Превратности судьбы - Мэйдлин Брент

Доктор Ленгдон помрачнел и угрюмо кивнул.

— Без него с нами бы уже покончили. Он реорганизовал нашу оборону и поднял наш дух, особенно у детей. У нас бы совсем не осталось патронов, если бы не его ночные рейды в лагерь этих бандитов в деревне, — доктор как-то странно посмотрел на меня. — Люси его знает.

Мистер Марш сказал:

— Мы оба его знаем. Я так понимаю, что он сейчас дежурит. Можем мы его увидеть?

— Он не дежурит, он лежит с пулей в груди. Это не смертельная рана, но пуля так расположена, что попытка вытащить ее может быть очень опасной. Но, если я не выну пулю, может начаться инфекция.

Я почувствовала холод в желудке.

— Пожалуйста… разрешите нам на него посмотреть.

— Хорошо, Люси. Но, даже если он в сознании, сомневаюсь, что он вас узнает. — Доктор Ленгдон снял лампу с крюка. — Юлан, отправляйся на свой пост, а когда Мейлин тебя сменит, иди спать. Завтра наговоришься с Луци.

Мы с мистером Маршем вслед за доктором поднялись в комнату, которая когда-то была спальней мисс Протеро. Она была разделена на две половины брезентом, подвешенным к потолку. На полу лежали два матраса. Кровать мисс Протеро была отгорожена ширмой из такого же брезента. Доктор Ленгдон отвернул угол тяжелой ткани, и мы прошли за ширму.

На кровати лежал человек, прикрытый до пояса одеялом. На груди была плотная, пропитавшаяся кровью повязка. Доктор Ленгдон поднял фонарь, и мы с мистером Маршем одновременно вскрикнули, увидев лицо человека с закрытыми глазами.

Это был не Роберт Фолкон. Это был мой муж, Ник Сэбин.

Глава двенадцатая

Я не поверила своим глазам, а потом на меня навалилось: страх, беспокойство, жалость. Но больше всего болело сердце.

Я стояла у кровати, взяв его неподвижную руку.

— Ник, — прошептала я. — Дорогой Ник!

Его ресницы задрожали, и глаза медленно открылись. Они были воспалены, у него был жар. Он не узнавал меня, но сухие губы растянулись в подобие улыбки:

— Снова бред, — прохрипел он почти неслышно. — Снова брежу… о Люси. Она лучшая из всех, док. Когда бог ее делал, он ошибся. Слишком хороша для меня… не говорите ей, как я ее любил, док. Обещайте…

Глаза закрылись, и теперь в комнате раздавалось его тяжелое неровное дыхание. Мистер Марш, стоявший у другого края кровати, измученно посмотрел на меня и повернулся к доктору Ленгдону, находившемуся рядом:

— Когда это случилось?

— Всего несколько часов назад, — доктор рукой вытер пот со лба. — «Боксеры» притащили откуда-то маленькую пушку, заряжающуюся с дула, старую, но эффективную на небольших расстояниях. Они выпустили шесть снарядов, как раз перед сумерками. Снесли часть часовни и задели угол одной из комнат. Трое детей и одна из сестер ранены осколками, но не серьезно. Они поправятся.

— Но вы сказали, что у Ника пулевое ранение.

— Да. Когда стемнело, он ушел. Его не было более часа. Потом мы услышали взрыв со стороны деревни, там, где была пушка. Он взорвал ее их же порохом. Затем началась стрельба из винтовок и пистолетов. Он появился из-за стены через полчаса. Он даже принес небольшую склянку с порохом. Один Бог знает, как ему это удалось. Он пробормотал что-то о том, что собирается сделать взрывчатку.

Мистер Марш смотрел на Ника. Он нервно сказал:

— Пулю необходимо извлечь. У вас есть инструменты? И обезболивающее?

Доктор Ленгдон кивнул.

— Я принес с собой все, когда пришел сюда, но пуля очень неудобно расположена. Я не могу рисковать при свете лампы, да и на чувствительность своих пальцев не могу положиться.

— Время имеет значение?

— Да. Но придется ждать. С окна нужно убрать мешки с песком, при дневном свете будет виднее. Лишь бы не было нападения, не дай Бог!

Мистер Марш сказал:

— У меня глаза и руки тоже не молодые. А вот у Люси — да. Может она извлечь пулю под вашим руководством, доктор?

— Люси? Вы в своем уме, дружище?

— Да. Я просто предлагаю сделать то, что лучше. Только вы можете решить, вытащить Люси пулю сейчас или ждать до утра еще часа три или больше.

Доктор Ленгдон смотрел на меня:

— Сможешь, моя дорогая?

Онемев от страха, я собиралась отрицательно покачать головой, но мистер Марш спокойно сказал:

— Люси может сделать все, что нужно. Она со всем справится…

— Ну что ж, в таком случае…

Воспоминания о том, что произошло после, еще долго преследовали меня, как страшный сон. Под руководством доктора Ленгдона я скребла свои руки в растворе какого-то антисептика для ран. В это время в кухне мистер Марш кипятил хирургические инструменты. Доктор Ленгдон положил на лицо Ника марлевую маску, пропитанную эфиром, и подождал, пока тот глубоко уснет. Когда я сняла огрубевшие от крови бинты и промыла поверхность вокруг раны раствором из сумки доктора Ленгдона, мне пришлось сделать надрез скальпелем. С этого момента я перестала бояться, а просто онемела. В голове у меня звучал голос мисс Протеро: «Просто делай то, что нужно в первую очередь, Люси, дорогая». Никогда я еще не была так благодарна за тот небольшой опыт, который получила от мисс Протеро, обрабатывая и зашивая раны, накладывая шины и принимая роды.

Мистер Марш держал лампу и зеркало миссис Феншоу, отбрасывавшее свет на рану. Я заставила себя не думать о том, что это Ник, что это вообще живой человек. Доктор Ленгдон говорил ровным голосом, что я должна найти, что делать, чего не делать, как нащупать пулю щипцами. И, наконец, я вытащила окровавленный инструмент с мерзким куском металла.

Колени мои вдруг стали ватными, но мистер Марш резко сказал:

— Без глупостей, Люси! Еще не все.

Я снова взяла себя в руки и стала слушать доктора Ленгдона. Я промыла рану еще и еще, затем — дренаж, несколько швов, новая повязка, затем пластырь, закрепляющий повязку.

Доктор Ленгдон сделал глубокий выдох.

— Молодец, Люси! Выживет он или умрет, лучше не сделаешь.

Я сделала шаг назад. Комната плыла и уходила из-под ног, все расплывалось перед глазами. Я услышала, как захихикала и сказала вслух то, что уже давно вертелось в голове:

— Мисс Протеро однажды сказала, что придворные дамы приклеивали мушки себе на лицо пластырем…

Колени подкосились, я повернулась к мистеру Маршу, он подхватил меня, и наступила кромешная темень.

* * *

Я проснулась на матрасе в одной из верхних комнат в южной части миссии. Я услышала винтовочные выстрелы, уже знакомые по Пекину, и испуганно села. У заложенного мешками окна стояла миссис Феншоу и смотрела в небольшое квадратное отверстие в мешках, через которое в комнату проникал дневной свет. Я с трудом поднялась и подбежала к ней.