Танковые войны XX века - Александр Больных

Танковый блицкриг стал одним из наиболее известных порождений «сумрачного немецкого гения», возникших в годы Второй мировой войны, с ним могут состязаться разве что атомные бомбардировки. Как создавалась и применялась теория блицкрига, почему только немцы сумели использовать ее наиболее эффективно и в полном объеме, рассказывает эта книга.

Глава 1. СКАЗКИ ДЕДУШКИ ШЛИФФЕНА, ИЛИ КИЕВСКАЯ РУСЬ — РОДИНА БЛИЦКРИГА

Идея блицкрига не нова, можно даже сказать, что она очень стара. Только выглядела она раньше несколько иначе, чем в годы Второй мировой войны, и называлась также иначе. Впервые она появилась на свет в 1905 году в стенах прусского Генерального штаба и называлась планом Шлиффена.

Здесь мне сразу придется сделать одну оговорку, с которой придирчивые критики могу г не согласиться. С моей точки зрения, здесь сливаются воедино два взаимосвязанных, но совсем не тождественных понятия. Дело в том, что под одним названием «Blitzkrieg» фигурирует и понятие «молниеносная война», относящееся к области военно-политических категорий, и тактика действия танковых частей в наступлении. То есть один блицкриг есть нечто, стоящее гораздо выше стратегии, потому что затрагивает такие области, как мобилизация людских ресурсов, перевод промышленности на военные рельсы, организация дипломатического обеспечения войны, а это есть действия на уровне государственной политики. А второй блицкриг относится к шаблонным приемам наступления в звене полк — дивизия, то есть с очень большой натяжкой может быть отнесен к оперативному искусству и стоит на три или четыре ступени ниже первого блицкрига. Еще больше осложняет дело то, что существуют и другие сходные понятия — маневренная война и так называемая глубокая операция. Постараемся разобраться, кто есть wer в этой запутанной истории.

Итак, мы возвращаемся в самое начало XX века. Только что подписан договор о «Сердечном согласии» между Францией и Россией, после чего Германия сразу оказалась перед неприятной перспективой войны на два фронта. Правда, пока еще немцы пребывали в блаженной уверенности, что Великобритания воздержится от участия в европейском конфликте, однако исход войны даже с франко-русским блоком выглядел не столь определенным, как хотелось бы германским стратегам. Избежать войны на два фронта можно было единственным способом — стремительно разгромив одного из противников до того, как второй успеет прийти ему на помощь. Первая жертва определилась сразу — Франция. Даже прусский Генштаб правильно оценил российские просторы, которые делали скоротечную войну невозможной.

Скоротечная, молниеносная война, она виделась немецким генералам панацеей от всех проблем. Они охотно вспоминали завершившуюся не столь давно Франко-прусскую войну, в ходе которой им потребовалось всего несколько недель, чтобы разгромить французскую армию. Однако те же самые генералы как-то забывали, что война не завершилась капитуляциями в Меце и Седане, ведь была еще затяжная осада Парижа, формирование новых французских армий, новые бои. И вообще вся война затянулась почти на год, а потому понятию «молниеносная» уже никак не соответствовала. За 10 месяцев можно было отмобилизовать даже неуклюжую царскую армию и начать наступление, которое вполне могло оказаться гибельным для Германии. Рассуждать на тему Русско-японской войны прусскому Генштабу казалось вообще просто неприличным. Ведь все победы, которые одержали японцы, так и не привели к желанному результату — разгрому российской армии. Это было совершенно неправильно с точки зрения военного искусства, а потому рассмотрению и анализу не подлежало.

Увы, германские вояки мыслили старыми категориями, в рамках сугубо военных доктрин. Они не заметили изменений, происшедших в последнее время в самом характере войны. Раньше все было просто: разгромил армию, захватил царя (короля, императора, падишаха, хана — подставить нужное), занял столицу — и, пожалуйста, война окончена. Однако войны второй половины XIX века показали, что мало уничтожить вооруженные силы, непосредственно противостоящие тебе. Нужно еще сокрушить экономическую и политическую структуры противника, то есть война превратилась в тотальную. А в тотальной войне молниеносная победа невозможна по определению.

Но если человек не желает мириться с каким-то неприятным фактом, он его просто не замечает. Так и поступили германские генералы. Они постулировали, что сумеют добиться молниеносной победы, вопреки опыту последних войн, и приступили к разработке нового стратегического плана. Возглавлял работу начальник прусского Генерального штаба Альфред фон Шлиффен, поэтому естественно, что план получил его имя.

