Приключения Натаниэля Старбака - Бернард Корнуэлл

— Псалом номер сто шестьдесят шесть, — преподобный Элиял говорил тоном человека, только что истратившего последние силы и полностью истощенного. — «И фонтан наполнился кровью из вен Эммануэля, и грешники утонули в этой крови, все их грешные останки».

Лошадь без всадника прорвалась сквозь кустарник и проскакала прямиком сквозь строй раненных солдат-южан, оставленных на милость наступающих янки. Один из раненых заорал и задергался в приступе боли, когда удар лошадиным копытом пришелся прямо по его бедру. Другой всхлипывал, призывая мать.

Еще один солдат лишился глаз от осколка снаряда, и всхлипывать он уже не мог. Двое южан уже умерли от ран, и теперь их бороды смотрели вверх, а по всему телу ползали налетевшие мухи.

Среди деревьев появлялось все больше северян, которые наклонялись, чтобы обчистить карманы и сумки убитых. Артиллерийский огонь наконец-то прекратился, но в подлеске еще слышен был треск, там, где от взрывов продолжала гореть земля.

К востоку от леса одетые в серую униформу висконсинцы Второго полка наступали на позиции полка Конфедерации из Джорджии, чьи подразделения формировали правый фланг разбитой линии обороны линии конфедератов. Флаг северян, уныло повисший в этот безветренный день, сильно походил на знамя Конфедерации, и Второй полк приняли за прибывшие подкрепления южан. Полк из Джорджии позволил им подойти практически в упор — и потерял при первом же залпе янки всех офицеров ранеными или убитыми.

Оставшиеся в живых солдаты из Джорджии замерли, а потом признали поражение и побежали.

Таким образом, последний из наспех собранных Натаном Эвансом заслонов был уничтожен. И тем не менее, солдаты свою задачу выполнили, сдерживая подавляющие силы противника достаточно долго. И теперь была развернута новая линия обороны — на плоской и широкой вершине холма, того самого, у которого Легион Фалконера встретил утро.

Батарея виргинских орудий под командованием человека, сменившего карьеру адвоката на карьеру артиллериста, ожидала на северном гребне плато. Орудия могли простреливать долину, по которой разбитые отряды из бригады Эванса удирали от победоносных янки.

Позади артиллерии адвоката расположилась виргинская бригада, прибывшая из долины Шенандоа под командованием набожного человека с весьма странными взглядами и не слишком дружелюбными манерами.

Томас Джексон когда-то работал весьма непопулярным лектором в Военном институте Виргинии, затем стал не менее непопулярным командующим бригады милиции, которую он муштровал и готовил, готовил и муштровал, пока фермеров в рядах его бригады не начало тошнить от муштры и подготовки.

Теперь же эти фермеры держали позиции на широком плато, ожидая атаки победоносной армии янки. Они были подготовлены, вымуштрованы и горели желанием схлестнуться с врагом.

Вторая артбатарея Конфедерации развернула орудия рядом с обозом Легиона Фалконера на вершине холма.

Командовал батареей священник. Он приказал своему заместителю проверить (и затем проверить еще раз) все банники, зубчатые колеса и шомполы, сам же занялся молитвой вслух, прося Бога даровать милость повинным душам янки, которые он собирался послать в лучший мир с помощью четырех огромных орудий, названных в честь четырех евангелистов.

Томас Джексон, ожидая огонь вражеской артиллерии, приказал своим солдатам залечь, чтобы не представлять для вражеских канониров легкую цель. Сам же он уселся в седло и углубился в чтение библии.

Он не хотел, чтобы в бою возникла путаница, поэтому каждый виргинец его бригады повязал на плечо белую повязку или заткнул ее за ленту на шляпе. Им также было приказано во время сражения выкрикивать боевой клич.

— За наш дом! — таков был их клич, и Джексон ожидал от них еще и удара в грудь левой рукой при выкрике. Капитан Имбоден, адвокат, ставший артиллеристом, давно пришел к выводу, что Джексон безумен, как мартовский заяц, но все же капитан был доволен — все-таки они на одной стороне, и ему не придется сражаться в этим безумцем.

В миле по правую сторону от Имбодена все больше и больше войск северян пересекали Булл-Ран, чтобы продолжить разгромную атаку, повергшую армию мятежников в хаос и беспорядок. У дороги на коне восседал генерал Ирвин Макдауэлл, подбадривая войска.

— Победа, ребята! — повторял он снова и снова. — Победа! На Ричмонд! Вы молодцы, ребята, молодцы!

