за руку. Как он хотел, чтобы девушка поверила ему!

– Хочешь, я поговорю с Сэкисюсаем? О твоей жизни, о счастье? Здесь, в Коягю, ты найдешь хорошего мужа, у вас появятся дети, и будешь жить, как все женщины. Ты принесешь счастье этому селению, оно принесет удачу тебе.

– Понимаю твое стремление помочь, но…

– Умоляю, послушай, меня! – Такуан потянул Оцу за руку и, обращаясь к Дзётаро, сказал: – Пойдем с нами, мальчик.

Дзётаро решительно тряхнул головой.

– Я пойду за своим учителем.

– Хорошо, поступай как знаешь, но хотя бы попрощайся с Сэкисюсаем.

– Ой, забыл! – воскликнул Дзётаро. – Маску забыл. Надо ее забрать. Мальчик помчался, не ломая голову над путями света и тьмы. Оцу задумчиво стояла на развилке дорог. Такуан отвлекся от дум и снова стал старым другом, которого она знала прежде. Он предупредил о трудностях, поджидавших ее в выбранной ею жизни, пытался убедить в том, что счастье можно обрести иным путем. Оцу осталась верной своему выбору.

Вскоре прибежал Дзётаро с маской на лице. Такуан окаменел, невольно почувствовав в маске будущий облик Оцу, который она обретет в результате долгого и мучительного путешествия по пути тьмы.

– Пойду! – сказала Оцу.

Дзётаро, уцепившись за ее рукав, поддакнул:

– Пошли! Нам пора!

Такуан поднял глаза к белым облакам, досадуя на свое бессилие.

– Я сделал все, что мог, – сказал он. – Сам Будда отчаялся спасти женщину.

– Прощай, Такуан, – вымолвила Оцу. – Я низко кланяюсь Сэкисюсаю. Пожалуйста, поблагодари его и попрощайся от моего имени.

– Теперь и я начинаю подозревать, что монахи – безумцы. На каждом шагу им попадаются только люди, по собственной воле устремляющиеся в ад. – Воздетые к небу руки Такуана бессильно упали. Трагическим тоном он добавил: – Оцу, если тебя начнут одолевать шесть зол, произнеси мое имя. Вспомни меня и произнеси мое имя. Все, что я могу сказать сейчас, – береги себя, и пусть твоя дорога будет, по возможности, долгой.

Книга третья.

Огонь

Сасаки Кодзиро

К югу от Киото река Ёдо огибает гору Момояма (на ней расположен замок Фусими) и течет по равнине Ямасиро к бастионам замка Осака, расположенного километрах в двадцати пяти к юго-востоку. В какой-то степени из-за непосредственной связи городов по реке любое политическое событие в Киото немедленно отзывалось в Осаке. В замке Фусими каждое слово, произнесенное осакским самураем, а уж тем более военным высокого ранга, воспринималось как зловещее предзнаменование.

В окрестностях Момоямы происходила бурная жизнь, поскольку Токугава Иэясу решил изменить все, что утвердилось при Хидэёси. Замок Осака, где по-прежнему жили Хидэёси и его мать Ёдогими, отчаянно цеплялся за остатки былого могущества, как заходящее солнце тщится сохранить полуденный блеск. Реальная власть, однако, сосредоточилась в Фусими, где предпочитал останавливаться Иэясу во время длительных поездок по Кансаю. Столкновение старого и нового бросалось в глаза на каждом шагу. Оно чувствовалось в лодках, плывущих по реке, в движении путников по трактам, популярным песенкам, в лицах неприкаянных самураев, ищущих работу.

Замок в Фусими обновлялся. Горами лежали глыбы скальной породы, которые выгружали с барж на берег. Некоторые в высоту были больше человеческого роста. Казалось, они плавятся под палящим солнцем. По календарю уже наступила осень, но испепеляющая жара напоминала дни, следующие за сезоном дождей в начале лета.

Ивы у моста покрылись белесым налетом. Большая стрекоза металась зигзагами от реки к маленькому домику на берегу. Крыши деревянных домов, которые по вечерам свет фонарей окрашивал в пастельные тона, сейчас были неприглядными, пыльно-серыми. Двое рабочих, наслаждаясь получасовым отдыхом от каторжного труда, растянулись на каменном кубе под полуденным солнцем. Они обсуждали тему, волновавшую всех.

– Думаешь, еще одна война будет?

– Не сомневаюсь. Похоже, никто не имеет достаточно сил, чтобы держать все в руках.

– Вот-вот. Военачальники в Осаке набирают в войско всех ронинов без разбору.

– И будут. Громко говорить об этом не нужно, но я слышал, что Токугава покупает оружие и боеприпасы с заморских кораблей.

– Так почему же Иэясу выдает за Хидэёри свою внучку Сэнхимэ?

– Кто ж его знает? Он ничего просто так не делает. Нам, простолюдинам, никогда не уразуметь, что у Иэясу на уме.

Мухи жужжали над рабочими. Облепили и пару волов, впряженных в пустую телегу для перевозки бревен. Животные тупо жевали жвачку под палящим солнцем.

Простые поденщики не знали истинной причины ремонта замка. Они считали, что Иэясу намерен в нем жить. На самом деле ремонт являлся частью обширной строительной программы, которой уделялось серьезное внимание в государственных планах Токугавы. Большое строительство велось также в Эдо, Нагое, Суруге, Хиконэ, Оцу и в десятке других замковых городов. Оно преследовало прежде всего политические цели, поскольку один из способов Иэясу держать феодалов под контролем заключался в том, чтобы принудить их к строительству. Никто не осмеливался отказать сёгуну, поэтому удельные князья-союзники не имели теперь времени на заговоры. Бывшие враги Иэясу в битве при Сэкигахаре лишались значительной части своих доходов. Правительство также стремилось получить поддержку у простого народа, который имел прямую или косвенную выгоду от масштабных работ. В одном только Фусими почти тысяча человек расширяли каменные укрепления, и в окрестности замка валом повалили коробейники, продажные женщины и оводы, что безошибочно свидетельствует о процветании. Народ радовался хорошим временам, пришедшим вместе с Иэясу, а купцы лелеяли мечту, что процветание завершится новой войной, которая принесет им громадные барыши. В город завозили множество товаров, значительную часть которых составляло военное снаряжение. Крупные торговые дома быстро смекнули прибыльность военных поставок.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});