Шлиффен на бумаге легко разгромил Францию, отведя на захват Парижа 39 дней, а на капитуляцию щедрой рукой отвалил целых 42 дня. Увы, как очень часто бывает с составителями военных планов, он сыграл сразу за обе стороны, вынудив бумажных французов действовать именно так, как того хотелось ему. Хуже того, планом не были предусмотрены вообще никакие отступления от графика, не рассматривались никакие непредвиденные случайности, хотя еще, кажется, Наполеон сказал, что любой план существует до первого выстрела. Шлиффен, наоборот, был уверен, что его план просуществует до последнего выстрела. Недостатки этого плана мы рассмотрим чуть позднее, а сейчас поговорим о тех крайне неприятных для немцев вещах, которые становились ясными при первом же взгляде на план Шлиффена.

Дело в том, что и идея молниеносной войны, и стратегический план предусматривали разгром не успевшего отмобилизоваться противника. То есть Германия априори становилась агрессором. После этого никакие рассуждения о миролюбивом характере Германской империи, о вынужденной защите своих интересов не стоили и ломаного гроша. Но мало того, план изначально предусматривал вторжение на территорию нейтральных государств — Бельгии, Голландии и Люксембурга. И если нападение на Францию германская военщина еще пыталась как-то объяснить угрозой реванша за 1870 год, то эту агрессию объяснить и оправдать было невозможно ничем. Собственно, Шлиффен это и не пытался. Как заметил Наполеон, правда, по другому поводу: «Большие батальоны всегда правы». Пруссаки сделали это высказывание универсальным объяснением. Кстати, наверное, поэтому германские историки рискнули впервые опубликовать меморандум «Война против Франции», в котором был изложен план, только в 1956 году.

В чем же заключался план Шлиффена? Он планировал сосредоточить на Западном фронте 90 % всех войск Германской империи и широким охватывающим движением правого крыла через Бельгию, Голландию и Люксембург постараться выйти в тыл французским армиям, стоявшим на границе. Собственно, здесь уже заключалось первое слабое место плана. Если посмотреть на карту, то выяснится, что французские армии оказываются в полу-окружений. Ситуация неприятная, что и говорить, но ведь не смертельная. Обо всем дальнейшем план Шлиффена помалкивал. Точнее, Шлиффен опять же постулировал, что военные действия на Западе на этом завершатся. Какие у него были основания для подобного вывода? Никаких.

При этом генералу пришлось наступить на горло собственной песне. Дело в том, что главная книга, труд жизни Альфреда фон Шлиффена, называлась «Канны» и была посвящена сражениям на полное окружение и уничтожение противника. К сожалению, у германской армии просто не хватало сил, чтобы обойти французов с обоих флангов и устроить им супер-Канны. Приходилось довольствоваться малым, хотя заветная мечта оставалась. После отставки Шлиффена в 1906 году сменивший его Гельмут фон Мольтке-младший видоизменил план. Он ослабил правый фланг и усилил левый — а вдруг все-таки получится. Мольтке отменил вторжение в Голландию — и без того врагов хватает. При этом, однако, были сэкономлены значительные силы, которые позволяли компенсировать отправку части войск на левый фланг. Впрочем, основные положения плана сохранились со всеми их достоинствами и недостатками.

План Шлиффена, к несчастью для немцев, был порочен изначально и не имел никаких шансов на успех, разве только если французы начнут играть в поддавки. А вместе с планом рухнула и идея молниеносной войны. Кратко перечислим факторы, которые привели к плачевному для немцев итогу, причем многие из них можно было предвидеть заранее. Первый: бельгийцы оказали ожесточенное сопротивление и задержали немцев на некоторое время. Второй: неожиданно появившийся Британский экспедиционный корпус также задержал продвижение германской 1-й армии, нарушив все графики. Мало того, армия была вынуждена повернуть восточнее и вместо обхода Парижа подставила свой фланг под удар гарнизона французской столицы. Третий: русские завершили мобилизацию гораздо раньше, чем предполагали немцы и перешли в наступление. Мольтке обвиняют за отправку двух корпусов на Восточный фронт, но каков был бы прок в полуокружении французской армии, если бы в это же время русские ворвались в Берлин? А такая перспектива была вполне реальной. Четвертый: французские железные дороги сработали просто великолепно и обеспечили оперативную доставку подкреплений на угрожаемые направления. Пятый: возникшие у немцев проблемы снабжения. Шлиффен вообще не рассматривал этот вопрос, совершенно забыв слова Наполеона: «Тайна войны — в сообщениях». Немцы так и не сумели наладить нормальную доставку снабжения, боеприпасов и подкреплений наступающим армиям. Шестой: Ставка германского командования находилась слишком далеко от линии фронта, и совершенно неадекватная связь привела к тому, что командование потеряло управление войсками. Каждая армия действовала самостоятельно, вынужденно реагируя на перечисленные выше изменения ситуации, но действия армий не были скоординированы между собой. Седьмой: план требовал совершенно нереальных темпов наступления от правофланговых 1-й и 2-й армий. На бумаге такое допустимо, в реальности — нет. Не в человеческих силах совершать форсированные марши месяц подряд. Два дня, три, ну неделя на крайний случай, но не более.