Макдауэлл пребывал в полнейшем, почти экстатическом восторге. Его так распирало от счастья, что он и думать забыл о несварении желудка, которое донимало его после неразумного количества съеденного предыдущей ночью мясного пирога.

Какое к чертям несварение? Он победил! Он привел к победе величайшую в американской военной истории армию! И как только несложная работенка по удалению с лица земли мятежников завершится, он возложит захваченные знамена к ногам президента в Вашингтоне.

Правда, пока что никаких знамен не захватили, но он был уверен, что скоро их будет в избытке.

— Старбак! — он разглядел своего су-адъютанта, окруженного иностранными атташе в кричащих мундирах. Макдауэлл посещал колледж во Франции и привык к европейской военной моде, но теперь, увидев эту яркую униформу среди простых славных мундиров собственной армии, подумал, насколько же смехотворно выглядят эти разукрашенные иностранцы. — Капитан Старбак! — снова позвал он.

— Сэр? — капитан Джеймс Старбак радостно отбивал ритм в такт с полковым оркестром, играющим для атакующих войск попурри из оперных партий. Теперь он направил свою лошадь поближе к генералу.

— Не поехать ли вам на разведку через мост? — добродушно предложил Макдауэлл. — И велите нашим ребятам посылать мне все захваченные знамена. Убедитесь в этом, хорошо? Все знамена! И не беспокойтесь о ваших иностранцах. Я сам с ними поболтаю, — генерал помахал рукой проходящим мимо артиллеристам.

— Победа, ребята, победа! На Ричмонд! На Ричмонд!

Толстый и пьяный конгрессмен из Нью-Йорка ехал на передке пушки на запад, и генерал благожелательно поприветствовал политика. Конгрессмен был мерзавцем, но его поддержка могла пригодиться в победоносной карьере генерала, когда закончится сезон битв.

— Это великий день, конгрессмен! Великий!

— Еще один Йорктаун [27], генерал! Настоящее Ватерлоо! — конгрессмен тоже мог использовать победоносного генерала в своей карьере, и потому толстый политик помахал цилиндром из бобрового фетра [28], дружески приветствуя дородного Макдауэлла. — Вперед, к победе! — прокричал конгрессмен, с такой силой взмахнув шляпой, что чуть не свалился со своего узкого сиденья.

— И Старбак! — позвал Макдауэлл, когда его адъютант уже пробирался через запрудившую мост толпу. — Не допускайте, чтобы слишком много гражданских суетилось у вас за спиной. Ничего плохого в них нет, но мы же не хотим, чтобы дам ранило шальным выстрелом, правда?

— Конечно, сэр! — Джеймс Старбак отправился на охоту за знаменами.

Полковник Вашингтон Фалконер тоже искал знамена, свои собственные, и нашел их на лугу к северу от дороги. Поначалу он не мог признать остатки своего драгоценного Легиона в этих разрозненных группах измотанных людей с покрытыми порохом лицами, бредущих из-за деревьев, волоча за собой винтовки и едва способных узнать собственного полковника.

Лишь немногие солдаты, ведомые офицерами и сержантами, еще сохраняли строй, но большинство побросало дорогостоящую аммуницию и потеряло всякое представление о том, где находятся их роты, офицеры и друзья.

Некоторые отступали с южнокаролинцами, некоторые с луизианцами, как и солдаты из этих полков теперь тащились вместе с виргинцами. Это была побежденная армия, истощенная и оглушенная, и полковник смотрел на них, не веря своим глазам. Итан Ридли, который наконец-то нагнал Фалконера, не смел заговорить, опасаясь, что полковник сорвет свой гнев на нем.

— Вот что наделал Старбак, — в конце концов произнес Вашингтон Фалконер, а Ридли просто кивнул в молчаливом согласии. — Вы видели Адама? — обратился полковник к выжившим, но они лишь качали головами. Некоторые, бросив взгляд на элегантно восседающего на коне полковника в прекрасном мундире, отворачивались, чтобы плюнуть на луг из пересохшего рта.

— Сэр? — Ридли посмотрел направо и заметил синие мундиры янки, двигающиеся со стороны деревянного моста, по которому дорога пересекала речушку Булл-Ран. — Сэр! — повторил он настойчивей.

Но полковник не слушал, потому что наконец-то заметил, как из леса вышли знаменосцы, и помчался им навстречу. Каким бы кошмарным не оказался этот день, он был решительно настроен не потерять эти два флага. Даже если Конфедерация падет, потерпев полное поражение, он принесет эти флаги обратно в Семь Источников и повесит их у себя в холле, чтобы напоминали потомкам о том, как их семья сражалась за Виргинию. Ридли последовал за полковником молча, осознавая всю глубину поражения.